Моргенштерн перестает всхлипывать, хмурит брови, угрюмо и обиженно произносит:
- А если победит она..?
Я смеюсь и смотрю в его глаза: такие же влажные и серые, как омываемые водой камни.
- Думаешь, я позволю ей победить?
Осторожная улыбка колеблет рот. Моргенштерн встает, ловит мою ладонь и начинает трясти в жесте признательности, стискивая потными пальцами.
- Я знал, что на тебя можно положиться, Поэт! Вот, возьми…
Он хватает мешок и сует мне в руки, но я качаю головой и отворачиваюсь.
- Сделаем это немедленно, - говорю я, выходя за порог.
Лес обнимает свободой, и сразу же становится легче дышать.
- А золото? – кричит Моргенштерн из глубин хижины.
- А золото оставь себе.
Мне не нужно оборачиваться, я знаю: счастливая улыбка богача освещает одутловатое лицо друга.
Друга ли?
Осенний лист падает мне в руки, и я следую взглядом по его прожилкам, зачарованный совершенной природной точностью.
Все золото мира не сравнится с красотой леса Фей.
Потому что это – мой дом.
СКЛЕП
Ночь, сестра моя верная, сколько раз твой черный плащ скрывал меня от взглядов врагов? Сколько раз я выживал, благодаря мраку, что ты так щедро даришь своим родственникам? Я улыбаюсь, и походка моя легка. Невидимые обычным глазом тропы сами ложатся под ноги. Охряной блеск звезд завораживает, а мир - отраженная душа великана – мир кажется превосходным.
Сложно поверить, что идет война. Мы достигаем цели, когда в хороводе времени уходит прочь полночь. Я вскидываю руку, и пыхтящий позади Моргенштерн останавливается.
Чернеющие впереди стены замка кажутся неприступными. Копья башен протыкают брюхо небосвода, черная вода во рву чудится отравленной. Часовые стоят на стенах, сомкнув пальцы на длинных, асимметричных луках.
Интересно, магия Паладинов коснулась их душ? Если да, убийство одного офицера ничего не даст. Но Моргенштерн, пекущийся о личной безопасности, не задается подобными вопросами.
- Мы пройдем через главные ворота, переодевшись?
- Наивно, - отвечаю я, пока в голове разворачивается план замка со всеми его входами, выходами, переходами и тайнами.
Мой дар и мое проклятие: феноменальная память хранит карты всех замков, которые я когда-либо видел. Но слишком дорога была цена за подобный дар, слишком дорога. Если бы стоял выбор: стать Охотником или нет, я бы выбрал последнее.
Выбора не было.
Перед внутренним взором появляется тень отца. Тень качается; суровое лицо покрыто шрамами, глубокими, как русла рек, в глазницах запеклись кровавые сгустки.
И голос, яростный, исполненный муки голос, что будет преследовать меня до конца дней, заставляя дыхание учащаться, а сердце падать, падать, падать в обжигающе холодное пламя ненависти, произносит: «…сын… стань… охотником!…отомсти... за всех нас… сбереги… род».
А потом тень уходит в небытие. Так же, как ушел в небытие мой отец, зарубленный в той безжалостной, не имеющей смысла войне.
Тогда я поклялся ЗАЩИЩАТЬ, и клятва стала моим палачом.
Я возвращаюсь в настоящее. Звуки и запахи накатывают с остротой, лесные птицы ведут неспешную перекличку, жизнь продолжается. Моргенштерн переминается за спиной. Я переключаю зрение в режим обнаружения, и боль накатывает, заставляя до крови прикусить язык.
- Нам туда.
Я разворачиваюсь и шагаю параллельно замку, а после углубляюсь в лес. Трава шуршит под ногами, а опавшие листья хватают за ноги, приглашая прилечь на промёрзлую землю. Пахнет костром и потерянной удачей. А еще, почему-то, парным молоком.
Ненавижу молоко.
Кладбище выныривает из мрака, как потустороннее видение: ржавая от дождя ограда, каменные ангелы заходятся в беззвучных криках, повернув плачущие лики к равнодушному небу, заросшие травой склепы, узкие дорожки между могилами, разруха и заброшенность. Кладбище наполнено тишиной и скорбью светлой, сродни небесам, но Моргенштерн морщится и втягивает лобастую голову в плечи. Я улыбаюсь и неторопливо кланяюсь перед тем, как сделать решительный шаг в царство умерших.
Вход в подземелье зарос, но расчистить – дело одной минуты. Отмычка мерно звякает, и замок в виде черепа падает мне в руки. Я вхожу внутрь, снимаю факел со стены, и тотчас мерное пламя освещает скорбное убранство склепа. Мне-то свет не нужен, в отличие от моего спутника. Когда спустимся вниз, царство тьмы будет полным: ни блеска звезд, ни мерного покачивания луны.
Только мрак, первозданный и всезнающий.
Моргенштерн входит в склеп осторожно и кряхтит от затхлости, царящей здесь. Саркофаги ровными рядами стоят, охраняя покой тех, кто давно почил.
- Держи факел.
Оружейник вцепляется в факел обеими руками, склеп озаряется светом. Потертые изображения смотрят со стен: женщины и мужчины старинного рода наблюдают холодно и осуждающе, будто гневаются смертным, решившим потревожить царящий здесь вечный покой.
Я подхожу к одному из саркофагов, провожу ладонью по толстому слою пыли, и каменные ангелы улыбаются мне, блестя рубиновыми глазами. Я хватаюсь за край саркофага и отодвигаю крышку. Визгливый звук разносится внутри склепа, а Моргенштерн вскрикивает и чуть не роняет факел.
- Что ты делаешь?!
- Выполняю свою работу. Иди сюда. Посмотри – видишь? Это не саркофаг, а тайный ход, ведущий в замок.
Моргенштерн заглядывает в открывшуюся бездну и отшатывается назад, смешно размахивая толстыми руками. Факел на миг освещает покрытые плесенью ступени, далеко-далеко спускающиеся вниз.
- М-может есть дугой путь? – спрашивает Оружейник, суеверно складывая пальцы в знак, отгоняющий нечисть.
- Путь только один. Вниз.
Я усмехаюсь и перекидываю ногу через бортик саркофага. Начинаю спускаться. Моргенштерн, испугавшись остаться в одиночестве, спешит за мной, бормоча слова-обереги.
По холодным истершимся ступеням мы идем осторожно, боясь оскользнуться. Факел за моей спиной отбрасывает отблески, и наши тени вытягиваются на стенах. А потом - неприглядный туннель открывает перед нами свое логово. Узкий, как кишка. В туннеле пахнет смертью. Под ногами целые россыпи костей, а стены заляпаны засохшей кровью.
Дыхание Моргенштерна учащается, и хриплый голос прорезает гнетущую атмосферу:
- Что тут происходило, Поэт?
Того и гляди в обморок упадет. Бедняга. Это посложнее, чем советы Императору давать. Я втягиваю носом спертый воздух, со сладковато-приторным ароматом разложения, и морщусь.
- Жертвоприношения. Братство Мори. Любители смерти. Они находят заброшенные ходы и устраивают оргии. Гвоздь представления – убийство человека обычного, не принадлежащего к фракции. Обычно убивают детей. Все эти кости - человеческие. Чувствуешь запах? В одном из туннелей разлагается труп.
Моргенштерн кашляет, и
