– Единороги, – сказала она. – Красный Бык угнал их всех, кроме тебя. Ты последняя. Ты пришла сюда, чтобы найти их и освободить. И ты это сделаешь.
Глубокое, скрытное море медленно возвращалось в глаза леди Амальтеи, наполняя их, пока и сами они не стали старыми, непостижимыми и неописуемыми, как море. Молли смотрела, как это происходит, ей было страшно, однако она все крепче сжимала опущенные плечи девушки – так, точно руки ее обладали способностью притягивать отчаяние, как громоотвод молнию. И пока сжимала, пол судомойни содрогнулся от звука, который Молли уже слышала прежде, звука, подобного зубовному скрежету. Это Красный Бык поворотился во сне. Хотела б я знать, снится ли ему что-нибудь, подумала Молли.
Леди Амальтея сказала:
– Я должна пойти к нему. Иного пути нет, да и времени у меня почти не осталось. В этом облике или в другом я должна снова встретиться с ним, даже если народ мой погиб и спасать уже некого. Я должна пойти к нему, пока не забыла себя совсем, но я не знаю дороги и я одинока.
Маленький кот дернул хвостом и издал непонятный звук – ни мяв, ни мурлыканье.
– Я пойду с тобой, – сказала Молли. – Я тоже не знаю дороги к Красному Быку, но должна же она существовать. И Шмендрик пойдет. Если мы не отыщем дорогу, он проложит ее для нас.
– На помощь чародея мне надеяться нечего, – презрительно произнесла леди Амальтея. – Я каждый день вижу, как он валяет дурака перед королем Хаггардом, забавляя его своими неудачами, путаясь и в самых пустяковых фокусах. По его словам, это все, что он может делать, пока его сила не заговорит с ним снова. Однако она не заговорит никогда. Он больше не маг, а шут короля.
Лицо Молли вдруг причинило ей боль, и она отвернулась и еще раз взглянула на суп. И постаравшись, чтобы голос ее не стал резким, ответила:
– Он делает это ради тебя. Пока ты раздумываешь и хандришь, и становишься кем-то еще, он приплясывает и паясничает перед Хаггардом, отвлекая его, чтобы ты успела найти свой народ, если его еще можно найти. Однако пройдет недолгое время, и король устанет от него, как устает от всего на свете, и бросит его в подземелье, если не куда похуже. Ты не справедлива, высмеивая его.
Голос Молли стал по-детски тонким, обратился в печальный лепет. Она сказала:
– Вот с тобой такого никогда не случится. Тебя все любят.
С миг они молча смотрели одна на другую, две женщины: одна светлая и чуждая холодной низкой конурке; другая, выглядевшая в ней как дома, – сердитая маленькая жучиха с собственной ее кухонной красотой. А затем обе услышали скрип сапог, лязг доспехов и громкие голоса стариков. В судомойню вступило войско короля Хаггарда.
Каждому ратнику было за семьдесят, и это самое малое, – старые, исхудалые и хромые, хрупкие, как корочка льда на снегу, но с головы до пят облаченные в бренную броню короля и обвешанные его корявым оружием. Входя, они весело приветствовали Молли и спрашивали, что сегодня на ужин, однако, увидев леди Амальтею, все четверо притихли и отвесили ей по глубокому поклону, от коего каждый из них задохнулся.
– Моя леди, – произнес самый старый из них, – располагайте вашими слугами. Люди мы изношенные, траченые – но ежели вам угодно увидеть чудеса, довольно будет лишь попросить от нас невозможного. Пожелайте, и мы снова станем молодыми.
Трое его товарищей забормотали, соглашаясь.
Однако леди Амальтея прошептала в ответ:
– Нет, нет, вам уже не стать молодыми.
И убежала от них, закрыв лицо буйными, слепящими волосами и шелестя атласным платьем.
– До чего же она мудра! – провозгласил старейший из ратников. – Понимает, что даже ее красота не способна одолеть время. Редкостная, грустная мудрость для столь молодой женщины. Пахнет твой суп упоительно, Молли.
– Для такого места, как это, пахнет даже слишком приятно, – пророкотал второй, пока все усаживались за стол. – Хаггарду вкусная еда ненавистна. Он говорит, что нет блюд настолько хороших, чтобы они могли оправдать потраченные на их приготовление деньги и усилия. «Это иллюзия, – говорит он, – и лишний расход. Живите, подобно мне, не обманываясь». Бр-р-р!
Он содрогнулся и скорчил рожу, прочие же рассмеялись.
– Жить подобно Хаггарду, – сказал третий ратник, когда Молли налила в его чашу парящий суп. – Если я не буду вести себя прилично на этом свете, как раз такая судьба и постигнет меня на том.
– Так почему же вы остаетесь у него в услужении? – осведомилась Молли. Она тоже присела за стол, подперла подбородок ладонями. – Жалования он вам не платит, – сказала она, – кормит так скудно, как только решается. Да еще посылает вас в самую паршивую погоду воровать в Хагсгейте, ибо не желает тратить ни пенни из своей казны. И все-то у него под запретом, от ламп до лютен, от яблок до ярмарок, от пения до прегрешений; от пива до книг и бесед о весне, и игр с кусочком бечевки. Почему же вам не бросить его? Что держит вас здесь?
Четверо стариков нервно переглянулись, покашляли, повздыхали. И первый сказал:
– Возраст. Куда мы пойдем? Мы слишком стары, чтобы бродить по дорогам, искать работу и кров.
– Возраст, – сказал второй. – Когда ты стар, все, что не доставляет тебе хлопот, это уже удобство. Холод, тьма и скука давно перестали язвить нас, но тепло, пение, весна – вот с ними беды не оберешься. Жить наподобие Хаггарда – это еще не самое худшее.
А третий сказал:
– Хаггард старше нас. Придет время, и королем нашей земли станет принц Лир, и я не уйду на тот свет, не дожив до этого дня. Всегда любил мальчика, еще с малых его лет.
Тем временем Молли обнаружила, что не голодна. Она смотрела на лица стариков, слушала звуки, с которыми их морщинистые губы и ссохшиеся глотки поглощали ее суп; и вдруг порадовалась тому, что король Хаггард всегда трапезничает в одиночестве. Молли неизменно проникалась приязнью ко всякому, кого кормила.
И она осторожно спросила:
– Слышали вы когда-нибудь разговоры о том, что принц Лир вовсе не усыновленный племянник Хаггарда?
Вопрос ее ратников нимало не удивил.
– Ну да, – ответил старейший, – мы эту историю знаем. Очень может быть, что она и правдива, поскольку никакого семейного сходства с королем принц определенно не имеет. Ну да и что с того? Пусть уж лучше землей правит украденный где-то чужак, чем истинный сын короля Хаггарда.
– Но ведь принца похитили в Хагсгейте, – воскликнула Молли, – а это значит, что он тот, кто исполнит наложенное на замок проклятие.
И она повторила строки, которые услышала от Дринна в хагсгейтской харчевне:
Тот разрушит ваш
