никогда бы не подумала, что работа продавца силиконовых имплантатов связана с таким риском. Равнодушно наблюдая за прекрасными обнаженными женщинами, извивающимися на сцене, он ждал моего ответа.
– Хорошо, скажу правду, – я положила ладонь на его обтянутое шерстяными костюмными брюками колено. – Хотя не знаю, что лучше: быть шпионом из конкурентного клуба или пытаться выжить, продавая кое-что, что, возможно, тебя заинтересует… – Я рискнула вытащить из сумки рекламный буклет.
– Викто?р, ты только не подумай, что я с тобой только ради этого, но раз уж все равно возникло такое недоразумение. Может быть, мы могли бы быть полезными друг другу.
Он удивленно меня слушал и машинально листал буклет, потом прайс, а потом… рассмеялся, откинув голову назад и вернув вспотевшую ладонь на мою талию.
– А ты та еще пиранья, – почти восхищенно заметил Викто?р, и я немного расслабилась.
Похоже, убивать меня больше не собираются, агрессия обманутого самца сошла на нет, уступив место любопытству.
– Знаешь, а я ведь как раз недавно об этом думал. Заключить контракт с какой-нибудь клиникой и отправлять туда моих девок.
– Могу поговорить с начальством о скидках, – быстро сориентировалась я.
– Звучит заманчиво! Только вот…
– Что?
– Вообще-то я не люблю, когда меня пытаются использовать.
– Слушай, но когда мы познакомились, я даже не знала, что у тебя стрип-клуб. Ты уже потом сказал, разве не помнишь?
– Значит, продолжаешь утверждать, что я тебе интересен? Как мужчина? – Он придвинулся ближе, из щели между темными мясистыми губами пахнуло кариесом и чесноком.
Это было трудно, но я все-таки извлекла из арсенала самый обворожительный на свете взгляд и самым сексуальным на свете голосом прошептала, что, конечно же, да. Мысленно добавив: да, твою мать, ведь стареющие мачо с пошлым вкусом, волосатыми пальцами и бездарно закамуфлированными залысинами – это так возбуждает.
– Тогда сегодня ты моя конфета. – С этими словами он придвинулся ближе, и не успела я опомниться, как его рот с вязким причмокиванием присосался к моему, а вялый скользкий язык, отвратительно хлюпнув, пробрался между моих зубов.
Черт, черт, черт.
Выйдя из клуба, я купила противный баночный коктейль «Отвертка», выпила залпом, скорее не для релаксации, а для дезинфекции, после чего меня наизнанку вывернуло в ближайшем дворе, за детской площадкой. Молоденькие мамаши в уютных спортивных костюмах осуждающе покачали головой и увели подальше своих отпрысков. Наверное, приняли меня за алкоголичку с поехавшей крышей.
Меня всегда умиляли барышни, чья карьерная лестница состоит из пропахших потом и спермой постелей. Нет, я не ханжа, могу даже смело заявить, что разудалый разврат мне симпатичнее и понятнее ограниченного тупыми рамками пуританства. И мне нравится, когда играют по-крупному, ва-банк. Если уж продаваться, то так, чтобы весь мир с замиранием сердца сидел в партере, наблюдая за перипетиями твоих страстей. Мне было интересно смотреть на покойную Анну-Николь Смит, толкающую инвалидное кресло с покойным Говардом Маршаллом. Но когда барышни, считающие себя ушлыми и дальновидными, начинают мелочиться, спать с начальником из-за работы менеджера в офисе продаж сотовых телефонов (да, была у меня такая знакомая) или предлагать себя страдающему метеоризмом и перхотью редактору литературного журнала за право опубликовать стишок (так сделала однажды отчаянная поэтесса, с которой я недолго приятельствовала) – это так мелко, так пошло, так противно.
И вот теперь получается, что сама я не лучше их.
Да что там, хуже, в сотни раз хуже.
Мне никогда не забыть вкус этих вялых губ, а покрытое возбужденными бисеринками пота приближающееся лицо будет являться мне в ночных кошмарах. Пожизненно.
Впрочем, так мне и надо.
Доигралась.
Заслужила.
Плохо-то как.
В сумочке завибрировал сотовый.
– Где ты, солнышко? Хочу тебя увидеть.
Романович.
– Я… – Я осмотрела свою побледневшую физиономию в зеркальце пудреницы. Глаза запали, губы пересохли, я выглядела так, как будто бы какой-то коварный энергетический вампир высосал из меня все соки вместе с молодостью и красотой. – Я в центре, но… Честно говоря, я устала.
– Да? – разочарованно протянул он. – Я собирался пригласить тебя поужинать в мой любимый суши- бар. А потом мог бы отвезти тебя домой, но честно говоря… Вдруг Снежная королева наестся и оттает?
– У Снежной королевы расстройство желудка и легкая депрессия, – призналась я.
«А еще я только что целовала другого мужчину и весело раздавала ему авансы на ближайшую ночь!»
Но я, естественно, промолчала. Калифорнийские роллы выиграли у домашнего стакана с молоком со счетом 3:0 (в том смысле, что на нервной почве заказала три порции). А внутренняя беспринципная сука, соответственно, в лоскуты порвала внутреннюю нежную деву.
Прежде чем сесть в посланное Романовичем такси, я купила в ближайшем супермаркете зубную щетку и пасту, проскользнула в туалет ближайшего ресторанчика, чинно заявив метрдотелю, что порядочные люди моют руки
Романович поцеловал меня в висок.
Ему каким-то образом быстро удалось меня расслабить. Он рассказывал истории из своей практики. О женщине, которая захотела удлинить пальцы на ногах и руках, и специально для этого в Германии были изготовлены миниатюрные аппараты Илизарова. Мучительная операция – преображение длилось четыре месяца – обошлась ей в сто пятьдесят тысяч евро. А весь сыр-бор из-за того, что она встретила мужчину, которого возбуждали аристократичные узкие ладошки, ее же руки были крестьянскими, короткопалыми.
– Какой ужас, – недоверчиво смеялась я. – Неужели она не понимает, что мужчина, который выбирает жену по длине пальцев на ногах – маньяк и извращенец? А отношения, которые начались со лжи, вряд ли будут крепкими?
– Ох, Даша, за годы практики я стал таким циником, – усмехнулся Романович. – Иногда мне кажется, что большинство современных отношений начинаются со лжи. Знала бы ты, сколько раз мне приходилось восстанавливать девственность! Некоторые так входят во вкус, что каждую неделю приходят. Вот бабы, и денег не жалко, и боль терпеть не надоедает.
– А что, лишиться девственности во второй раз больно?
– Во много раз больнее, чем в первый, – серьезно ответил он. – Природная плева тонкая, эластичная. А я сшиваю ее накрепко, чтобы наверняка. Один раз был курьезный случай, то ли перестарался, то ли пациентке попался какой-то пентюх… В общем, на следующий день после ночи любви они вдвоем пришли ко мне в клинику. Пришлось мне разрывать пленку под наркозом. Мужчина не смог.
От смеха я раскраснелась.
– Значит, ты признаешь, что твоя профессия – обман?
– Моя профессия – счастье! – упрямо повторил он. – А счастье – это иногда и есть обман. Все мы в этом городе немного шулеры, не согласна?
Ее звали Сабина, и она была так прекрасна, что ее даже не хотелось ненавидеть. Глупо ненавидеть плакат с Одри Хэпберн или корчиться от зависти перед рекламным щитом с Летицией Каста. Потому что они небожительницы и живут в другой системе координат, а ты можешь лишь взглянуть на их проекцию из своего жалкого мирка, где банальные бабы вроде тебя буднично бреют ноги,
