Когда глаза Сига освоились в полумраке, он различил в темноте лежащую фигуру. Услышал ее неглубокое дыхание. Это была женщина, свернувшаяся в клубок под несколькими одеялами на узкой койке в самом дальнем углу помещения. Лицо ее было покрыто страшными шрамами. В скудном свете ее плоть казалась тестом, которое можно лепить, а нос торчал бесформенным комком.
У женщины откуда-то из глубины вырвался стон, после чего она нетерпеливо выдохнула мольбу.
98Люди, схватившие Таню, были в малиновых беретах. По крайней мере, трое из тех, что помоложе. У чернокожей женщины в годах был такой вид, что ее можно было без труда узнать и без форменной одежды.
«Маски Байуотера». В репортажах о первых днях боев они действительно были в масках, но Таня всегда считала, что это психологическая операция. Вот только было неясно, которая из сторон ее проводила.
Вся остальная одежда была разношерстной. У мальчишки-креола поверх застиранной рубашки, наглухо застегнутой, был надет коричневый жилет с набитыми сверкающими патронами карманами. Светловолосая белая девушка была в линялых джинсах и зеленой футболке с двумя разными пистолетами на двух отдельных ремнях, спущенных на бедра. Плотная девушка азиатской наружности вместо берета напялила малиновую бейсболку; на ней были легкая серая куртка и обрезанные рабочие брюки, открывавшие подробный рассказ о ее участии в войне, выполненный татуировкой, покрывающей ее ноги выше армейских ботинок. И ружье двенадцатого калибра, промышленного производства, направленное Тане в голову.
– Что ты здесь делаешь? – спросила чернокожая женщина.
У нее были густые черные волосы, тронутые сединой, черный выцветший жилет и стоптанные черные сапоги. Оружия не было. В глазах много крови. Таня обратила внимание на перстень на правой руке, большой черный оникс в золотой оправе.
– Пытаюсь заключить сделку. Ищу кого-нибудь.
В помещении пахло как в фотолаборатории. В углу шумно трясся бензиновый генератор. Здесь были и другие механизмы, большие белые ящики с мигающими огоньками, некоторые с работающими электродвигателями. Ведра, стопки бумаги, картонные коробки, поставленные друг на друга. На всех коробках было нарисованное по трафарету изображение помеси черного ананаса с гранатой.
– Что это за место? – спросила Таня.
– Это фабрика свободы, – ответила светловолосая девушка. – Своим вторжением ты помешала нам работать.
– Разве ты не знаешь, что находиться здесь небезопасно? – спросил креол.
– По-моему, голубям нет до этого никакого дела, – возразила Таня.
– У них иммунитет, – ответил парень.
– Вы лжете, – заявила Таня. – Как и ваши товарищи.
Она увидела, как из принтера выползает готовая работа. Лист с лицевой стороной двухсотдолларовых купюр. Тех самых, которые правительство ввело год назад перед лицом гиперинфляции и стремительно падающего доллара. Слабость обесцененной валюты попытались компенсировать строгим лицом президента Хейга, в форме верховного главнокомандующего, в которой он появлялся на публике во время второго своего срока, после того, как сокрушил аятоллу Хомейни и принудил к послушанию Советы, сражаясь одновременно на трех фронтах. Даже из противоположного угла помещения были видны шесть звезд у него на погонах, четко выведенные зелеными и черными чернилами[45].
– Это не нам, – чуть ли не виноватым тоном произнесла блондинка. – Это тем, кто действительно нуждается.
– Готовите посылки с гуманитарной помощью, – заметила Таня, обводя взглядом стопки брошюр, завернутую в плотный полиэтилен электронику, пластмассовые коробки с ювелирными украшениями. – А эта штуковина что делает? – спросила она, кивая на трехмерный принтер.
Креол протянул ей маленький пластиковый пакетик.
– Сама проверь.
Пакетик раскрылся как автоматический зонтик. Прямо Тане в лицо.
– Твою мать! – воскликнула та, швыряя пакет в смеющегося парня.
Пока «малиновые береты» приставали к Тане, чернокожая женщина изучила содержимое ее сумки.
– Какая личность у вас сегодня? – спросила она.
– Моя собственная, – ответила Таня.
– И вы точно знаете, какая личность ваша?
– Да, – подтвердила Таня. – И, возможно, мы с вами заодно. Можно вам кое-что показать?
Таня достала накопитель.
– Говори, – сказала чернокожая женщина.
99– Тони, ты прекратишь меня истязать? – слабым голосом произнесла женщина.
– Я не Тони, – сказал Сиг.
Женщина открыла глаза. В черных зрачках отразились зеленые огоньки стереокомплекса.
– Незваный гость, – сказала женщина. – Какая приятная неожиданность! Ты так редко нас навещаешь.
Усевшись на койке, она зажгла настольную лампу. Это усилие вызвало у нее приступ кашля. Отпив глоток воды из стакана рядом с лампой, женщина совладала с собой, все это время не отрывая взгляда от Сига.
– Вижу, ты нашел Царицу мастодонтов, – сказала женщина, глядя на руку Сига.
Тот опустил взгляд. У него в руке по-прежнему была зажата фигурка, обнаруженная в главном помещении. Сиг посмотрел на крохотную всадницу, затем снова на женщину.
– Одна из немногих вещей, оказавшихся у меня в «тревожной» сумке в ту ночь, когда я смахнула в нее содержимое своего письменного стола и пустилась в бега, – продолжала женщина. – Сувенир другой эпохи. А может быть, теперь это просто сон.
– Что это такое? – спросил Сиг.
– Ну конечно, ты еще слишком молод. Это миниатюра. Изображающая персонаж ролевой игры. В данном случае меня. Ту личность, которую я часто изображала многими долгими субботами, когда училась в колледже, еще до твоего рождения, при помощи хорошего чая, плодотворного юношеского воображения и поразительной калифорнийской травы. Мы переделали игру, превратили ее в свою лабораторию по изобретению новой политики, новых форм правления, нового характера.
– Не понимаю, – признался Сиг.
– Ничего страшного, – успокоила его женщина. – На самом деле это не более чем глупая игра в войну, пусть и жутко занятная. Понимаешь, для нее почти ничего не требуется, поскольку практически все происходит у тебя в голове. И можно воспользоваться этой игрой для просмотра любого сценария – к тому же можно по желанию менять правила. Я учила этой игре Тони, а та учила меня теоретическим основам своей собственной игры, помогая мне создавать новые правила. Продумывать сценарии обратной прокрутки нынешней ситуации. У меня есть стратегия, у Тони есть тактика.
Сиг задумался о том, что видел в соседнем помещении. Карта, игрушечные танки и самолеты, вооруженные всадники.
– Понимаешь, дни тянутся так долго в этой цитадели одиночества для двоих. Нам нужно постоянно находить себе какое-либо занятие. – Женщина смерила Сига взглядом. – Ты убийца? – спросила она. – У тебя вид деревенского ниндзя. И я говорю это как комплимент. Я гадала, сколько времени им потребуется.
– Я даже не знаю, кто вы такая, – пробормотал Сиг.
– Можешь называть меня Макс, – сказала женщина.
– Вы не та, кого я ищу, – сказал Сиг.
– Ты ищешь Тони, – усмехнулась женщина. – Ну конечно. Ты охотишься за наградой. Меня никогда не интересовали вестерны. Худшая часть американской культуры. Все эти разочаровавшиеся одиночки, сражающиеся за клочки земли, чтобы обособиться друг от друга. Ничего о том, что земля является неотъемлемой частью общества. Лишь фаллоцентрическое господство и бесконечные драки.
– Вы очень много говорите, – заметил Сиг.
– А ты что ожидал? – спросила Макс. – Я политик, а до того была писательницей. – Она пристально посмотрела на Сига. – Ты правда ничего
