Тем временем на борту «Полярного лиса» матерящиеся себе под нос свободные от вахты матросы, спустившись под бронепалубу, вслушивались в звон и скрежет над головами, сопровождавшие каждое попадание небольшого снаряда в минный крейсер. «Полярный лис» уже успел обзавестись не менее чем полутора десятками аккуратных пробоин в высоком борте, но, к счастью как корабля, так и всей команды, еще ни один снаряд, способный пройти сквозь его тонкую бронепалубу как раскаленный нож сквозь масло, не попал в цель, несмотря на все старания артиллеристов вспомогательного крейсера.
Удовлетворившись уничтожением еще одного миноносца, что лег на правый борт и перевернулся вверх дном, Иениш вновь изменил курс, направляя корабль на север, так что продолжать вести бой могло только одно кормовое орудие, но зато теперь выходившие в минную атаку миноносцы, оказавшиеся на дистанции в пять кабельтовых, лишились возможности применить свое главное оружие, но при этом продолжили представлять собой идеальные мишени. К тому же с каждой секундой они все больше удалялись от вспомогательного крейсера, чья весьма серьезная артиллерия изрядно нервировала Иениша.
За следующие пять минут матросский кубрик в ютовой надстройке и кают-компания превратились в развалины, будучи разбитыми десятками угодивших в корму небольших снарядов, а японцы потеряли еще один миноносец, после того как 120-мм фугас разнес мостик, повредив осколками и единственное орудие.
Подивившись прыти небольшого крейсера и осознав, что догнать его невозможно, два оставшихся миноносца не сильно синхронно отвернули обратно к своему кораблю-базе, чтобы уже совместными усилиями противостоять опознанному минному крейсеру русских, одновременно уходя на максимально возможной скорости к месту сосредоточения флота, куда они, собственно, изначально и держали курс. Рейдер наглядно смог продемонстрировать, что дневная атака миноносцев на сохранивший ход и вооружение корабль является изощренной и дорогостоящей формой самоубийства.
Имейся на «Полярном лисе» полный боезапас, Иениш пристроился бы параллельным курсом к оказавшемуся весьма зубастым вспомогательному крейсеру и с дистанции кабельтовых в двадцать постарался бы засыпать того фугасами. Естественно, противник тоже мог вести огонь на подобное расстояние, но все прежде наблюдаемые падения крупнокалиберных снарядов продемонстрировали лишь очень слабую подготовку японских канониров, что давало значительное количество очков вперед экипажу минного крейсера в подобном противостоянии. Вот только 135 оставшихся на борту снарядов диктовали необходимость абсолютно противоположных действий.
Несмотря на отсутствие всякого желания вновь лезть под снаряды, способные вывести минный крейсер из строя посреди моря, контролируемого японцами, Иениш одновременно совершенно не хотел упускать столь удачно попавшегося на пути противника. В результате здравый разум сошелся в смертельной схватке с коммерческими интересами и, получив пару увесистых оплеух, благоразумно отступил, позволив, наконец, капитану сделать выбор. Все же тот факт, что не каждый миноносец тонул после первого попадания 120-мм снаряда, но при этом гарантированно терял ход, подтолкнул его к мысли о возможной наживе. Ведь и с таких небольших кораблей можно было снять много чего интересного, что хоть как-то могло компенсировать будущие затраты на ремонт.
– Идем на сближение с японцами. Отвернуть на одиннадцать румбов вправо. Постараемся держать их под обстрелом всех орудий, способных вести огонь на правый борт. Как окажемся на дистанции кабельтовых в пятнадцать, будем смотреть, что к чему. Всем орудиям сосредоточить огонь на вспомогательном крейсере противника. На миноносцы отвлекаться, только если они подойдут на пять кабельтовых, – отдав распоряжения и убедившись, что все исполняется четко и без лишнего нервного напряжения, Иениш вновь поднял к глазам бинокль и принялся наблюдать за фонтанами, начавшими вскоре вставать вокруг парохода.
Дистанция, конечно, была великовата для ведения точной стрельбы из имевшихся орудий, да и угол обстрела являлся далеким от оптимального, из-за чего для каждого нового выстрела приходилось вносить многочисленные поправки, но уже через полторы минуты снаряды начали падать вокруг намеченной цели, и теперь дело было за законом больших чисел. Чем больше снарядов они вываливали в единицу времени на вспомогательный крейсер, тем больше была вероятность его поражения.
Японцы тоже не сидели сложа руки и активно обстреливали минный крейсер из кормового 170-мм орудия и 76-мм пушки правого борта. С их стороны это были единственные орудия, способные послать снаряд на такую дистанцию, но даже развив скорострельность, близкую к технической, японские артиллеристы не могли похвастать даже посредственным результатом. Снаряды ложились в кабельтове, а то и двух от «Полярного лиса», показывая, что на подготовке артиллеристов вспомогательного крейсера японцы явно сэкономили.
Первое попадание случилось лишь на шестой минуте возобновившегося боя. 120-мм фугас ударил в спасательную шлюпку, организовав небольшой пожар на борту «Ямасиро-Мару» и обеспечив корабельному врачу пациентов из состава расчета стоявшей поблизости митральезы. Второго попадания удалось добиться лишь еще через две минуты и десяток выпущенных впустую снарядов. Вот только для судна водоизмещением в 3700 тонн даже дюжина подобных снарядов не являлась смертельно опасной проблемой, а судя по статистике, имевшийся на борту боезапас должен был закончиться куда раньше.
Прорычав что-то невразумительное, Иениш приказал отвернуть на девять румбов вправо, чтобы не только начать сближение с противником, но и сделать ему кроссинг-Т с кормы. За двенадцать ушедших на сближение минут «Полярный лис» получил-таки попадание крупнокалиберным снарядом, проделавшим в борту огромную пробоину, но и сам добился четырех, отчего в центральной части вспомогательного крейсера разгорелся неслабый пожар. Вражеские миноносцы, развернувшись на 180 градусов, вновь предприняли попытку атаки наглого рейдера, чтобы хотя бы на время отвлечь огонь на себя и позволить экипажу вспомогательного крейсера справиться с огнем. Иениш даже успел дать команду перенести огонь на этих небольших наглецов, как последний выпущенный по пароходу носовым орудием снаряд продрался через раскореженный одним из своим предыдущих товарищей люк трюма и разорвался среди сложенных в нем боеприпасов. Над «Ямасиро-Мару» тут же поднялся огромный столб пламени, а буквально через секунду немаленький пароход исчез в огромной вспышке, сопровождавшейся жутким грохотом и ударной волной, не говоря уже о дыме и копоти. Десятки сдетонировавших головных частей самоходных мин разорвали его корму на тысячи мелких кусочков.
