- А потому, прошу...
...муха села на коленку. Лизаветину, само собой. Была она черна и толста, отъелась на императорских харчах. Застывши ненадолго, муха поползла по платью, будто выбирая местечко поудобней. И Лизавета со странным мучительным удовольствием следила за мухою.
- ...и таким образом, - бодрый голосок Белыниной отвлек и муху спугнул, - мы с удовольствием отмечаем, что приют содержится в отличном состоянии. А если и нуждается в чем, так в новых молитвенниках, на которые мы пожертвовали...
Лизавета с трудом сдержала зевок.
Бессонная ночь решила сказаться в самый неподходящий момент, а может, виной тому было зелье Одовецкой, которая, кажется, сама подремывала, пусть и с широко раскрытыми глазами. Таровицкая оперлась локотком на резной подлокотник, подперла кулачком голову, и смотрела... кажется, на муху, которая теперь ползла по белому цветочному узору на стене.
- Стало быть молитвенники? - уточнила Анна Павловна.
- И еще жития святых, - девица в синем - так и хотелось сказать, что форменном, платье потупилась, добавляя. - Жизнеописания святых действуют весьма вдохновляюще на юные умы.
- А... простите, - фрейлина в сером наряде привстала. - Вы уверены, что иных книг им не нужно? Какие науки им вообще преподают?
Лизавета не без труда подавила зевок.
Не спать.
Позор будет, если она вот так... а если это нарочно? Еще одно престранное испытание? И тогда надобно за мухой следить. Пусть летает, жужжит... мешает сосредоточиться на чужих голосах.
Глава 40
Глава 40
...девицу звали Агрофеной и происходила она из рода не то, чтобы древнего, но весьма уважаемого, многочисленного и славящегося плодовитостью женщин. У самой Агрофены имелось семеро сестер, к счастью, возраста слишком юного, чтобы позволить им участие в конкурсе.
- Как же так, как же так... - батюшка, барон Буторин, человек пухленький, сдобный и вида совершенно безобидного, всплескивал ручонками, и перстенечки на них посверкивали, словно каменья головы были вот-вот расплакаться. - Фенушка была такой... такой разумницей...
Матушка, почтенная Белена Макаровна, тихо вытирала платочком слезы, правда, умудряясь при том не повредить толстый слой пудры. Лицо ее, округлое, как у супруга, меж тем почти не выражало эмоций. И лишь пальчики, сжимавшие платок, слегка подрагивали.
- Помолчи, - велела она, и Степан Степанович покорно замолк, позволяя себе лишь вздыхать кротко. - Что случилось? Феночка была здорова...
- Убийство, - Димитрий потер покрасневшие глаза. Спать хотелось со страшной силой, но он не мог позволить себе отдых.
Не сейчас.
- И кто посмел? - голос почтенной баронессы, матери семейства, женщины, несомненно, величайших достоинств, о которых ему уже доложили, звучал холодно.
- Пока... не известно. Но мы выясним, - пообещал Димитрий. - Я лично занимаюсь этим делом.
- Вам бы выспаться, - она, большую часть жизни своей проведшая в провинции, управляя преогромным поместьем, не испытывала ни малейшего пиетета пред титулами и личностями. - А после уж искать... поверьте моему опыту, с усталости человек дуреет и слепнет.
- Беленушка...
- А ты помолчи... не мешайся... иди вон, к девочкам, они беспокоятся. И скажи, чтоб собираться начинали. Тут нам делать нечего.
Как ни странно, Буторин подчинился. А Белена Макаровна лишь тяжко вздохнула.
- Он хороший... девочек любит. И меня тоже. Только слабый, ну да я сильная... а так... не игрок, не пьянчуга. За птичками вот наблюдает.
- За какими?
- За всякими. Биноклю купил. Бывает, встанет на заре и давай по полям ходить. Крестьяне сперва-то пугались, а после ничего, попривыкли. Блажит себе и ладно... вон, атласу издать думает, о птицах нашей земли. Я и денег дам. Все лучше, чем в карты просадит. Так что, вы меня спрашивайте, я отвечу, что знаю.
- А что вы знаете?
И Белена Макаровна призадумалась, правда, ненадолго. Она вздохнула, платочек отложила и вынуждена была признать:
- Немного... понимаете, Фенечка в отца пошла. Вроде и разумница, а замечтается... придумает себе чего-то там... я-то, признаюсь, надеялась, что подрастет, повзрослеет, детки пойдут, тут-то и мечтательность повыведется... а пока... почему б и нет? Она как про конкурсу эту услышала, прямо покой потеряла...
- За царевича замуж выйти хотела?
- Не то, чтобы за царевича... вы поймите, мы в провинции живем, тихо, мирно. Ладно. Только там все свои, с юных лет знакомые. Я ей и говорила, чтоб пригляделась, а ей нехороши. Тот сутулится. Другой говорить красиво не научен. Третий и вовсе больше про коров думает, нежели про любовь. Ей-то казалось, что любовь с коровами никак не совместимо.
Голос Белены Макаровны дрогнул, но слезы она сдержала.
- И решила, что тут всенепременно встретит свою любовь, ту, которая единственная и на всю жизнь. А я перечить не стала. Подумала, может, и вправду? Мы-то там давно друг другу родня, дальше роднится уже опасно. Тут же... Фенечка и собой хороша, и обучена, может, без ваших университетов, но учителям мы платили, не скупясь. И приданое ей положили мы приличное... глядишь, и вправду устроила бы жизнь.
...в столице, куда отправились всем семейством, - Белена решила заодно и младшеньких вывести в люди - Агрофене понравилось несказанно. Все тут сияло, блестело и навевало превосторженнейшие мысли. И пусть Белена пыталась донести до дочери, что блеск сей - исключительно внешнее свойство имеет, но выходило не особо.
А после был дворец.
И другие конкурсантки, которые казались Агрофене вовсе уж невозможными красавицами. Рядом с ними она терялась, стеснялась и провинциальных своих нарядов, и привычек, о чем маменьке и писала.
Часто?
Да, почитай, каждый день... шкатулка-то имелась. Само собой, пусть дорого, но как это свое дите вовсе уж без пригляду оставить?
И письма сохранились?
Естественно.
Передать?
Если уж надо, то передаст, однако в них навряд ли что полезное сыщется. Там одни девичьи благоглупости. Наряды, сплетни... о чем? Да обо всем... она девчонка... была... и писала, чего услышит. В голове-то пока ветер, пустота...
Романы?
Ох, чуяло материнское сердце неладное. Так-то она прямо ничего не писала. Но вот... чуяло, иначе не скажешь. Прежде-то письма приходили пространные такие, то про одно зацепится, то про другое. А тут стало, мол, все прекрасно и точка... только в последнем обмолвилась, что в скором времени порадует нас удивительной новостью.
Какой?
Да известно какой... Белена Макаравна уж приданое перебирать принялась. Мысленно, само собой... нет, не опасалась, что дочь ее свяжется с неподходящим человеком или себя уронит. Хорошо она воспитана, с уважением и разумением. А что до неподходящего, то на любого управу найти можно, если не глянется.
Кто?
Нет, знать не знает... подруженьки? Да вот как-то... не вышло. Характер у Фенечки был такой, не дюже общительный. У нее-то и дома приятельниц одна-две, не того она норову, чтобы слегку знакомства заводить. И нет,
