Она запнулась, замолчала и покраснела так, премило.
А Димитрий вздохнул.
Что за жизнь? Поболеть и то без трупов не дадут.
- А ваш заместитель, такой, кучерявенький, - Таровицкая покрутила пальцем у виска. - Решил, что Лизавета его убила...
- Его, между прочим, отравили, - вмешалась Одовецкая.
- Заместителя? - не без надежды поинтересовался Димитрий, правда, сбыться оной было не суждено.
- Газетчика!
Плохо.
Отвратно просто... газетчиков убивать никак неможно, ибо вони поднимется... небось, сразу заговорят про невинные души и кровавый режим, который борцов за всеобщее народное благо душит.
Ну или травит.
Объявят мучеником, тут и думать нечего.
- Рассказывай, - Димитрий ткнул пальцев в кресло, а сам попытался сделать шаг, но удержался на ногах с немалым трудом. - Твою ж...
- Это скоро пройдет. Остаточный паралич, - Одовецкая сдавила пальцами запястье. - Вам стоит пока присесть. И вообще вы понимаете, что с вашим образом жизни вы не то, что до ста, вы до пятидесяти лет не дотянете? Вы истощены...
Все же целителей Димитрий не долюбливал.
Занудны они.
- А может, - он поморщился, но силу, которую вливали - прохладную, мятную, - принял. - Вы все же Стрежницкого навестите... проверите... заодно и подлечите...
- Так вы ж возражали? - Авдотья поднялась первой.
- Передумал...
- Экий вы, передумчивый, - Таровицкая тоже встала и, расправив юбки, произнесла. - Полагаю, у вас хватит совести о Лизавете позаботиться? Она точно никого убить не способна...
Глава 11
Глава 11
Его было жаль.
Вот нельзя мужчин жалеть, это Лизавета давным-давно усвоила. Не любят они того. И вовсе злятся. А потому жалость к ним надобно скрывать, а лучше и вовсе делать вид, будто все в порядке.
Но князя все равно было жаль.
Какой-то он... неприкаянный.
И девицы эти... бестолковые. Подушек кружевных натащили, а переодеть не переодели.
- Может, - когда все вышли, в комнате стало тихо-тихо... - Вам помочь до ванны добраться? А то ведь...
Взъерошенный.
И волосы темные слиплись прядками. Одна ко лбу приклеилась. А на щеке щетинистой красный отпечаток кружева...
- Я... пожалуй... сам... - он сд елал шаг и замер, к себе прислушиваясь. А Лизавета встала. Не хватало еще, чтобы из-за гордости своей, которая нынче с глупостью граничит, он упал. Этого точно не простит... нет, не падения, а того, что Лизавета его видела.
- Сам, - согласилась она, подставляя плечо. - Конечно. А я так... просто...
Заворчал.
Насупился.
Как дите малое, ей богу. А еще князь грозный, страх божий и все прочее по чину... за уши его бы оттаскать да в угол на горох поставить, пока не осознает, что неможно себя загонять вот так.
- От воды станет легче, - зачем-то пообещала Лизавета. - И... может... я не хотела вас будить. Просто мы беспокоимся.
Он ступал осторожно и старался на Лизавету не опираться, но его все одно покачивало. И наверняка это было на диво неприлично, если кто узнает, то репутация Лизаветина...
...леший с ней, с репутацией. Нужна она старой деве, как собаке дудка. Зато хоть вспомнить что будет.
- Не стоит, - неожиданно мягко произнес он. - Вам бы вовсе... уехать...
- Куда?
- На воды.
- Зачем?
- А зачем туда все ездят? - князь остановился, переводя дыхание.
- Не знаю. Я ни разу не была.
- Вот... надо исправить...
И смотрит этак, с насмешкой.
- Исправлю. Как-нибудь потом...
Когда сестры доучатся, а тетушка, избавившись от груза забот, воспрянет. Глядишь, и сердце ее заработает ровнее. А то... конечно, Одовецкая не подруга, тут и думать нечего, слишком далека она от Лизаветы, но... если она переселенцев лечила, может, и тетушку глянуть не откажется?
Ее конечно смотрели, но те целители явно не чета Одовецкой.
Решено.
...за спрос ведь не спросится...
И тогда, глядишь, случится чудо. А где одно, там и другое. Они отправятся на эти растреклятые воды. Снимут маленький домик у моря. Будут гулять каждый день вдоль берега, разглядывая других приезжих, обсуждая наряды их и далекие столичные новости.
Да.
Это будет хорошо.
- Потом... - Димитрий оперся рукой о стену. - Погоди, рыжая... я сам тебя отвезу... потом.
- Хорошо, - не стала спорить Лизавета.
К чему больному человеку настроение портить? А сказка... и большим девочкам их хочется. Только в любой сказке надобно меру знать.
...а еще сказывают, - старик огладил ладонью бороду, которая была бела и обильна, и вид старику придавала преблагостный, - что самая верная примета - небо кровавое. Как вспыхнет над Арсинором, так и быть беде...
Слушали его со всем вниманием.
И ковш поднесли с крепким ядреным квасом, и хлеба горбушку, а к ней луковичку красную, которую старик куснул, не поморщившись даже. Зажевал, закусил хлебушком и вновь квасу отпил.
- Стало быть, встают нелюди, желая род человеческий извести под корень...
Где-то заплакал младенчик, всхлипнула баба какая-то дюже чувствительная, а Мишанька, прозванный Хромым, подумал, что надобно с этое ярмарки поворачивать. Вон, и женка бледная сидит, и детишки притихли, уцепились за материну юбку, только глазищами хлопают.
В путниковом доме было чисто.
Тараканы и те показывались редко, ибо хозяйка местная знала: только попусти и мигом расплодится проклятое рыжее племя. Оттого и гоняла, что тараканов, что постояльцев, ежели последним вздумается чистоту рушить. И зная крутой ее норов, а также порядки заведенные, многие предпочитали останавливаться в домах иных, попроще.
Там и пива нальют.
И стопку поднесут.
А что солома воняет и крысы под ногами бегают, так рабочему человеку того ль бояться? А вот Мишанька у Захватовой останавливаться любил.
Пахло здесь хорошо.
Лавки были чистыми. Соломенные тюфяки свежими. Ни клопов, ни иной погани, разве что тараканы, так от них поди-ка, избавься... правда, ныне у Захватовой было людно. Оно и понятно, ярмарка ко дню наследникова тезоименитства - это не просто так... вот и тянулся народец со всех концов империи, вез товар свой.
И Мишанька привез.
А заодно семействие прихватил свое, чтоб и в столичных церквях помолились, и на параду глянули, которая всенепременно, сказывали, будет. Авось свезет и самого царя-батюшку покажут. Вон, Маланья даже платок новый расшила.
Правда теперь сомнения одолевали Мишаньку...
...не развернуть ли телеги?
Товар... товар - дело такое, завсегда покупателя найдет, а коль и нет, то шкура собственная всяко дороже.
- ...и польется кровь по улицам, а нежить клятая хохотать станет! - завершил старик, подбирая пальцами колючие крошки. - И только одно люди честные христианские сделать могут: стребовать от царя, чтоб гнал он змеюку свою, а иначе быть беде...
...зашумели мужики.
А Захватская тихо сказала:
- Шел бы ты, старый, со своими разговорами.
Как ни удивительно, а спорить старик не стал, поднялся, клюку подобрал да и направился к выходу шаркающей походкой.
- Что творишь, хозяйка! - попытался заступиться кто-то. Да только Захватская, пусть и
