- А что велено?
- Велено всех в воротах обыскивать, чтоб зерно и брагу не несли. Брагу-то... это же ж завсегда... по баклажке на брата, отродясь поведено. Пить. От нее и скот здоровее, и дети, - охранник шею вытянул. Толпа шумела, но как-то так... потише, что ли?
Или показалось.
А паренек вот покраснел с натуги. Или может, солнце прижарило? Не, навроде оно еще не так и разошлось.
- И штрафовать стали всех, за любую малость... велено, чтоб порядки... бригадиры-то новые... своих поснимали, почитай всех, кроме Ефиминюка.
- А он где?
- Не пришел ныне.
- Вот разумный человек... и пришлые?
- Только половина... люди на них сердитые.
- Значит, кровью хотят повязать, - толстяк покачал головой и велел. - Иди-ка ты, мил друг, позови сюда еще кого. Толпа - такое дело, контроль над ней взять непросто, а удержать и того сложнее. Тем более после постороннего воздействия. И все же, попомните мои слова, подобное промедление чревато... менталистов следует вышибать сразу, а не играть в государственные тайны...
...Федька был пьян и зол. Он-то и трезвый не отличался тихим норовом, оттого и жена сбежала, детей прихватив, чем учинила Федьке немалое оскорбление. И ведь, потаскуха этакая, не к родителям сбегла - оттудова Федька ее б за волосы выволок, приходилось уже, а к кузнецу, который на соседней улице обретается. К нему Федька тоже ходил, требовал, да только ж Панасик - это не тесть однорукий, у него плечи шире воловьих и ручищи такие, что глядеть страшно. А не только глядеть пришлось. Кузнец Федьку сгреб за шиворот, поднял и тряханул этак, легонько, а после присоветовал не казаться на глаза, если Федька, конечно, не желает, чтоб ему кости переломали.
Федька не желал.
И на потаскуху плюнул: все одно рано или поздно к нему прибежит, некуда ей от законного мужа деваться. Небось, ни один батюшка разводу не даст, что б она там ни говорила, а во грехе жить...
...но злость осталась.
Она росла и росла, пока не вытеснила все прочие чувства. И главное, сделалась всеобъемлющей, туманящей разум, хотя, признаться, его никогда особо не было. И теперь, слушая горлопана, Федька только и думал, как он пойдет к кузнецу, да не один. Кликнет за собой людишек, уже потом, после того, как они завод на ножи возьмут, справедливость восстанавливая.
...и кистенек.
И бабочку... небось, против бабочки ни один кулак не сподмогнет. А после уже и в кузницу огненного петуха пустить можно, и шлюху в ней запереть, потому как большего она не заслуживает. Пускай отправляется прямиком в пекло, а Федька...
...возьмет добычу.
И заживет себе припеваючи.
...злость вдруг ослабла, будто пелена с глаз спала, а говорун на бочке закашлялся и согнулся пополам. И покачнулся, однако встал на одно колено...
- Будет вам сопротивляться, - сказал клятый буржуин самого буржуинского виду, в котелке, костюмчике рябеньком и с сигаркою, которую он в губах держал да пожевывал. - Я все одно вас сильнее, хотя, признаюсь, потенциал вызывает уважение. С другой стороны, кому больше дано, с того больше и спросится. Или вы и вправду надеялись выйти сухим из воды?
Мальчишка - а ведь совсем молоденький, прям как Федькин старшой, такой же зазнаистый - чего-то ответил, а на душе вдруг стало муторно.
Резать?
Кого? За что? И разве ж виновата Анютка, что он такой? Брал ведь по любви, и любить обещался, а после... это все не Федька, это змий зеленый и жизнь его беспросветная, в которой только и было радости, что посидеть с дружками...
...какие они дружки?
Выпивохи... и подзуживали, поддевали... тоска унимала злость, а на душе... тяжело, как камней нагрузили...
- Ваш гнев, господа рабочие, мне понятен. И смею вас заверить, что государева комиссия всенепременно разберется с тем, что происходило на заводе. Новый же хозяин...
- Новый? - раздался удивленный голос.
- Новый, - подтвердил толстяк, сигару перекатывая в другой уголок рта. И ловко у него вышло. - Купец первой гильдии Басманников решил, что пора бы ему чем-то новым заняться. Полагаю, о его заводах вы слышали? Так вот, пока идет реконструкция с инвентаризацией...
...слова вызвали вялую вспышку злости.
Ишь, опять закрутят по-умному, черти.
- ...он выделит каждому рабочему содержание согласно договору. А также в честь именин Его императорского Высочества, жалует премии. Рабочим - три рубля, бригадирам - пять...
Голос толстяка потонул в удивленном гомоне. Конечно, про Басманникова многое говорили. Мол, и чисто у него на фабриках, и люд живет в довольствии, бунтовать не думая, и вовсе он на Рождество и Пасху рабочих деньгою жалует, а еще ссуды дает беспроцентные на обзаведение или вот когда целители нужны...
- И также надеется, что и угощением вы не побрезгуете... вот, аккурат должны были столы накрыть...
...столы накрыли.
И нашлось место на них и курам жареным, и картошке с репой, и капусте квашеной.
Были яблоки.
Хлеб найсвежайший и бочки с квасом. Кто-то, конечно, о чарочке заговорил, но скоренько угомонили: знали, Басманников пьянства ни в каком виде не терпел.
...паренек вытер кровь из носу, поднялся кое-как.
- Д-думаете, победили? - спросил он, с ненавистью глядя на толстяка, а тот, сигару выплюнув, отвечал.
- Туточки - несомненно. Все же воздействовать надо с умом, и при длительных процедурах отнюдь не на кратковременную память, как это делали вы. Добились, честно говоря, лишь значительного повышения уровня агрессии в районе... но да, кровью могло обернуться. И вам надо радоваться, что не обернулось.
Менталист не радовался.
Ишь, глазами зыркает, губы дрожат, то ли плюнуть в рожу хочет, то ли расплакаться собирается.
- Это разные статьи, дорогой мой, совсем разные... будь на вас кровь, я бы не помог.
- А теперь, можно подумать, поможете? - он все-таки шмыгнул носом и стало понятно, что лет пареньку совсем мало.
- Это уж как мы договоримся, - улыбнулся толстяк.
Договариваться он любил и умел, а потому успел выторговать себе определенные преференции. Все ж факультету менталистики изрядно не хватало финансирования и толковых учеников.
Глава 23
Глава 23
Народу прибывало.
И колокола гудели уже не так громко, то ли звонари притомились, то ли голоса бронзовые терялись в гомоне толпы. Суетились людишки, одни силились протиснуться поближе, к военному ряду, чтоб хоть глазочком взглянуть на цесаревича, другие мешали, ибо места самим было мало, третьи и вовсе занимались своими, далекими от понимания арсинорцами, делами.
Вот кто-то тоненько взвизгнул:
- Обокрали!
И смолк, ибо отвечено было, что в этакой толпе надобно самому за имуществом следить. Охнула баба, разразилась бранью, да и
