От вереницы тягостных мыслей пухла голова. Казалось, еще чуть-чуть — и она взорвется.
Мне было настолько не по себе, что я решила не думать. Временно забыть о том, что случилось ночью. Гнать плохие воспоминания за восемь лет я научилась мастерски. Вот только нельзя назвать прошлую ночь плохой. Скорее наоборот, она показала мне, что… Так! Не думать! Я же решила не думать!..
Крепко вцепившись в мойку, я немного постояла с закрытыми глазами.
Как бы там ни было, а признаваться Герману, что перепутала его с другим, я не буду. И все останется по-старому: он меня любит — я отзеркаливаю его влечение благодаря заклинанию на медальоне. Так надо, так будет, пока я не разберусь со Стеллой.
Минуточку! Роза!.. Поставленная в вазу, она осталась в спальне и могла меня выдать.
Я не любила укорачивать жизнь цветам, срезая их, поэтому роза могла вызвать вопросы у ревнивого Германа. А лживые ответы, боюсь, будут сопровождены смущением — не смогу я совладать с собой сейчас в полной мере, чтобы правдиво врать.
Отправив в микроволновку мясо, я выскочила в сад и срезала больше десятка белых и кремовых роз. Поставлю букеты на кухне и в гостиной — вопросов будет меньше. И уж точно Герман не отличит сорт «Мондиаль» от «Магади», который я посадила пару лет назад.
— Кхар! — хрипло каркнул ворон с ветки.
Я его не заметила, поэтому вздрогнула. Испугалась, настолько натянуты сейчас мои нервы.
— Морриган? — позвала птицу и почти сразу поняла, что обозналась.
В заблуждение ввел умный взгляд, почти как у моего эквиума. Вороны — априори хитрые птицы, но это меня не оправдывает. Прошедшая ночь сделала рассеянной и невнимательной…
Стоп! Я же не вспоминаю ее, я о ней забыла. Ничего не было. Ни-че-го!
Расставив розы и сервировав завтрак Волкову, я поднялась в спальню, чтобы переодеться в удобную для прогулки по городу одежду — голубые джинсы и легкий цветастый топ. День обещал быть жарким.
— Прекрасно выгладишь.
Прохладная рука обвила мою талию. Я дернулась. Неожиданное прикосновение, пугающее.
— Спасибо, — сдавленно прошептала.
Герман поцеловал в шею холодными после контрастного душа губами. С мокрых волос упало несколько капель — и прямиком мне за шиворот, вызывая мурашки.
— Хорошо, что ночью ты все-таки смогла уснуть, сейчас прямо светишься. — Он прижался губами к моему затылку и прошептал: — Какая же ты все-таки красивая, Ника, нежная… моя. Только моя.
Не передать степень вины, которую я испытала в этот момент…
— Гер, я пойду? Обещала твоей племяннице показать город и заодно сводить к Шмелеву.
Ладонь на моем боку напряглась.
— Зачем?
— Аврора хочет спросить, когда выпустят ее папу.
— Он все еще там? — искренне удивился Герман, чуть отстраняясь.
— Ага, представляешь? Как и остальные чужаки, приехавшие на консультации или по другим своим делам. Их до сих пор не проверили и не отпустили.
Неохотно разомкнув объятия, Герман пообещал:
— Я позвоню отцу, но часов через шесть, когда он проснется.
— Он тоже ловил одержимого?
— Конечно, на его поиски вышли все, кто не стоял на страже на границе и у озера. Даже некоторые ведьмы были.
Мне почудилась нотка осуждения? И только я спокойно спала, когда другие устраняли угрозу, нависшую над общиной. Точнее, не совсем спала…
— Спасибо, Гер. Хорошего тебе отдыха.
Легкий, как перышко, поцелуй, из-за которого меня внутри что-то царапнуло. Совесть очнулась? Было в ситуации что-то неправильное и постыдное.
Вышла из спальни, испытывая одновременно вину и облегчение: я фактически обманула Германа, не доверившись ему, а он, измученный ночной охотой, не обратил внимания на цветок.
Я была не в том состоянии, чтобы возиться с маленькой девочкой. Она будет переживать, что папа не с ней, а я не смогу успокоить. Слов утешения у меня сейчас не найдется — кто бы меня утешил…
Недолго думая я решила спрятаться от проблем на работе. Пришлось пожертвовать выходным, лишь бы не находиться там, где не хотелось.
Уже из кабинета я позвонила Авроре и объяснила, почему сорвалась наша прогулка, что ее отца обязательно отпустят — об этом позаботятся дядя и дедушка.
В итоге мы проговорили почти полчаса, и обнадеживающие слова подбирать пришлось мне — никто из Волковых не обратил внимания на ее тревогу. Ух, Стелла!.. Позвала внучку в гости, а сама ею не занимается!
Кто-то наблюдательный сказал, что, утешая, можешь утешиться сам. Увы, я по себе этого не заметила — настроение оставалось хуже некуда.
Вскоре выяснилось, что я ошибалась.
Проверяя электронную почту, открыла письмо, от которого бросило в жар.
«Здравствуйте, Вероника!
Меня интересуют рабочие дневники Марии Вороновой, Вашей матери. Конкретно те, где описываются ее поиски эликсира „Пинк“. Больше, чем моя община, Вам все равно никто не предложит. Я в этом уверена на сто процентов. К тому же я знаю, что у Вас нет точного состава, а талантом зельевара Вы обделены, то есть восстановить эликсир самостоятельно не сможете. Попросить помощи у своей общины не решитесь — мне известно о натянутых отношениях со Стеллой Волковой.
Рассчитываю на Ваше благоразумие.
Анна Беркутова, Верховная Мать общины Зеленой Волны».Прямо, коротко, деловито. А главное, откровенно. Спасибо сестренке, которая сдала все семейные секреты Вороновых своей свекрови!
Так уж вышло, что в последние десятилетия рождалось больше охотников, и мама искала зелье, которое поспособствует восстановлению числа ведьм. Одно время она думала, что нашла его, но экспериментальным путем выяснила, что ошибалась. Руки не опустились — она продолжила поиск идеального состава эликсира «Пинк». Несколько вариантов она даже пыталась протестировать на старшей дочери и ее муже, но та не позволила…
Озарение пришло, сопровождаемое шоком.
Сестра отказывалась становиться лабораторной крысой мамы, но спустя годы все же родила двух девчонок, сильных ведьм. А через несколько дней ко мне обратились с предложением купить подсказки к созданию «Пинка». Неужели Аринка все-таки использовала один из составов, который ей давала мать четыре года назад? И он сработал?.. Тогда понятна заинтересованность Верховной Зеленой Волны, по совместительству свекрови Арины.
Они могли не оставить образца для анализа, не веря, что эликсир подействует, теперь же кусают локти. А может, оставили немного, но все равно не сумели разложить «Пинк» на составляющие. И не сумеют.
Злорадствуя, я быстро набрала ответ.
«Здравствуйте, Анна!
Ваше предложение заманчиво. Увы, принять его не могу. Сожалею, но все записи о маминой работе над эликсиром сгорели вместе с нашим домом четыре года назад. Я могу дать любую клятву, что их у меня нет и никогда не было.
С уважением, Вероника Воронова».Отправив письмо, постаралась проанализировать нехорошее чувство, зародившееся в душе.
А что, если мой схрон вскрыли именно из-за записей мамы? Поэтому там все перебито? Кто-то сгонял
