А Анна Александровна добавила:
– Смотрите, Николай Сергеевич! Снова грамота!
Дунаев сломя голову помчался по настилу – все девчонки только диву дались, никогда бы не подумали, что их старый начальник может так носиться. Вскоре Юле с Майей дали посмотреть на новое сокровище. Кусочек бересты был совсем крошечным и чёрным, будто обгорел. Кривые буквы на нём кто-то процарапал острой палкой.
Сёстры до сих пор не очень верили в историю: они хотя и знали, что в глубокой древности вокруг кипела жизнь, но совсем не представляли, что там было. О чём думали, что чувствовали, что хотели предки? Первый раз увидев надпись, сделанную русичем, умершим семь веков назад, девчонки ощутили нечто новое. Старинный человек как будто жал им руку. «Так они на самом деле?...» – чуть не вырвалось у Юли.
Несмотря на это, прочитать древнюю грамоту девчонки не сумели. Странно! Буквы вроде все понятные... А смысла – никакого!
– Я и сам тут ничего не разберу, – сказал Дунаев. – Гиппиус поможет. Главное – смотрите: грамота разорвана. Боярин Волк, наверно, разозлился, получив её. А может, сам писал, да не отправил.
Наконец, случилась третья радость. Кто-то из работников нашёл в земле фигурку костяного гусляра. Гусляр был безголовый. Посмотрев его, начальник сразу же сказал, что бошку отломили ещё в древности... но уж очень хотелось отыскать её! Поэтому всю землю из квадрата, где нашли скульптуру, на отвал не вынесли – решили перебрать ещё раз. Для такой работы отрядили Майю... и студента! Пару посадили возле столика начальства, выставили полные носилки с рыхлым грунтом – и вперёд, ищите!
Юле было плохо видно, как там идёт дело, но она не сомневалась, что сестра безумно счастлива.
Олеся между тем совсем устала. Два последних часа она даже не притворялась, что работает: Дунаева-то не было поблизости. Зато явились кавалеры – траншейщик и два мусорщика.
Мусорщики отличались тем, что получали на раскопе больше всех – сто сорок рублей в день независимо от того, что они сделали. Поэтому мальчишки – а мусорщики были именно мальчишками, моложе даже Юли, – почитали себя главными и гордо назывались «мусорами». Их обязанности были несложны: поддерживать порядок на раскопе, выносить большие камни (если попадались археологам) и ставить белый зонтик над Дунаевым.
– МУСОРЩИКИ-И-И! – кричал он временами, и мальчишки что есть сил неслись по поручениям.
Траншейщики же были примечательны своей особой грязью. Влажность почв, конечно, заставляла отводить куда-то воду из раскопа – этим-то они и занимались, роя по периметру канавы, бесконечно углубляемые. От всей этой работы под конец дня парни были чернее трубочистов. Мылись они тут же. Из соседнего детсада к раскопу провели трубу, в ней были краники, а низом шёл толстенный жёлоб. Там обычно мыли руки, брали воду, выливали грязную. Траншейщики влезали в этот жёлоб целиком, чтоб как-то хоть отдраить сапоги и куртку. Эти парни были старше – лет четырнадцать.
Такая вот тусовка собиралась возле Юли. То есть, разумеется, объектом интереса кавалеров оставалась Юлина товарка, но ведь Белкиной деваться было некуда. «Мусора» ругались, иногда кидались черепками и костями, в общем, были не во вкусе Юли. Разве что траншейщик оказался более-менее терпимым. Говорил он мало, больше слушал, временами встряхивал своей медовой шевелюрой и размазывал грязищу по лицу, заметному благодаря родинке под глазом.
Группа кавалеров тусовалась возле Юли полчаса и ей порядком надоела. Девочка уже задумалась о том, как бы избавиться от этой надоедливой компании, но вдруг один из мусорщиков важно заявил:
– А знаете, что сегодня на Покровский призрак приходил?
– Да знаем! – отмахнулась от него Олеся.
– И Пыжайло, говорят, его видала...
– Правда, что ли?
– Что я, гнать, что ль, буду? – возмутился «мусор». – Вся братва говорит! Да она, прикинь, спецом там пряталась. Огни как появились – так и вылезла.
– Она всегда, что ль, там ночует?
– Да нет! Чисто подсчитала, что сегодня её очередь!
– Очередь? – внезапно вырвалось у Юли.
– Ну а как! – ответил мусорщик, довольный тем, что завладел внимаем второй дамы. – Что, не знаете? Да призраки уже на всех раскопах были, кроме нашего с Покровским. Вот Пыжайло и решила, что теперь он к ней заявится...
– Что, сфоткала? – Олесе не терпелось.
– Без понятия! Молчит, никак не колется!
– Постойте! – встряла Юля. – Призрак был на всех раскопах, кроме нашего. Так значит... Ой! Вы посмотрите!
Руки Юли, продолжавшие работу, внезапно извлекли из ящика невиданную вещь – изящный образок из камня с ликом святой Ольги.
На ужин была курица. Юля обожала крылья, Майя же всегда хотела только ножку. В столь счастливой разности их вкусов крылась не последняя причина дружбы между сёстрами.
– Никак не понимаю, – рассуждала младшая, – с чего студентки, те, с чьего квадрата этот ящик, сами не пошли к Дунаеву с иконкой? Премию бы взяли. Это ж уникальная находка – сразу видно! Он аж заплясал, когда её увидел... Нет, не понимаю! Положить такую вещь туда же, где все эти кости с черепками...
– Ладно, ну их! – заявила Майя. – Всякие студентки бестолковые... Скажи-ка лучше: премия нам будет?
– За иконку? Сто рублей. Профессор говорит, что эту штуку поместят во все учебники искусства.
– Я надеюсь, – размечталась Майя, – что они напишут, кто нашёл... Эх, жаль, меня там не было!
– Да ладно! – Юля подмигнула. – Знаю я тебя! Хи! «Жаль»! Да ты, наверно, вне себя от счастья, что тебя к студенту подсадили.
Уши Майи чуть порозовели.
– Знаешь, я вообще-то предпочла бы с тем, другим. Помнишь, был за революцию? А тут какой-то новый. Поднял холодильник, говорит, и спину надорвал. На лёгкую работу посадили.
– Вроде тоже брюнетик?
– А глазки голубые-голубые! Знаешь, это даже лучше...
Уши Майи стали как коробка из-под Барби.
– ...Только вот беседа не сложилась. Слишком он для меня умный оказался. Говорит сначала – я, мол, из Тюмени. Я-то даже и не знаю, где это! И ляпнула: «Наверно, там тепло». Он засмеялся... А потом спросил: «Читала Рэя Бредбери?»
– Кого?
– Я тоже первый раз услышала. Зачем-то соврала ему: «Читала». А он давай всё спрашивать: про этого героя, про того... Короче, опозорилась.
– А давай спросим бабушку? Глядишь, твой Рэй найдётся. За ночь прочитаешь.
– Нет, – сказала Майя. – Эта тема уже потеряла актуальность. Мы теперь с ним в города играем, он Тагил назвал, когда работа кончилась. До завтра надо атлас выучить.
Влюблённая сестра была упорной. Кончив есть, она тотчас же отыскала атлас мира и села изучать в нём города.
А Юля между тем всё думала. До сих пор никакого объяснения копейке в слое двухсотлетней (по сравнению с ней, с монетой) давности найти никто не смог. Хотя все и обрадовались каменной иконке, Юля не могла взять в толк, как так студентки, вынувшие это чудо из земли, засунули источник своей премии в коробку массовых находок. И в конце концов, все эти разговоры насчёт призраков. Уже на всех раскопах, говорили парни... Кроме нашего. А что, если Ивановский раскоп ждёт что-то важное? Иначе почему он стал последним? Может быть, придёт сам Аракчеев? Или Волк? Или не призрак, а живая личность – и поможет разгадать секрет копейки, «заблудившейся» в земле?
Все эти мысли Юля изложила Майе ровно в девять. Та лишь отмахнулась.
В десять Майя подошла сама, ещё раз попросив ей рассказать, о чём поведал мусорщик. Подумала и снова возвратилась к атласу.
В одиннадцать из бабушкиной комнаты уже вовсю раздавался храп. Юля тоже забралась в постель, но свет не погасила: всё ждала, когда сестра зубрёжку закончит. Наконец явилась Майя.
