Дэррил никак не отреагировал.
– На самом деле ты просто замечательный человек, – закончила она.
Он улыбнулся своей обычной широкой натянутой улыбкой. Он не собирался улыбаться натянуто, но так уж получилось.
– Ты тоже замечательная.
– Я опаздываю на работу.
Они расплатились, и она подвезла Дэррила до его машины. Ниланджане хотелось, чтобы они ехали в неловком молчании, но он подробно рассказывал ей, как здорово Стефани играет в волейбол и как они организовали церковную волейбольную команду. Как-то раз во время игры она так сильно отбила мяч, что тот разбил хрустальную пирамиду на самом верху дубовой башни. Никто не знал, с какой целью на каждой волейбольной площадке ставились пирамиды, и никто никогда не видел, чтобы их разбивали.
После этого на всех обрушилось проклятие. Это был какой-то ужас. Одни лишились домашних животных. Других Тайная полиция упрятала в тюрьму по ложным обвинениям. Автомобиль Дэррила вскрыли. Как только проклятие пирамиды было снято, все от души над ним посмеялись, закапывая в землю волейбольные мячи и сетки. А Стефани заставили поклясться, что она никогда больше не будет играть в эту игру.
– Она такая потрясающая, что просто ужас, – сказал Дэррил.
– Похоже на то, – отозвалась Ниланджана. Его восторг по поводу Стефани не волновал Ниланджану. Поэтому она проигнорировала тот факт, что ее это все-таки волновало. Она поступила так, как поступают многие ученые, вопреки заповедям своей профессии: она избирательно отнеслась к фактам.
Они остановились у его машины.
– Давай повторим? – предложил он.
– Конечно, – согласилась Ниланджана. «Мне этого совсем не хочется», – яростно твердила она себе.
Дэррил смотрел вслед ее отъезжающей машине. Он послал Джамиле сообщение о том, что произошло, а та в ответ прислала плачуще-смеющееся эмодзи, потом эмодзи в виде горящего апельсинового дерева, а потом – в виде ребенка, идущего через зал современной скульптуры музея изящных искусств.
– Замечательно, что вы вернулись, – произнес Карлос, когда Ниланджана принесла к нему в кабинет записи полевых наблюдений и разложила их на столе ровными рядами. – Здесь все спокойно, но я боялся начинать эксперименты до того, как получу от вас новости.
– Есть некоторые подвижки в наших поисках. Я знаю, кто такой Словотворец и что они замышляют, – ответила она. – Я спала… Я занималась с ним сексом.
– Ага, – протянул Карлос. Он не казался расстроенным, но он вообще предпочитал изъясняться словами или действиями, а не эмоциональными жестами.
– Я не думала, что это он. Мне казалось, что он хороший парень с… не знаю… хорошим телом. С которым можно выпить. И мне неясно, действительно ли он является участником заговора. Он сказал, что отправился в Городской совет, чтобы всего лишь обратить его в свою веру. Ну, это если ему верить. – Она опустилась на стул и вздохнула, прикрыв лицо ладонями. – Все идет не так, – сказала она.
– Судя по прошлой ночи, похоже, все идет просто прекрасно.
– А вы проницательный.
Он нахмурился.
– Разумеется. Я же ученый. А все ученые проницательные. – Даже его хмурый взгляд был проницательным.
– Нет, вы именно сейчас проницательный.
Карлос снял очки и потер глаза. Он казался усталым, но при этом просто потрясающим. И это лишь подчеркивалось легкими штришками утомления и стресса.
– Давайте я вам расскажу одну историю, Нилс. Когда я только сюда приехал, этот город меня пугал. Он сбивал меня с толку. Время шло черт знает как. Городской совет состоял из существ, которые мне раньше никогда не встречались. Тут были ангелы, настоящие ангелы, и всех их звали Эрика. Но самым странным было то, что все воспринимали это как само собой разумеющееся. Никто не удивлялся тому, какую форму обретал Городской совет, или что НЛО были обычной деталью ночного неба. Я слушал по радио, как Сесил спокойно описывает события дня, и пытался дозвониться до него, заставить его понять, что здесь все не так, что время здесь течет абы как. Но он не то чтобы не видел того, что видел я, он просто по-другому все интерпретировал. И из-за этого я боялся его и всех жителей Найт-Вэйла.
Однако, проводя больше времени в разговорах с ним, объясняя ему, что такое наука, я почувствовал, что, хоть я и не понимал его видения мира, мне нравилось с ним говорить. И он тоже не понимал моего видения мира, но ему тоже нравилось говорить со мной. И это «нравилось» переросло в любовь. Он до сих пор спокойно сообщает о чем-то по радио, и я понимаю, что это невозможно с точки зрения всей совокупности нынешних научных знаний, но, когда я принесу ему кофе, он посмотрит на меня, прищурившись, со следами от подушки на щеке, и скажет: «Как же мне все-таки повезло!»
В вас я вижу молодого себя, и я рад, что вы помогаете мне в исследованиях. Мы оба с вами чужаки, чужаками и останемся, но все сгладится, когда мы примем странности этого города. Я знаю, что это нелегко. Мне тоже было тяжело. И тяжело до сих пор. В этом городе все пугающие и дружелюбные, добрые и ужасные. Но люди таковы всегда и везде.
Пока он говорил, Ниланджана взглянула на свои записи, лежавшие рядом с листами, исписанными почерком Карлоса, и кое-что заметила. Пока Карлос продолжал говорить, она еще раз просмотрела данные.
– Все люди сложные. Этот ваш Словотворец – может, он работает вместе с городом, а может, и нет. Но он необязательно плохой. Разумеется, он может быть и плохим. Вы можете кому-то доверять лишь на основании вашего опыта общения с ним. Люди совсем не просты. Нельзя сводить их к графикам и уравнениям. Я пытался. И даже очень. Но это пока невозможно.
Ниланджана закончила просматривать записи и ударила кулаком по столу.
– Хорошо, извините, – произнес он. – Вы расстроены. Оставим это.
– Происходит нечто масштабное, Карлос.
– Ниланджана, прошу меня извинить, если я вас уязвил. Иногда не могу разобрать…
– Нет, в пустыне. Посмотрите. – Она указала на диаграмму, потом на лежащий под ней график.
– Мы полагали, что все эти события – дело рук агентов из Городского совета. Однако взгляните вот на это.
Первые события произошли с интервалом в несколько дней, при этом каждое было незначительным, но заметнее предыдущего. Отмечавшие их значки были разбросаны по всей карте. Еще несколько произошли с интервалом в один-два дня, нарастая по силе, но в их расположении по-прежнему не было никакой закономерности. Самые последние происшествия были еще более серьезными и случались еще чаще, охватив весь город, и их кульминацией стало исчезновение Ларри Лероя и «Большого Рико».
– Большинство из них сопровождается исчезновением материальных объектов и людей, – сказала Ниланджана, – а после них остаются ямы. И они совпадают с каждой вашей попыткой изучить дом или какой-либо аспект параллельного мира. Это поддерживает версию, что Городской
