Хотела бы я знать, как сделать это реальностью, потому что сейчас мне кажется, что все во мне принадлежит только им.
62
Брэм
Я все слышу.
Это первое, что я осознаю.
Я слышу гул машины. Писк кардиомонитора. Шипение свежего кислорода, закачиваемого в комнату. Все звуки пронзительные и резкие.
Я не чувствую своего тела.
Внезапно, как по щелчку выключателя, ко мне возвращается обоняние. Запахи ударяют в лицо и подавляют затуманенный разум. Стерильное оборудование; стираное белье; даже стекло – все имеет отчетливый запах. Эти запахи смешиваются в одно полотно, которое я узнаю из тысячи.
Башня.
Мысли бегут наперегонки, порождая кучу вопросов. Почему я здесь? Что случилось? Где Ева?
Ева.
Я вспоминаю.
Фриверы. Эрни. Криокамера.
Неужели сработало?
Я в Башне.
Я хочу открыть глаза, но они еще не готовы к этому. Веки не слушаются.
Если я чувствую запах, значит, дышу. Я пытаюсь сосредоточиться на постоянном потоке воздуха: в рот, изо рта. Через несколько мгновений я замечаю ритмичные движения грудной клетки – она вздымается и опускается под простыней, накрывающей меня.
Внезапно шум врывается в уши, когда открывается дверь того помещения, где я нахожусь. Я слышу, как ее снова закрывают, и щелкает замок.
Я пытаюсь говорить.
Ничего.
Я пытаюсь пошевелиться.
Ничего.
Полный паралич.
Я слышу шаги. Кто-то проверяет кардиомонитор, потом плюхается на стул рядом со мной, пуговица или молния на одежде царапает пластик. Полагаясь лишь на слух, я составляю свою картину происходящего, в которой краски ярче и живее.
Потом я слышу его дыхание. Вздох.
– Хартман… – Хриплый звук вырывается у меня сам по себе, подгоняемый волной адреналина при мысли о работающем плане и освобождении Евы.
– Брэм! – взволнованно шепчет Хартман. – Ты очнулся? Ты слышишь меня?
– Эрн… и? – Я собираю достаточно сил, чтобы пробормотать его имя, прежде чем чернота сгущается, снова увлекая меня в свою бездну.
Я резко вскакиваю.
В горле пожар. Я не могу дышать. Жадно глотаю ртом воздух. Воздуха не хватает, я тянусь к нему, скатываюсь с кровати и ударяюсь об пол. Он светится, соприкасаясь с моей кожей, излучая нежно-голубое сияние.
Я могу видеть.
– Брэм! – Хартман бросается ко мне. – Дыши!
Я хватаюсь за горло, мое тело взывает о кислороде. Хартман склоняется надо мной и вытаскивает красную трубку. Он срывает крышку, обнажая иглу, и, не колеблясь, вонзает ее мне в шею.
Химикаты мгновенно вступают в реакцию, и горло расширяется. Кислород, сладкий кислород наполняет мои легкие, и я проваливаюсь в пустоту.
– Брэм? – тихо произносит Хартман. Я чувствую его теплую руку на моем правом плече. – Брэм?
Я открываю глаза и вижу свою комнату. Комнату в общаге, которую мы делили до того, как я сбежал.
– Хартман, – вздыхаю я, и щекам больно от улыбки. Она первая, появившаяся на этом лице за долгое время. – Где Эрни? – спрашиваю я.
– Он в порядке. Но ты не можешь с ним встретиться. Он у них, – говорит Хартман. Для меня сейчас нет милее зрелища, чем его круглое небритое лицо.
– Ева? – спрашиваю я.
Он молчит.
– Что такое? – Я заставляю свои больные мышцы принять сидячее положение.
– Эй, притормози немного. Ты еще не готов двигаться. Твое тело должно адаптироваться.
– Что с Евой? Как она? – допытываюсь я.
– С ней все хорошо. Было несколько… инцидентов, пока ты отсутствовал. – Хартман снимает очки с толстыми стеклами и делает вид, будто занят их протиркой, но на самом деле просто избегает смотреть мне в глаза.
– Инцидентов? – переспрашиваю я.
– Сейчас она в порядке, но это ненадолго. – Хартман переводит взгляд на кардиомонитор. – Сегодня тот самый день, – говорит он.
Я смотрю на него, требуя больше информации.
– Они планируют процедуру на сегодня. Ранним вечером, – объясняет он.
В голове внезапно складываются все части головоломки. Она готова к вынашиванию ребенка. Когда эта мысль приходит ко мне, я осознаю, что это будет не ее ребенок. И даже не ребенок от биологического отца. Это их ребенок, ЭПО.
Что, если это девочка? Что, если при родах возникнут осложнения и Ева лишится шансов зачать снова? Станет ли она отработанным материалом, как ее родная мать?
– Тогда у нас мало времени. – Я взбрыкиваю и опускаю ноги на пол. – Кто еще знает, что я здесь?
– Мать Кади, – говорит Хартман.
– Мать Кади? – Я в замешательстве.
– Да. Она обратилась ко мне, как только наверх просочилась новость о возвращении Эрни. Кажется, у вас есть общие друзья, – говорит он.
Фрост!
Сердце екает, когда эхо слов Фроста проносится в голове: У нас есть друзья наверху. Теперь я понимаю, о какой жертве он говорил. Мать Кади – его информатор. Его жена.
– Фрост… погиб, – говорю я Хартману.
Он понимающе кивает. – Она уже подозревает это. В последние дни никто не выходил на связь, и она догадалась, что произошла беда. Она замечательная женщина. Надежная. Сильная. Она ждет твоих указаний. Мы все ждем.
– Все? – удивляюсь я.
– Когда ты сбежал, пошли разговоры о том, почему ты в розыске, почему так опасен, и не все верили в ту версию, которую подсовывала ЭПО. Здесь многие относятся к тебе с симпатией, Брэм. Они хотят помочь.
Голова раскалывается от таких новостей.
– Люди больше не хотят жить во лжи, Брэм. Им просто необходимо знать правду. Они ждут, когда ты откроешь им эту правду.
Я кладу руку ему на плечо. – Это будет нелегко.
– Конечно! Это же ты! – отвечает он с улыбкой, и на короткий миг я радуюсь своему возвращению.
– Итак, какой план? У тебя ведь он есть, верно? Потому что, черт возьми, не зря же я так парился с этим хламом! – Хартман кивает на медицинскую аппаратуру, которая превратила нашу общагу в мини-госпиталь.
– Как тебе это удалось? Ни у кого не возникло подозрений? – Я даже отдаленно не могу себе представить, как можно держать меня в секрете.
– Поверь мне, с тех пор как Ева начала крушить тут все и вся, а потом еще и Эрни объявился, здесь многое изменилось. – Он возвращает очки на нос. – Плюс я еще взломал сенсоры в этой комнате, так что они показывают тепловой сигнал только одного человека.
– Я знал, что могу рассчитывать на тебя.
– Хотя то, что отец Евы вернулся и предъявил ультиматум, что будет говорить только со мной, вызвало у них серьезные подозрения. Это была не прогулка в парке, доложу я тебе, – говорит Хартман, и мои мысли вновь возвращаются к Эрни.
– Где он? – спрашиваю я.
– Последнее, что я слышал, это то, что они держат его на нижних уровнях. Как можно дальше от Евы.
– Умно.
– Очевидно, они не хотят, чтобы она знала о его возвращении. Все пилоты были строго проинструктированы о новых кодах поведения, на случай если Ева заговорит о нем. – Хартман закатывает глаза.
– Значит, до него никак не добраться? – Меня мучает чувство вины за то, что я отправил старика одного в логово врага.
Хартман качает головой.
– Как долго я был в отключке? – спрашиваю я.
– Прилично… – Он пожимает плечами и взъерошивает и
