И зелень, окружавшая его, покрылась черной пеленой.
22. Загадочная находка
Ты никогда не видел дерева, если не смотрел с неба на его тень.
Амелия ЭрхартМухоножка вскоре пожалел, что со страху перед змеями забыл о страхе перед Лолиной манерой водить самолет. Ох уж эта сумасшедшая крыса! Она не пропускала ни одного уносящего вверх воздушного потока, ни одного порыва ветра, не говоря уж о гибельной страсти к мертвой петле и штопору! Мухоножка спросил ее однажды, почему она не выступает на авиашоу. «Ты такой наивный, хромункулус! – С этими словами Лола ущипнула его за щеку. – Кто же захочет смотреть на пилота-крысу? И потом, зачем я буду изображать цирковую зверюшку, когда могу летать где хочу и как хочу?»
«Где хочу и как хочу!» – это, несомненно, был Лолин девиз. Мухоножка всю свою долгую жизнь считал крыс естественными врагами: ведь для существа его размеров эти звери представляли опасность. В юности крыса чуть не откусила ему руку по плечо, а уж сколько раз ему приходилось от них удирать, он даже сосчитать не мог. Он поспорил бы на что угодно, что никогда в жизни не подружится с крысой, а уж тем более с такой, которая выделывает на самолете смертельные трюки и притворяется, будто не может запомнить его имя из чистого удовольствия исковеркать его. И однако же Лола Серохвост давно стала ему другом. Даже близким другом. Хотя от ее отчаянных выходок с ума можно было сойти.
Крыса, как всегда, громко распевала, выделывая зигзаги между деревьями. Пиратские песни. Разбойничьи песни. Застольные песни. У Лолы был неисчерпаемый репертуар. Спустя пять минут полета Мухоножку уже дважды стошнило в окно; он не мог дождаться, когда они наконец вырвутся сквозь лиственный потолок в открытое небо.
Что, если в пропеллере запутается лиана и выведет его из строя? Или самолетик, облетая на бешеной скорости дерево, напорется на сук? Но Лола, конечно, наслаждалась игрой и не торопилась набирать высоту.
– А вдруг гнезда грифонов сверху не видно? – откликнулась она на увещевания Мухоножки. – Нет, надо еще поискать здесь, внизу.
В ту же секунду они запутались в гигантской паутине и вырвались, лишь когда Лола разогнала двигатель до такой степени, что он гудел, как пойманный шмель. После чего едва не столкнулись с летучей белкой.
– Что это было? Клянусь всей моей голохвостой родней! – возмущенно воскликнула Лола, сбросив, к облегчению Мухоножки, обороты. Самолет пошел наконец вверх.
– Это животное из семейства беличьих, – пояснил Мухоножка, держась за больной живот. – Довольно распространенное в этой климатической зоне. В Индонезии обитает тридцать семь видов летающих пушных зверей. То есть они, конечно, не летают по-настоящему. Перепон…
Он смолк на полуслове, а Лола успела в последний момент направить самолет в заросли диких орхидей. Они едва не столкнулись с гиббоном, перемахивавшим на длинных руках с дерева на дерево.
– Безобразие! Как можно управлять самолетом, когда белки и обезьяны суются в воздушное пространство?! – ругалась Лола, с помощью сложного маневра выруливая из орхидей. – Все удовольствие портят! Я обожаю авиаслалом между деревьями… Знаешь, как в том фильме с космическими кораблями и говорящими медведями на другой планете.
Мухоножка понятия не имел, о чем она толкует. По части фильмов у них с Лолой были очень разные вкусы.
– Ну ладно, – пробормотала крыса, так резко направив самолет вверх, что желудок Мухоножки скакнул куда-то в область лба.
Они неслись к лиственному потолку на такой скорости, будто Лола разгонялась для полета на Луну. И вдруг Мухоножка закричал во всю глотку:
– Лола! Лола! Вот они! – и ударился головой о потолок от Лолиного резкого торможения.
Перед ними раскинуло массивные ветви дерево с перистыми вечнозелеными листьями.
Но Мухоножка смотрел не на листья, а на свисавшие с дерева плоды – круглые, как арбузы, но намного крупнее. На подлете к дереву сердце у Мухоножки колотилось в горле – на этот раз не только от страха. Гомункулус нашел в библиотеке Мимамейдра несколько описаний того, как гнездятся грифоны. Источники единодушно свидетельствовали, что постройкой гнезд занимаются крошечные птички, родственные Furnarius rufus, рыжему печнику, называемому также птица-гончар или горшечник. Как можно догадаться по названию, птица-гончар строит гнезда из глины. Самое древнее описание – Мухоножка обнаружил его в персидской рукописи XV века – утверждало, что гнезда грифонов сооружались по образцу дворцов правителей Месопотамии, у которых грифоны в древности служили хранителями сокровищ. Когда Лола подлетела к первому гнезду, лепившемуся к стволу под огромной веткой, Мухоножка убедился, что рукопись говорила правду, увидев собственными глазами: летное отверстие гнезда, размером с амбарные ворота, обрамлял искусный рельеф, похожий на рельефы из развалин Персеполя. Глядя на него, невозможно было поверить, что находишься в джунглях Индонезии. Но рельеф, похоже, не был закончен. Как будто работу над ним внезапно прекратили.
– Погоди! Эй, погоди! Ты что делаешь?! – в ужасе завопил Мухоножка, видя, что Лола направляет самолет прямо к входу. – Барнабас поручил нам только отыскать гнезда! Он не просил залетать внутрь!
– Спокойно, хромуколосс! – Лола показала на левую сторону гнезда. – Не волнуйся: хозяев нет дома.
Она была права. Только теперь Мухоножка заметил, что гнездо разорено: глиняная стена выглядела с этой стороны так, словно ее проломили огромные когти. Птичьи когти.
Ерунда какая-то. С какой бы стати грифоны стали разрушать собственные гнезда? Но разорены были и гнезда поменьше, лепившиеся ниже по стволу или висевшие на ветках. В них селились животные, прислуживавшие грифонам. В Месопотамии это бывали змеи, кошки или хищные птицы.
– Все равно не надо! Мне кажется, нам совершенно незачем залетать в гнезда! – не унимался Мухоножка.
Но Лолин самолетик уже влетал в отверстие гнезда, как муха в разинутую жабью пасть. Их окружил коричневатый полумрак.
Глиняный пол гнезда был так изборожден когтями, что Лола не сразу нашла, куда посадить самолет.
– Мыший хвост! – выругалась Лола, выпрыгнув из кабины. – Их тут больше нет!
Лола ругалась не так изобретательно, как Серношерстка, но тоже очень охотно.
Мухоножка, поколебавшись, вылез вслед за ней.
Глиняное возвышение посредине гнезда было разломано, как и наружная стена. Ложе грифона. Мухоножка вздрогнул, присмотревшись к бороздам от когтей на его руинах. Средневековые рукописи, видимо, не преувеличивали, описывая размеры грифона. А где же сокровищница? Мухоножка заглянул в одну из ям в полу, но тут же отпрянул: глина была проломлена насквозь, и в дыре виднелся уходящий в бесконечную глубину ствол.
– Ее здесь нет, – пробормотал он. – Странно.
– Ты о чем? – Лола измеряла шагами лежавшее на полу светло-коричневое перо. Маховое перо, длиной больше тридцати крысиных шагов. К сожалению, не то перо, которое им нужно.
Солнечные перья грифона были намного короче; они отрастали, если верить рассказам, в пухе на шее чудовищной птицы.
– Здесь нет сокровищницы! – Мухоножка еще раз осмотрел гнездо. – Во всех источниках, какие мне удалось отыскать, говорится, что в гнезде грифона рядом с ложем всегда есть люк, под которым они хранят свои сокровища.
Лола презрительно наморщила нос. Она так же мало интересовалась сокровищами, как Визенгрунды. «И как любое другое разумное существо», – думала она про себя.
– Что будем делать? – осведомился Мухоножка. – Доложим остальным?
Признаться, он чувствовал некоторое облегчение. Кому же охота наткнуться на огромных птиц со львиными когтями? Разве что Лоле.
– Не спеши, хромункулус! – возразила крыса. – На этом острове есть грифоны! Просто мы их еще не
