– Благословенна Ты между жёнами, и благословен плод чрева Твоего Иисус, – Астрид всхлипнула.
Ничего у неё не выйдет. Она может спрыгнуть, вот только как уговорить Пита? Хотя… Он лёгкий, она вполне сможет удержать его несколько секунд одной рукой, раскачать и…
– Святая Мария, Матерь Божия…
Покрепче вцепившись в перила левой рукой, Астрид схватила брата за запястье и сдёрнула его вниз. Он упал. Она почти удержала его, но Пит рухнул вниз и приземлился на садовое кресло, стоявшее на нижнем балконе.
Падение ошеломило мальчика.
Астрид услышала, как Дрейк в очередной раз всем телом толкнул дверь. Раздался треск, задвижка не выдержала. Оставалась только хлипкая цепочка, ещё миг, – и Дрейк ворвётся в номер.
– …молись о нас, грешных…
Раскачавшись, Астрид спрыгнула вниз, едва не раздавив Пита. Ногу пронзила острая боль, но времени разбираться не было. Схватив брата в охапку, Астрид прижалась к стеклянной балконной двери.
– Стул у окна, Пити, стул у окна, стул у окна, – шептала она, приблизив губы к самому его уху.
Сверху донеслись шаги Дрейка. Он открыл дверь и вышел на балкон. Астрид с Пити он видеть не мог. Если только не догадается перегнуться через перила.
– …молись о нас, грешных, ныне и в час нашей смерти… – безмолвно закончила она, обнимая брата. – Аминь.
Дрейк наверху злобно выругался. У них получилось! Он решил, что они телепортировались. «Благодарю тебя, Господи», – подумала Астрид.
И тут малыш Пит заскулил. При падении задняя крышка «Гейм-Боя» отскочила, одна из батареек откатилась прочь. Теперь брат безуспешно пытался включить игру. Астрид едва не разрыдалась в голос.
Наверху прекратили чертыхаться. Она подняла взгляд и увидела лицо Дрейка, перегнувшегося через перила. Акулья ухмылка – от уха до уха.
В руке он держал пистолет, но прицелиться под таким углом было трудно, поэтому Дрейк перекинул одну ногу через перила, точь-в-точь, как это сделала прежде Астрид.
Дрейк прицелился и захохотал.
Потом вскрикнул от боли и сорвался.
Вскочив, Астрид кинулась к перилам и посмотрела вниз, на газон. Потерявший сознание Дрейк распростёрся навзничь, из-под тела виднелась винтовка, пистолет валялся поодаль.
– Астрид! Ты в порядке? – окликнул её сверху Сэм, всё ещё сжимая настольную лампу.
Именно ею он ударил Дрейка по руке, которой тот держался за перила.
– Буду в порядке, когда вставлю батарейку в игрушку Пити, – она едва не рассмеялась, до того глупо прозвучали слова.
– У меня лодка на берегу.
– И куда мы поплывём?
– Подальше отсюда. Как тебе идея?
Глава 25. 127 часов, 42 минуты
С ТОЙ НОЧИ, когда Лане удалось отбиться от койотов, прошло двое суток. Двое суток с тех пор, как змея спасла ей жизнь. Летучая змея. Мир сошёл с ума.
Этим утром Лана полила газон, глядя в оба, чтобы койоты и змеи не застали врасплох. Она прислушивалась к каждому тявку или рычанию Патрика. Лабрадор стал её персональной системой раннего обнаружения врага. Прежде она была хозяйкой, он – домашним любимцем, иначе говоря, они были просто друзьями. Теперь – стали единой командой. Партнёрами в игре на выживание. Патрик – зубами и нюхом, Лана – мозгами.
Поливать газон было неразумно, ведь она толком не знала, сколько воды в их распоряжении. Однако человек, владевший этой ветхой пустынной обителью, явно любил свою жалкую лужайку. Наверное, это был его плевок в морду наступающей пустыни. Акт неповиновения, со стороны того, кто добровольно поселился в безлюдной глуши.
В конце концов, если мир сдвинулся, почему бы и Лане не вести себя как чокнутой?
Жившего здесь мужчину звали Джим Браун. Она выяснила это из бумаг в письменном столе. Прямо скажем, незамысловатое имя. Фотографий не нашлось. Ему было сорок восемь лет, маловато, по мнению Ланы, чтобы покидать цивилизацию и делаться отшельником.
Будка за хижиной оказалась доверху набита едой. Ничего скоропортящегося, зато вдоволь коробок с крекерами, арахисового масла, консервированных персиков и ананасов, чили, баночной ветчины и целая уйма армейских сухпайков. Всего этого Лане с Патриком хватит на год. А то и на два.
Телефон отсутствовал. Как и телевизор и прочая электроника. Не имелось и кондиционера, который мог бы рассеять удушающую послеполуденную жару. Собственно, электричества не было вообще. Всей техники, – скрипучая ветряная мельница да приводимый ею в движение насос, качавший воду из скважины. Ещё шлифовальный камень с ножным приводом для заточки лопат, кирок и ножей. Помимо этих немудрящих инструментов нашлись пилы и молотки.
На песке виднелись следы шин то ли легковушки, то ли пикапа. Они начинались под покатым навесом, прилепившимся к дому. В мусорном баке валялись пустые банки из-под машинного масла и две красные канистры на двадцать пять галлонов, вонявшие бензином.
За домом были аккуратно сложены шпалы. Рядом – куча досок и брусьев в дырках от гвоздей.
Отшельник Джим, как называла про себя хозяина Лана, покинул своё жилище. Возможно, – навсегда. Вдруг с ним случилось то же, что и с дедушкой, а Лана – единственная выжившая на всём белом свете?
Ей бы не хотелось, чтобы Джим внезапно вернулся и застал её здесь. Кто знает, можно ли доверять человеку, добровольно поселившемуся в раскалённой долине меж пыльных холмов, куда не вела ни одна дорога, и с упорством маньяка ухаживавшему за клочком травы?
Закончив поливать, Лана напоследок шутливо брызнула водой в Патрика и закрутила кран.
– Ну, что? По миске чили? – спросила она пса, возвращаясь в хижину.
Вспотела, едва переступив порог: внутри было жарко, словно в печи. Но после всего пережитого Лане в голову не приходило жаловаться на подобную мелочь. Жара? Подумаешь, большое дело! Вода есть, еды – завались, кости – как новенькие, чего ещё надо?
Чили был расфасован в банки по шесть с лишним фунтов. Холодильника не было, поэтому им приходилось есть мясо три раза в день, чтобы не успело испортиться. Ничего, на десерт будут консервированные фрукты. А завтра она откроет, к примеру, банку с ванильным пудингом, которого тоже хватит дня на два.
Плиты не было, лишь керогаз. Не было и раковины. Скудную меблировку хижины составляли стул, стол и жёсткая койка у стены. Единственным украшением служил побитый молью персидский ковер в центре комнаты. На нём стояло засаленное, зато удобное кресло с откидной подставкой для ног. Его заклинило в одном положении, но Лану это вполне устраивало. Она усаживалась в кресло и наслаждалась жизнью.
Из всех видов досуга доступно было только чтение. Библиотека Отшельника Джима насчитывала тридцать восемь книг. Помимо сравнительно свежих романов Патрика О’Брайана, Дэна Симмонса, Стивена Кинга и Денниса Лихейна, Лана обнаружила то, что сочла философией, вроде Генри Торо, и какую-то смутно знакомую классику: «Оливер Твист», «Морской волк», «Глубокий сон», «Айвенго».
Ни тебе Джоан Роулинг, ни Мэг Кэбот, вообще ничего детского. Делать было нечего, и Лана в первый же день прочла «Гордость и предубеждение», а теперь
