– Что ты несёшь, Орк?
Тот сделал основательный глоток и крякнул:
– Эх, хорошо!
– Давай ближе к делу! – Сэм начал терять терпение.
Орк громко рыгнул, поднялся, отставил прочь банку. Непослушными руками стянул через голову остатки рубахи.
Эдилио непроизвольно ахнул, Квинн отвернулся. Сэм глаз не отвёл.
Живот и часть груди Орка были покрыты гравием. Зеленовато-серыми, цвета мутной воды камешками. Слой гравия мерно поднимался и опускался в такт Оркову дыханию.
– Оно расползается, – с какой-то стыдливостью произнёс Орк и провёл пальцем по камням. – И тёплое.
– Орк, что с тобой случилось? – спросил Сэм.
– Сказал же, собаки напали, изгрызли ногу, живот и ещё кой-чего, о чём я лучше промолчу. А потом появились эти камни.
Орк пожал плечами, и Сэм услышал скрежещущий звук, словно кто-то прошёлся по мокрой гравийной дорожке.
– Мне даже не больно, – продолжил Орк. – В смысле, сейчас не больно. Только чешется.
– Матерь Божия, – прошептал Эдилио.
– Короче, я знаю, что вы меня ненавидите, – добавил Орк, – так что либо убейте, либо убирайтесь. Я есть хочу. И пить.
Они покинули дом.
Едва выйдя за порог, Квинн метнулся к кустам и его вырвало. Эдилио с Сэмом подошли к нему. Сэм ободряюще похлопал Квинна по плечу.
– Извините, ребята, – сказал тот. – Наверное, я просто слабак.
– Худшее впереди, – сумрачно ответил Сэм. – Причём внезапно оказалось, что простое исчезновение – это ещё цветочки по сравнению с таким, да?
– Дрейка нет уже два дня, – сказала Диана. – Пора бы уже на что-то решаться.
– Я занят! – отрезал Кейн.
Они стояли на газоне у парадного входа школы. Кейн надзирал за починкой пролома, появившегося в стене во время битвы. Он телепортировал кирпичи, по нескольку штук за раз, а Молоток и Чез пытались приладить их на место. Уже дважды их ограда обваливалась: одно дело лить раствор в яму, и совсем другое – класть стену.
– Мы могли бы как-нибудь договориться с… городскими, – произнесла Диана, тщательно подбирая слова.
– С городскими? Тактично избегаешь слов «с Сэмом» или «с твоим братом»?
– Один-ноль в твою пользу. Нам надо попробовать заключить сделку с твоим братом Сэмом. У них там есть еда, у нас она на исходе.
Кейн разыграл целый спектакль, демонстрируя, что его отвлекают от дела, и нарочито грубо зашвырнул очередную стопку кирпичей на второй этаж. Молоток с Чезом едва увернулись.
– Я тренируюсь. Развиваю сноровку, точность. Самоконтроль.
– Умничка.
Вид у Кейна стал как у побитой собаки.
– Будто холодной водой окатила. Могла бы и поддержать хоть изредка. Знаешь же о моих чувствах к тебе.
– И чего же ты хочешь? Жениться на мне, что ли?
Кейн покраснел, а Диана неестественно громко рассмеялась.
– Не забыл, что нам по четырнадцать? Ты у нас, конечно, Наполеон УРОДЗ, и всё такое прочее, но мы – всего только дети.
– Возраст понятие относительное. Я – один из двоих самых старших здесь. А по силе так и вообще первый.
У Дианы уже вертелся ядовитый ответ, но она прикусила язычок, решив, что на сегодня с Кейна довольно. Имелись занятия поважнее, чем разбираться с его щенячьей любовью. Вот так-то. Да и Кейн не был способен на настоящую, глубокую любовь, крепнущую со временем.
– Как и я, кстати, – пробормотала Диана себе под нос.
– Что-что?
– Ничего.
Она принялась смотреть на то, как он работает. Не на починку стены, а на самого Кейна. Он был наиболее притягательным человеком, которого Диана когда-либо встречала. Мог бы стать, например, рок-звездой. Легко. Ещё он верил, что влюблён. Потому и терпел Дианино своеволие.
Кейн ей тоже нравился. Их потянуло друг к другу чуть ли не с первого взгляда. Они были друзьями… нет, пожалуй, сообщниками будет точнее. Вот именно, сообщниками. Они стали сообщниками с тех пор, как Кейн обрёл свой дар.
Диана была первой, кому он признался. Он усилием воли сбросил книгу со стола, и та пролетела через всю комнату.
Диана подбадривала Кейна, побуждала развивать дар, но хранить всё в тайне. Достигая нового уровня, он всякий раз приходил к ней и хвастался. Стоило Диане удостоить его одобрительным кивком или сдержанной похвалой, он раздувался от гордости и сиял как медный таз.
Манипулировать Кейном было проще простого. Настоящей близости не требовалось, достаточно оказалось и лёгкого намёка.
Исполняя просьбы Дианы, Кейн с помощью своей силы мог сбить с ног какого-нибудь противного зазнайку или унизить отругавшего её учителя. Когда она сказала, что учитель физики приставал к ней, заманив в пустую лабораторию, Кейн сшиб его на лестнице, да так, что тот попал в больницу.
Хорошее было времечко. У неё появился защитник, выполнявший малейшие её прихоти и ничего не требовавший взамен. Несмотря на раздутое самомнение, симпатичную внешность и обаяние, с девочками Кейн вёл себя крайне застенчиво. Ни разу не попытался её даже поцеловать.
Затем к их компании прибился Дрейк Мервин, прославившийся на всю школу как отъявленный хулиган, сколотивший вокруг себя настоящую шайку. С той поры Кейн принялся стравливать Диану с Дрейком, подыгрывая то ему, то ей. Сила Кейна росла, и их отношения менялись.
Затем школьная медсестра, – как впоследствии выяснилось родная мать Кейна, – обнаружила, что её давно утраченный сын – очень, очень странный ребёнок.
Кирпичи опять с грохотом посыпались на газон. Сверху донеслись проклятия и стоны, но Кейн, похоже, не обратил внимания на неудачу Чеза и Молотка.
– Как ты думаешь, почему? – спросил он, словно читал её мысли.
– Скорее всего, выложили косо, – ответила Диана, прекрасно понимая, о чём он.
– Я не о стене. Я о ней. О медсестре Темпл. О Конни Темпл, – он произнёс её имя отчётливо, делая упор на каждом звуке, будто желая его прочувствовать.
Диана вздохнула. Не хотелось ей затевать этот разговор.
– Я её почти не знала.
– У женщины рождаются два сына. Одного она оставляет себе, второго отдаёт на усыновление. Я же был совсем маленьким.
– Я не психолог, Кейн.
– А ведь я всегда знал. Знал, что мои родители мне чужие. Они не говорили, что я им не родной, но мать… то есть, женщина, которую я считал матерью… Чёрт, понятия не имею, как теперь её называть. В общем, она никогда не рассказывала о моём появлении на свет. Ну, ты понимаешь, о чём я. Слышала, наверное, мамочек, обожающих вспоминать о том, как рожали. Так вот, она ни разу ни словечком не обмолвилась.
– Жаль, что доктора Фила нет поблизости. Вам бы нашлось, о чём побеседовать.
– Полагаю, она была холодной женщиной, эта медсестра Темпл. Моя, с позволения сказать, мама, – он склонил голову набок, скептически оглядывая Диану. – Вроде тебя.
– Не стоит углубляться в такие дебри, – Диана фыркнула. – В ту пору она, вернее всего, сама ещё была глупенькой девчонкой. Могла решить, что двоих не потянет. Или вообще пыталась пристроить обоих, а получилось только тебя.
– Подлизываешься? – неуверенно спросил Кейн.
– Нет, пытаюсь привести тебя в чувство. Кому интересны твои страдания по потерянной мамочке? У нас еды осталось на
