Вот и помнят они, что мы сражались – круто, и это вызывало у них уважение. А вот о том, что сражались против них – не вспоминают. Тем более что мы теперь по одну сторону баррикад находимся. Мы теперь – Фронтир! Мы теперь – вольные, дикие! И «Арлекин» – дикая корпорация. Дочерняя, разом и «Затмению», и флоту Содружества. Бастард разом – и старков, и диких людей за Стеной.
Только – тс-с-с! Кому надо, и так знают. Остальным – не надо. Многие знания – многие печали. Я и так – грустный-грустный.
«Прораб», довольный достигнутыми договорённостями о поставках и писком полученных сообщений о поступлении кредитных миллионов на счета «Арлекина», ушёл. Рата – вот умница! Добыла каким-то чудом ароматный и вкусный кофе! В этих пепелищах развалин! Улыбаюсь ей, обнимаю. Отстраняется. Типа – на работе мы. Да? Надо же! Тогда зови моих друзей – Винтика и Шпунтика. И даже не переспросила, кого именно звать. Говорю же – умница!
Ставлю Эхру задачу – найти и собрать в кучу всех наших «техников». Всех, кто выжил. Им уже мозги прокачаны – зачем усложнять сущности? Ване ставлю задачу поиска и сбора металлолома. А вдруг получится собрать из битого хлама что-то работоспособное?
При этом зашифровываю и сжимаю запись нашего с Вержем разговора, вставляю этот фрагмент в описание чертежа «Тигра», при рукопожатии передаю Ване волоском провода, прошу, чтобы посмотрел на досуге и вынес свой вердикт. Ваня уже не раз доказал, что валенком только прикидывается, а верю я ему даже больше, чем Рате, хотя и испытываю к ней искреннее чувство. Такой вот парадокс.
Пришёл Валан. С проблемой. Тысячи и тысячи людей, которых я ещё вчера называл мародёрами, желают вступить в ряды нашего СБ. Хотят стать валандёрами и служить «огненному демону предтеч».
Хватаюсь за голову. Примем – всех, это безальтернативно, Верж же мне недвусмысленно сказал, что очень рассчитывает на «пехоту» мародёров для пополнения 17-го Флота. Только где их размещать? Чем кормить? Я же не организатор «потёмкинских деревень»?
– Ты только резолюцию поставь, что одобряешь, – тихо сказал Валан. – Остальное – решим.
– Ах, вы решите? – выпрямляюсь я. Тогда – «одобрямс!»
Тогда на хрена я? Опять ширма? А «Шоу Трумена» – продолжается? Запрашиваю Сеть. Ого! Сколько просмотров! Последняя серия – в том бункере. Обрывается, когда мы идём врукопашную на мародёров. Переговоры с космическим шакалом – за кадром.
Осматриваю, виртуально, конечно, систему ГН-3098. Полную – огней выхлопов маневровых двигателей. Огромная звёздная система полна космического мусора – свидетельств жестокого сражения. Тысячи и тысячи кораблей уже разделывают обломки тысяч и тысяч кораблей, растаскивают их на утилизацию, собирают тела павших. Станция – как изъеденный червями плод. Но вся сверкает. Приближаю. Вся громадина станции как в муравьях – тысячи и тысячи людей в скафандрах уже работают на внешних обшивках, сверкая сваркой, плавкой. А сколько – внутри? Именно тут и сражались легендарные Легионеры. У нас на Стире – лишь жалкие крохи от легионов вольного народа. И не самые боевитые, подозреваю. Станцию брали штурмом, потому и не расстреляли её главными калибрами линкоров. Штурмовали сектор за сектором, в яростном ближнем бою, возможно – врукопашную. Меняя жизни людей на будущую возможность восстановления станции.
Ищу давешний крейсер-ретранслятор под полями преломления. То ли теперь система не показывает его, то ли ушёл он. На мой запрос, проверив мой допуск, Сеть мне показала, когда и как ушёл тот крейсер. Как раз когда к нам в кровавый бункер спустился Звездный Пёс. Ушёл по-английски – без боя и не прощаясь.
До вечера туплю в экран. Просматриваю, ускоренно, серию за серией «Шоу Вадима». Смотрю на самого себя со стороны. Жутко депрессивное зрелище. Много хуже, чем «Дом-2».
Видя моё состояние, Рата вытаскивает меня из «диспетчерской», тем более что я мешаю работе «прораба» и самих оперативных дежурных диспетчеров. И тащит меня в глайдер, что нашли и восстановили ребята Эхра.
Летим в Портовый. Над копошащимися людьми, вручную разбирающими завалы.
К огромному агрегату. С двухэтажный особняк размером. Именно этот аппарат, как гигантская гусеница ползая по обследованным, остывшим развалинам, пожирая бросаемые в него тела павших и прочий мусор, загребая, как комбайн, камни, обломки и песок, с кормы оставлял почву. Чернозём.
Подскочила группа людей в форменных рабочих комбезах. Не в скафандрах, а в комбезах. Приветствуют, высказали, что для них честь лицезреть нас. Пожаловались, что «рабочее тело» быстро расходуется. Меня передёрнуло. Но оказалось, это «агрономы» про бактерии, что перерабатывают смесь, приготовленную агрегатом почвоформирования – в почву. Потому что им не привезли ещё инкубатор, как раз и занимающийся разведением всякой невидимой живности, что делает землю – живой.
Руками разгребаю ещё тёплую землю, руками закапываю саженцы деревьев. Кругом толпится народ. Действие – даже для меня – ритуальное! Волнительно. Многозначимо. Возвращение жизни на мёртвую планету.
Глаза – щиплет. Прячу лицо, утираясь рукавом, будто утираю пот. Ага, как же! Решето «Кабши» – плохой носовой платок. Что тёркой утереться.
Рата ведёт меня к мемориалу. Уже поставили. На постаменте – демон с огнемётом в «Кабши», весь объят пламенем. С моим лицом демон. Из того, как оказалось, вещего сна. Напротив – незнакомый парень, что разрывает пальцами собственную грудь, прыгая на огненного демона с открытым сердцем. Как тот Данко.
Пробирает до дрожи.
– Пока только голограмма, – говорит, подходя сзади, Звёздный Пёс. – Как прибудут материализаторы – сделаем из камня. И адамантом покроем. Увековечив.
Я настолько впал в прострацию, что даже не испугался Пса, как было раньше. Только кивнул, как старому знакомому. И пошёл за ним.
Смотрел, как он – тоже с ритуальным трепетом, тщательно вымыв руки, как перед хирургической операцией, голыми руками – сажает дерево. Поливаем саженцы питательной смесью, подводим паутину капилляров системы орошения.
Звёздный Пёс преклоняет колено перед мемориалом. Перед всеми погибшими за Стиру. Преклоняюсь и я.
Жизнь вокруг – кипит. Глаза людей – блестят. Торжественностью. Слезами. Как и – мои глаза.
Пахнет свежей пашней. Руки – в земле, соке листочков саженца, влажные от питательной смеси. Не в крови!
Больше я не произнесу, что эти люди погибли зря. Возрадуюсь лишь, за тех, кто – выжил!
Красная, красная кровь,Через час – снова
