– Что случилось? – напрягся Кайоши.
– Тянет! – выпалила девушка, приставив кулак к солнечному сплетению. – Сильно тянет! Что-то дурное будет! Я уверена!
И она отправилась предупреждать остальных.
Кайоши тут же велел Осите разбудить Доо и Ясураму, вдруг они что-то видели этой ночью. Слуга передал зонтик ближайшему остроуху, а сам побежал к лестнице.
Спустя несколько минут с дальней части палубы, путаясь в подолах длинных одежд, мчались перепуганные провидцы.
– Кайоши-танада! – воскликнул встрепанный, наполовину босой Доо, за которым бежал Осита с сапожком. – Ваша сила помогла нам! Мы видели сон!
– Мы оба видели одно и то же! – выдохнул Ясурама, на ходу завязывая пояс на мятом наряде.
– Шторм! – крикнул Доо. – Страшный, совершенно ужасный шторм, Кайоши-танада! Словно сам Черный Дракон спустился с неба и взбаламутил воду своим хвостом!
– В ближайшие дни или даже сегодня будет ужасный! Ужасный шторм! – подтвердил Ясурама. – И он налетит резко! Неожиданно! Надо будет спустить паруса, иначе мачты поломает в щепки!
Доо оперся на плечо друга, и Осита надел ему сапог.
Кайоши с тревогой посмотрел на небо, почти слившееся с зеркальной водой. Волны были совершенно незначительные, и море казалось пластом жидкого бугристого стекла. Ни ветра, ни туч. Только духота, поднимавшаяся над водой вместе с солнцем.
Отправив Оситу предупредить капитана, провидец вскоре получил ответ: Лысый Лев и штурман, по прозвищу Хромая Улитка, давно предчувствовали смену погоды.
– Это затишье перед тайфуном, – сказал капитан. – Скоро «Мурасаки» придется попрыгать на хороших волнах. Вам бы лучше спуститься в каюту.
«Я просматривал все наше путешествие на два трида вперед, – мрачно подумал Кайоши, – и не видел никаких сильных штормов до самого Террая. Почему подсознание закрыло от меня это событие? Что такое должно случиться во время шторма?»
Колокол на завтрак давно прозвенел, а веды и не думали спускаться. Так уж им хотелось поглядеть на Княжну.
– Ой, ладно вам, девоньки! – сказала Олья, хватая двух подружек за плечи. – Идемте, а то остынет все! Мунька, ты чего там сидишь?
– А вы мне хлеба принесите с сыром, – тихо проговорила девчушка. – А я тут посижу. А то ветер хороший.
Мунька была белобрысая и всюду тоненькая. Волос легче паутинки, косы ниже пояса, а как соберешь в гульки, так будто лысая, только две шишечки по бокам торчат. И уж больно ей нравился Княжна. Прямо умирала она по нему. Как увидела, что он на Материн свет выкатил во всей красе, наряженный да напомаженный, так и пропала девонька. Тут много кому из молодушек чайнук нравился, но признавать стеснялись, а Олья по глазам и так все видела.
Веды захихикали, но Олья шлепнула их по спинам и отправила в обедальню, а Муньке подмигнула: «Иди зазнакомься, пока нет никого». Та только улыбнулась и снова стала смотреть на Княжну. К тому как раз подбежала одна из валаарских, и Мунька сразу погрустнела, но тут уж Олья ничем помочь не могла. За ручку ее вести, что ли?
Завтрак был вкусный. Каша пшенная на масле, какие-то рыбные завитушки да кипяток травяной всех мастей. Ни компота, ни кваса, ни ряженки на корабле не водилось, но уж и к этому их чаю Олья привыкла.
Только она поела и встала из-за стола, как в обедальню залетела Мунька. Она, похоже, неслась во всю прыть с самой палубы. Порог переступила и согнулась впополам, как только не сломалась.
– Ой, девоньки, шторм!
Голос у Муньки был тоненький и, когда она кричала, по ушам бил не хуже плетки.
– Там волны такие впереди страшнючие! Небо чернотой набрякло, и ветер поднимается! Матерь рассерчала на нас! Ой рассерчала, девоньки!
– Какой еще шторм?! – не поверила Олья, бросаясь к двери. – За два девеса ни одного не было!
И тут, будто бы в подтверждение Мунькиных слов, пол заходил ходуном. Упали две тарелки, закачались люстры, свободные стулья поехали прочь от столов.
Веды побросали еду и побежали в коридор. Стеклянный купол над лестницей потемнел от грозовых туч, но Княжна не жалел денег на масло, и фонари горели исправно, освещая витые узоры на потолке, ниши с закрытыми дверями и скрипучие половицы, нет-нет да и перекрытые лоскутами ковров.
Олья выскочила на палубу и чуть не грохнулась на спину от ветра. Мир будто кувырнулся за пару минут: вместо рассветных лучей сверху обрушился ворох ледяных брызг с гребня волны, разбившейся о палубу. За ней нарастала вторая. Люди кричали, выравнивая крен судна. Пароход «лакал» свинцовым носом воду, то окунаясь в море и хлебая валы, то поднимаясь, чтобы выдержать очередной удар. Вся корма была залита лужами, засыпана обломками раковин и водорослями, иногда на доски даже падали рыбы. Небо и море смешались из-за слепящего ливня, и казалось, что вода всюду. Она хлюпала под ногами, падала с неба, толкала с боков и глушила волнами. Силуэты людей потерялись где-то между вспышками молний. Олья вытерла лицо, спотыкаясь, подбежала к трубе и стояла, схватившись за нее, пока не услышала голос Матрохи:
– Вставайте в круг, девоньки!
Веды уцепились за снасти и начали молиться. Волны то и дело заливали их мокрые, продрогшие фигуры. Морошка жалобно мяукала, забравшись на одну из мачт. Брызги долетали до нее, и рысь трясла головой, намертво вонзившись когтями в дерево. Олья ворвалась в круг, поскальзываясь на мокрых досках и едва удерживая равновесие под качкой.
– Это Матерь! – вдруг рассмеялась Матроха. – Это Матерь! Это она западным безбожникам себя показывает! Это она нарочно море взбаламутила, чтобы мы силу свою явили! Веру свою укрепили! А ну давайте, девоньки! Как над Взрылем! Давайте, родимые! Матерь с нами! Она нас направит!
– Реки твои – вены мои! – закричала Олья, напрочь забыв общую молитву. Вместо нее она читала ту, что принадлежала родному улусу. – Скалы твои – ступни мои! Лава твоя – сердце мое! И живое тобою живет, а что мертво – сохранно в недрах твоих! Реки твои…
– Стой!
Кто-то схватил ее за ногу. Олья обернулась и увидела валаарского калеку, который каким-то чудом умудрился к ней подползти.
– Не надо! – выпалил он. – Не делайте этого! Скажи им, чтобы перестали! Вы умрете, если это сделаете!
– Не умрем! – отрезала Олья. – Не мешайся, Матерь нам поможет!
– Да нет никакой Матери! – проорал калека, тормоша вед. Те стояли с закрытыми глазами и уже не реагировали на него. – Не надо! Не было никакой Матери над вулканом! Не было! Это был Ри! Его сейчас нет! Олья, вы умрете, если выйдете из тела, чтобы море успокоить! Умрете, ясно?! Вы не сможете вернуться! Да хватит же! Прекратите!
– Замолкни, западник! – оттолкнула его веда. – Не мешай!
Откуда мальчишке знать о Матери? И как он может судить, какая в Олье сила? Она уже бывала Взрылем и теперь станет чем угодно. Каждая из вед
