Чинуш с трудом повернул тяжелую голову и увидел, как из-за арки вышел старик с красным кругом на щеке и сел неподалеку прямо на пол.
– Это сильнейший правдолюбец Пятого рудника, полагаю, – сказал Кайоши. – Поэтому я надеюсь на откровенный разговор.
Чинуш облизал пересохшие губы.
– Я пришел предупредить вас, – заявил он с ходу. – Пришел сказать, чтобы вы закончили этот ваш бред с затмениями. Тавар перекрыл все входы и выходы в город, расставил солдат по всему периметру стены. Даже если кто-то захочет примкнуть к вам завтра, они не смогут выйти из Падура. Тавар дождется, пока вы соберете круг, и просто расстреляет вас всех.
Кайоши помрачнел и шумно выдохнул. Астре сокрушенно покачал головой.
– Эта новость раздавит Нико, – проговорил он. – Получается, он завтра будет единственным обычным человеком среди нас.
– Вы преувеличиваете, – возразил Кайоши. – У нас есть остроухи, Зехма, Генхард. Доо с Ясурамой, в конце концов.
– И почти все они умрут до того, как взойдет затмение, – отрезал Астре.
– Да вы просто помешанные фанатики! – не выдержал Чинуш. – Не будет никакого затмения! Это бред! Дайте мне увести отсюда Нико, а сами убирайтесь куда подальше с Террая! Мне плевать на вас всех, но я хочу защитить этого балбеса принца!
– Не стоит говорить первому провидцу императора Чаина, что его видения – бред, – жестко заявил Кайоши. – Это невежливо. И Нико с этих пор не принц, а властий Соаху.
Ряженый пацан обладал странной аурой. Будто существо, прожившее сотню жизней, поместили в тело ребенка.
– Сколько тебе лет? – спросил Астре, обращаясь к Чинушу.
– Не отвечайте! – предупредил Кайоши и повернул голову к безногому. – Вы не должны знать, сколько ему лет. Это расширяет границы возможностей вашего голоса. Попробуйте действовать по наитию.
Пес испуганно воззрился на мальчишек.
«Что происходит?»
– Ладно, – кивнул калека, и его без того неприятные глаза стали выглядеть как-то странно. – У меня есть идея, как помочь Нико укрепить дух с помощью этого человека.
– И как же?
Безногий не ответил.
– Чинуш, – сказал он. – Я запрещаю тебе мешать нашим планам. У тебя только два выхода. Ты либо уходишь, либо остаешься и предлагаешь свою помощь. Это приказ.
В мыша словно что-то ударило. Будто его опустили в озеро, кишащее медузами, и каждая прошлась по нему щупальцами.
Он часто задышал, выпучив глаза и не понимая, что случилось.
– Ну как? – с интересом спросил Кайоши.
– Сработало, – просветлел калека. – Что выберешь, Чинуш?
– Остаюсь, – без раздумий сказал пес, посмотрев на него исподлобья.
Выбора просто не было.
– В таком случае вас ждут большие сложности, – вздохнул Кайоши, посмотрев куда-то за арку.
Чинуш тоже повернул голову и увидел маленького мужчину. Его длинные волосы не были уложены в оранжевую пику и одежда не отливала всеми оттенками моркови, но пес тотчас узнал Хозяина Смерчей.
Все кишки в животе пса при виде этого человечка завернулись в тугой узел.
– Моя чуяль ваш! – заявил прималь, подходя к Чинушу с таким плотоядным выражением на лице, словно собирался впиться ему в горло. – Моя чуяль! Враг Акули! Ваш убил дочь Акули! Бесцветн порошок! Сказать все ложь!
Вслед за Хозяином Смерчей в зал вошла целая толпа светловолосых мужчин и юношей. Чинушу захотелось провалиться сквозь землю.
– И это только первая ваша проблема, – проговорил Кайоши. – Попытайтесь объяснить этим людям, что вы теперь на нашей стороне.
ТАКАЛАМЗАПИСЬ ИЗ ТАЙНОГО ДНЕВНИКАСтрашно подумать. Нико уже старше того меня, что отправился по миру в поисках разгадки затмения. Мы сидим на террасе, перед гобаном, и, пока он обдумывает очередной ход, я по привычке делаю записи. Нико думает, будто я сочиняю для него новые загадки, потому не спрашивает, что я пишу, и мне не приходится это замалчивать. Ему сейчас не до того, он обдумывает ход и настолько погружен в игру, что, кажется, не замечает ничего вокруг.
Стоит тихий вечер середины осени. Я люблю это время. Уже не так палит солнце, и куда-то делись комары, но все еще достаточно жарко, чтобы просиживать ночи напролет на террасе хоть голышом. Сады обильны как никогда, и всюду разносится аромат спелых яблок, а вслед за ними, ближе к зиме, начнут зреть апельсины. Я слушаю, как плоды падают в траву под шумное сопение Нико. Он сидит на подушке, ерошит волосы и что-то бормочет себе под нос, а я любуюсь им, будто собственным внуком.
Дворец – тюрьма для моих идей, но дом для моего сердца. Здесь я смог поддаться блаженному самообману, представив, будто у меня есть семья. И оттого мне хорошо, и оттого я благодарен за каждый миг, проведенный здесь. И в такие вечера, когда бушуют цикады и благолепие садов дурманит запахами спелых фруктов, а где-то далеко плещут воды пролива, мне кажется, что последнего затмения никогда не будет. И ничто страшное не коснется нас во веки веков.
Мошки вьются под намулийскими фонариками из цветного стекла, которые мы недавно вычистили и вымыли вместе с Нико, хотя он и ворчал. В них стоят новые, розовые свечи и пахнут лавандой.
Как бы я хотел, чтобы этот год минул поскорее и мы отправились подальше отсюда, в большое путешествие по Сетерре. Я так хочу познакомить Нико с моими друзьями и показать людей, которые выйдут под затмение вместе с нами в тот же день. Я хочу, чтобы он увидел мир таким, каким видел его я. Но только без моей глупости в его юном возрасте. Он проникнется этой идеей, он уже почти готов, несмотря на все попытки Тавара. И так же, как игра го захватила его разум, так же, как фишки учат его завоевывать территорию и увеличивать зону влияния, однажды он продумает великую стратегию, которая протянет новое мировоззрение на всю Сетерру.
Он придумает, как убедить людей после затмения. Он будет шаг за шагом изобретать новые пути и решать сложные задачи. А сейчас он корпит над узором фишек на гобане, явно проигрывает, но не хочет этого признавать, и я люблю его нежелание видеть тупик, и я ценю его склонность не сдаваться, пусть сейчас она и не от силы духа, а от его самовлюбленной упрямости.
Нико – совершенный монарх для нашего затменного шествия. Он не связан с черным солнцем и не владеет ни одним из его даров. И между тем в нем есть тот же стержень, что и в порченых, только более гибкий.
Уже весной, когда ему исполнится шестнадцать, а может, чуть позже, если так решит властий, мы отправимся в путь, и я расскажу ему все, что знаю об этом мире. А пока я просто любуюсь им. Красотой его правильных черт, буйной молодостью, которой хватает на столько лишних, суетливых движений, остротой его ума и пытливостью, во много раз превзошедшей
