Властий ошеломленно молчал, потом произнес:
– И так оно воскресило тебя… Сохранило твою душу…
Такалам кивнул:
– Скажу тебе по секрету, Нико. В какой-то степени это я устроил затмение. Ри обещал хранить мое сознание до тех пор, пока не прибудут другие части Единого, чтобы передать меня им. Он сделал это на мельнице, прежде чем умер. И, как видишь, Единое решило исполнить обещание. Но сохранение моей души отнимало у Ри много сил, поэтому, когда Цуне грозила опасность, он сделал водную акулу. Он понимал, что не сможет хранить душу девочки вместе с моей. Из-за этой акулы его и заметили. Ри был существом, ответственным за наблюдение за Сетеррой. В то время, пока Единое изучало другие места в поисках Бога и чего-то нового, непознанного, он продолжал следить за людьми и привязался к нам. Его сознание обособилось, он даже познал чувства. Ри долгое время пытался скрыть происходившее на Сетерре, но Единое узнало, что люди опять создают оружие.
Такалам замолчал, ожидая реакции ученика.
– Рассказывай дальше, – глухо попросил властий.
– Единое решило вернуть людей к тому времени, когда они еще не умели создавать опасное оружие, и посмотреть, пойдет ли человечество по прежнему пути. Людей сохранилось не так уж много, и они умудрялись почти с первых дней воевать друг с другом. Их одолевали болезни, и неприбранные трупы разносили холеру, она скашивала города. Единое хотело сохранить людей и как могло помогало им в этом. Оно даже сделало машины, летающие высоко над планетой, воспользовавшись теми, которые некогда создали наши предки. Эти машины предназначались для того, чтобы сжигать трупы и предотвращать развитие болезней. А чтобы в сетеррийцах не пробудилась память о прошлом, решено было спрятать машины. И так появилась иллюзия затмения, которую Единое внушило нам, воспользовавшись тем, что изучило наш мозг и методы воздействия на него в достаточной степени.
Наши предки на Земле, будучи в том же состоянии, в какое вернули нас, очень боялись затмений и считали их пугающим, дурным знаком, поэтому его взяли за основу. Как символ опасности.
Сначала «затмение» сжигало только трупы. И появлялось оно каждые третьи сутки оттого, что за это время тела не успевали сильно разложиться. Но вскоре черное солнце стали использовать как оружие против войн и попыток создать оружие. Вот почему оно сжигало пистоли. Вот почему армии обращались пеплом и каракки, снабженные пушками, шли ко дну целыми флотилиями. Единое всеми силами пыталось увести людей от погибели.
– Людям стало труднее жить, и они начали деградировать, – сказал Нико. – Их моральный облик тоже вернулся к старине, а Единое это не устроило, так? И тогда оно создало измененных. Порченых детей. И прикрепило их появление к черному солнцу, пытаясь создать новую религию. А потом создало прималей как посредников.
– Так и есть, – кивнул Такалам. – Все это ты уже прочел в моей книге.
Нико мрачно молчал долгую минуту. Потом спрятал лицо в руках.
– Знаешь, – сказал он, – а я ведь почти поверил. Когда я прозрел, а потом тебя узнал, я подумал, что сейчас все просто возьмут и воскреснут, как в судмирской сказке. Я правда подумал, что это возможно.
– Люди получили новый шанс благодаря тем, кто умер, – вздохнул Такалам. – И разумеется, Единое никому, кроме меня, не обещало чудес. Я… не хочу тебя сильно обнадеживать, Нико, но не могу не сказать. Твоя теория возможна.
Седьмой удивленно посмотрел на учителя.
– Единое может воскресить людей, как уже делало это в прошлом. Оно может сделать это ради тебя. Чтобы еще больше убедить твоих подданных в том, какое чудо ты совершил. В этом случае оно даже сделает калек и уродов обычными, как ты попросил.
– Но почему оно не сделало этого сегодня? – тихо спросил властий.
– Потому что некому было лицезреть чудо, – пожал плечами Такалам. – Твой народ не вышел в поле, Нико. Если Единое решило воскресить жертв судного дня, оно сделает это завтра, когда ты поведешь всех встречать первый день без затмения. Чтобы соахийцы увидели и утвердились в чуде, снизошедшем на них. Но это действительно будет чудом.
– Тогда я буду верить, – через силу улыбнулся Нико. – Мысль – это самое сильное, что есть у человека, разве нет?
– Конечно, – кивнул Такалам.
Властий шумно выдохнул, утирая лицо.
– У меня кое-что не складывается в голове, – сказал он, помолчав. – Это насчет Кайоши. Что еще за Черный Дракон? Почему он хотел меня убить?
– Я говорил моему другу, что это плохая идея – помещать в одно тело два сознания, – покачал головой Такалам. – Но Ри до того переживал за разум Кайоши, что решил подстраховаться на случай, если мальчик сойдет с ума. Когда Кайоши начал терять осознанность, пробудилось второе сознание – Сабуро. Ри заранее заложил в него наш план, поэтому задачей Сабуро было использовать видения Кайоши и воплотить с их помощью нашу задумку.
Ри выбрал душу очень уважаемого стратега для этих целей. Я был категорически против, но меня никто не послушал. Полагаю, оценив ситуацию, Сабуро счел, что ты не можешь вести шествие в сложившихся обстоятельствах, Нико. И он решил убить тебя, дабы освободить Кайоши от внушения Ри, согласно которому все его видения были настроены на тебя. После твоей смерти Кайоши, вероятно, увидел бы другое решение проблемы. Его сны могли перемениться и найти путь полегче. Но могло оказаться и так, что другого решения попросту нет. И я так понимаю, Сабуро еще раньше пытался упростить наш план. Он подговаривал монахов убить императора и возвести на трон человека, лояльного к порченым, дабы он собрал круг в Чаине в день затмения и помог основному кругу. Он даже назвал себя Черным Драконом, рассчитывая на суеверный страх монахов. Но они все поняли по-своему.
– Теперь я верю, что Кайоши и правда переродится сыном Ли-Холя, – улыбнулся Нико. – Единое вполне может такое провернуть. И… ты не против, если я отправлю этот великолепный гобан, спасший мир, чаинскому императору?
Такалам рассмеялся и не замолкал целую минуту.
Они говорили еще долго. До рассвета, окрасившего глянцем лимонные деревья, до душного полдня, испарявшего с поверхности озера теплую томную влагу, до раннего вечера и медового света, затопившего террасу, где свечи оплыли новыми цветными слоями.
– Скоро время затмения, – сказал Такалам, глянув на небо. – По календарю сегодня чернодень.
