Он наклонился, покрепче обхватил ковбоя и вместе с ним опрокинулся на расстеленные шкуры, вытесняя из нагретого пространства типи всех посторонних духов вместе с чужими запахами.
— Ты только скажи ясно, моя любовь, чего ты хочешь больше — чтобы я повязал твою задницу или самолично взять мою в жесткую сцепку?.. А?.. Твой патер, стало быть, волновался не зря: ты еще тот альфаложец.
Декс дурачился и дразнил Текса, по своему обыкновению, но его член уже давно стал тверже камня, и густой секрет увлажнил ложбинку между ягодицами…
Опрокинувшись на спину, Текс блуждал взглядом по жердям и натянутому меж ними кожаному пологу, как будто мог там прочесть ответ на заданный альфаэро вопрос. Голова слегка кружилась, веки медленно тяжелели, словно кто-то мягко, но настойчиво надавливал на них пальцами, но хмель и желание бродили по крови в обнимку и будоражили фантазию ковбоя, подталкивая его к преодолению последних запретов…
— Я хочу… хочу познать с тобой все… все, что может быть в нашем союзе… хочу, чтобы ты брал меня в сцепку и сам хочу тебя повязать… ох… только ты ведь не омега… как же тогда это может быть возможно и… приятно? — бормотал он, и язык его все больше заплетался, и одновременно желал сплестись с языком мужа, проникнуть ему в рот, пройтись по соленой коже от горла до самого паха и вылизать стоящий член, прежде чем Дик успеет излиться…
Потянувшись к альфе, он принялся неверными пальцами расстегивать на нем рубашку, жадно глотая запах мужнего возбуждения и готовности к бурному соитию, все равно какому, лишь бы оно снова накрепко связало обоих так, чтобы больше никто не сумел посеять меж ними семена отчуждения и неприязни.
— Оххх, Дики, я хочу тебя, только тебя, будь со мной сегодня и во все прочие ночи… и дни… обещаешь? Поклянись, поклянись, что больше не держишь на меня зла за мою ошибку!..
Если Декс о чем и сожалел, так только о невозможности для двоих любовников провести всю жизнь в объятиях друга друга… но несмотря на это, он готов был в пылу страсти пообещать ковбою все что угодно, любое благо, какое Текс пожелал бы присовокупить к телу и душе, безраздельно ему принадлежащими с первой встречи.
— Клянусь, клянусь, ненасытный, наши ошибки мы уже смывали и слезами, и потом, и кровью, и коньяком, так что самое время сделать это с помощью семени… Давай распишемся друг на друге, и ты можешь начать первым, пока я еще могу терпеть и не сдираю с тебя джинсы.
Тяжело дыша, он подался навстречу жадным рукам мужа, не направляя его, дав полную свободу проявить дикую природу альфы — потому что, черт возьми, подобные фокусы с превращениями возбуждали до предела и обещали открыть обоим новые горизонты в телесном блаженстве.
— Я не омега, Текс, но поверь, задница у меня точно такая же… и она нисколько не против поближе познакомиться с твоими крепкими пальцами и не менее крепким хуем, прости мой французский.
— Ммммм, Дик… ты искушаешь меня… очень искушаешь… да простит меня патер Енотова Жопа! — коньячная сонливость мигом слетела с Текса, и он, приподнявшись сам и потянув за собой мужа, распахнул рубашку у него на груди и покрыл быстрыми поцелуями плечи и ключицы, потерся колючей щекой о его шею и, спустив рукава до локтей, взялся за ремень на джинсах.
Руки Далласа тоже не остались в стороне и раздевали его с такой же ловкостью и быстротой, так что вскоре они оба повалились обратно на шкуры, задирая поочередно ноги, чтобы быть избавленными от последней преграды между телами.
Опрокинув Ричарда навзничь, Сойер с животной жадностью обнюхал его и, раздираемый двумя одинаково сильными желаниями — отдаться и обладать — застонал от невозможности сделать и то, и другое одновременно… Пока он метался, которое из удовольствий выбрать, его рука без остановки скользила по члену, примеряясь полить соками могучий ствол, готовый подарить наслаждение текущей заднице ковбоя.
Декс, пьяно улыбаясь, наблюдал, как муж терзается муками неутоленной страсти, не зная с чего начать, но не спешил помогать любимому в разрешении дилеммы. Вид ковбоя, почти голого, нависшего над ним, стонущего и яростно дрочащего, был слишком соблазнительным, чтобы по собственной воле прервать его… и все же Ричарду пришлось сделать это: он не хотел, чтобы первые соки, готовые выплеснуться из члена Текса, достались одной только ладони.
— Стой… стой… ооо, ты же сейчас кончишь, нет, не так быстро, моя любовь, не так быстро… — хрипло промурлыкал альфа и, крепко обхватив мужа за поясницу, потянул его к себе и на себя.
— Либо я повяжу тебя прямо сейчас, либо ты узнаешь, что такое быть альфой для альфы — и прямо сейчас вобьешь это копье в мою заднюю дверь.
— Хочу… хочу узнать, каково быть альфой для альфы… — хрипло вытолкнул сквозь пересохшее от волнения горло Текс и беспокойно спросил — А ты? Ты… хочешь? Ты готов?
Мысль о том, что он может причинить мужу одни страдания своими неловкими действиями, жгла его ядом сомнения, но соблазн, давно уже не дающий ему покоя в снах и фантазиях, был все же сильнее. И, едва услышав от мужа насмешливое:
— Да не томи уже, действуй! — а-Сойер отбросил все, что сковывало его желание, прочь.
Рывком перевернув Декса на живот, он провел пальцами меж его ягодиц и с удивлением ощутил на них остро пахнущий секрет — как если бы его муж, истинный альфа, вдруг явил ту же двойственную природу, каковой обладал он сам. Решив проверить, так ли это, Текс двинул пальцы чуть ниже возбужденной текущей задницы, боясь обнаружить тайные омежьи врата, но… ничего такого не нащупал. Значит, Декс действительно был настоящим альфой, просто знающим толк в разных способах достижения удовольствия, и… отнюдь не новичком в том, что сейчас должно было случиться меж ними…
Ревность к какому-то неведомому альфе, который был сверху с его мужем, толкнулась в печень ковбоя скрученным кулаком слепой ярости, и он не сдержался от расспросов, пока его пальцы жадно ощупывали и мяли кольцо мышц, готовя вход к атаке боевого копья:
— Тот, с кем ты испытал такое впервые, он что же… взял тебя против воли? Расскажи, как случилось так, что ты позволил кому-то быть… сверху?
Декс, поглощенный острыми ощущениями, которые дарили ему сильные и неожиданно умелые пальцы любимого, дрожа от возбуждения, сперва пробормотал что-то невнятное, надеясь, что муж оставит свои расспросы и перейдет к основному действию.
— Умммм… Текси… давай… трахни меня!
Он ошибся: ревность Текса
