– Господи, ты светел, Господи, ты прост, летят Господни дети, ангелы со звезд… Ангелов встречаем, в гости к нам зовем… входят ангелочки в нас, как будто в дом…
Полина подумала о ряженых, что поют колядки то ли до, то ли после Рождества.
Толстуха замолчала и поклонилась. В пещере капюшона проступала круглая физиономия. Родимое пятно багровело на правой щеке.
– Господь да благословит вас.
«Ой, только не надо снова», – поморщилась Полина.
– Чем могу?
– Вот познакомиться с вами захотела. Мы – соседи ваши, я и мои братья и сестры. Домик арендуем у шоссе.
– Соседи – это славно, но я так-то на боковую собралась.
В капюшоне засверкала улыбка.
– Вы одна?
– Чего же. Дочурка в гости приехала, зятек. Он, кстати, спит и ой как не любит, когда его будят.
– Дети! – проворковала безмятежно сестра Лиза. – Все мы – дети пред ликом Всевышнего.
– Возможно. Я лично – мусульманка. Так что – Аллах акбар.
Она потянулась к дверной ручке.
Толстуха сказала:
– Вы, видно, не от хорошей жизни в пустом поселке торчите. Без связи, без горячей воды. Я вас вспомнила: видела в новостях. Вам, наверное, деньги нужны. Хотите денег? Много. Очень много.
Ударение на слово «очень» заставило Полину обернуться к толстухе.
– И откуда у работника соцслужбы деньги?
Улыбка стала шире, голос – елейным:
– Кто вам сказал, что я работаю в соцслужбе?
– Пихто!
Полина юркнула в дом и захлопнула дверь.
– Вот идиотка! – обругала она себя.
– Они знают, что мы здесь, – заключила Диана.
– И что? – Полина посмотрела за гардины. Толстуха вальяжно уходила по тропинке. Слоновьи ноги под огромным фиолетовым зонтом.
– Слушай, пресса, – Полина нервно почесала скулу, – знаешь, почему Весенний «Ядами» кличут?
– Нет.
– При строительстве рукожопые бакланы серьезно облажались. Уровень формальдегида в стенах превышает норму в пятьдесят пять раз. А это у нас вялость, зуд, бессонница и онкология, между прочим. Мэр покойный, хитрая сука, постарался замять проблемку. Платил жильцам в конверте, чтобы они съехали по-тихому. Я одна встала в позу. Сужусь с ними третий год. Денег, что мне предлагают, не хватит и на собачью конуру, но я дерусь до последнего. У тебя связи, пресса. Подсобишь мне?
– С радостью, – сказала Диана. – Материал толковый. Моему редактору такое нравится.
– Вот и ладушки. А что до мормонов…
Прерывая Полину, Назар выпрямился резко. Капли пота блестели на его лбу. Веки были полуприкрыты.
– Китаец хочет залезть в мою голову, – произнес мальчик.
И в тот же миг на кухне с дребезгом разлетелось окно, стекла брызнули внутрь. Сквозняк обдал остолбеневшую Полину. Во влажно переливающемся прямоугольнике возникло бородатое лицо. Галстук, лыжная шапочка, приветливая улыбка. Плечистый мужик деловито просунул в окно руку и кирпичом сбил с рамы острые осколки.
– Да какого хрена! – крикнула Полина.
Сектант уже вползал на кухню, цепляясь за подоконник. Журналистка заверещала и метнулась через комнату. В дверь позвонили. Дом оказался ловушкой.
– В ванную! – шикнула Полина. Выхватила пистолет и опустила флажок предохранителя. Бородач плюхнулся на пол, разогнулся, стряхивая стекло с колен.
– Не подходи!
Он шагнул вперед – и Полина выстрелила. Резиновая пуля срикошетила от холодильника, расколола магнитик «Анапа-2006». Ошалевший Влад забился в угол своей клетки.
– Господь да отведет нечестивый меч.
Улыбаясь, сектант прошел мимо Полины и дернул дверную ручку слева. Ванная запиралась на хлипкий шпингалет. Бородач ударил ботинком в полотно – дерево хрустнуло, дверь отворилась, и в проеме Полина увидела перепуганную Диану, обнимающую мальчика.
– Привет, дитя.
Полина надавила на металлическую скобу, пуля угодила в основание черепа. Бородач, словно его пихнули гигантским ботинком, полетел на кафель. Подбородком впечатался в поддон душевой кабины. Клацнули зубы.
– Получи! – заорала Диана.
Полина, не тратя времени, подскочила к распластавшемуся сектанту и рванула на себя прозрачную створку, закрывавшую кабину. Створка врезалась в висок бородача. Полина – не без удовольствия – повторила маневр. Башка сектанта дернулась, тело обмякло.
– Тише, тише, родной, – успокаивала Диана мальчика. Он зажмурился, вгрызся в свой большой палец и мычал. От жалости Полине захотелось хлопать створкой, пока мозги сектанта не разукрасят ванную.
– Посмотри на меня, заяц, – она сдавила руку Назара. Он посмотрел. Голубые глаза застилали слезы. – Мы тебя не оставим. Веришь? Мы тебя им не отдадим. Ты, главное, слушай, что я говорю, и через час будем пить какао в безопасном месте. А их посадят к чертям лет на десять каждого. А знаешь, как с такими поступают в тюрьме?
– Как? – спросил Назар.
– Дают дырявую ложку к обеду.
Назар вздохнул тяжело, но плакать перестал.
– Слушай все, что бабушка скажет, – гладя его по волосам, сказала Диана.
Полина взвилась:
– Да какая я тебе бабушка, свинота?
– Извините, – напряглась девушка.
Дождь тарахтел по подоконнику, моросил на кухонный пол, но в окно больше никто не совался. У ступенек караулил прыщавый очкарик. Брат Александр или брат Михаил.
– План такой. Готовность номер один. По моей команде выбегаем из дома и драпаем к трассе. Машем автомобилям как угорелые. Если что – до микрорайона десять минут вприпрыжку. Но я думаю, на трассе все закончится. Заяц, бегать умеешь?
– Д-да.
– Покажешь теткам.
Рука с пистолетом опустилась вдоль туловища. Полина открыла дверь и вышла под дождь. Очкарик улыбнулся радушно. Полина процедила:
– Небо проверено внутри и наружно, ни богов, ни ангелов не обнаружено.
– А? – не понял очкарик.
– Хер на! – Полина выстрелила парнишке в живот. Он согнулся пополам, захлебнулся болью.
– Давай! – крикнула Полина.
Диана выскочила на крыльцо, волоча за собой Назара. Они ринулись по улице в темноту.
– Держи их! – рявкнул женский голос.
Кто-то рванул наперерез.
Полина, не сбавляя шага, выстрелила трижды, и человек покатился по плитам, страдальчески скуля.
Они бежали со всех ног – подошвы скользили по мокрым плитам. Позади ревела как раненый зверь толстуха. В ущельях между домами маячили фигуры преследователей.
– Ай! – журналистка споткнулась, упала в лужу.
– Тетя Диана! – мальчик кинулся к ней, помог встать. Полина замешкалась, прицелилась в движущиеся из полутьмы силуэты:
– Ни с места!
Диана и Назар пробежали мимо. На тротуар выпрыгнула молодая женщина с перекошенным лицом. В кулаке она сжимала молоток.
– Сосуд!
Резиновая пуля ужалила сектантку в плечо, развернула на сто восемьдесят градусов. Полина бросилась за журналисткой.
«Яды» закончились. Шоссе влажно мерцало. Ни единого автомобиля.
Легкие саднило. Полина не помнила, когда бегала в последний раз. Она взглянула на огни новостроек – голое поле отделяло микрорайон от беглецов. Далеко. Слишком, мать его, далеко!
За холмом раздалось урчание мотора.
– Машина! – победно воскликнула журналистка.
– Аллилуйя! Аллилуйя, Господи!
Полина посмотрела назад.
Из поселка брели четверо. Один мужчина поигрывал молотком, другой тащил арматуру. Сестра Лиза, без зонтика, без капюшона, пела:
– Веселиться надо, славить Бога нам! Ангел выбрал чадо, ангел выбрал Храм!
Диана подхватила Назара на руки, он зарылся носом в ее шею. Полина всхлипнула от отчаяния.
Асфальт отразил свет фар.
– Убейте женщин, – велела Лиза.
Сектанты, ускоряя шаг, пошли к шоссе.
– Стойте! – закричала Полина, – помогите!
Невидимый водитель прибавил скорость, фары ослепили. Джип вильнул, съехал на обочину. Будто белое пламя объяло сектантов. Тела забарабанили о капот, колеса раздробили кости юного последователя Храма и оставили перекрученный труп на рыхлой земле.
Это заняло секунду.
