Брусчатка влажно блестела в свете фар, ровно гудел мощный двигатель, пассажиры потихоньку начали «клевать носом».
— Э, нет, господа, так не годится, — подал голос водитель. — Не стоит сейчас спать. На германцев мы, может, и не нарвёмся, а вот я, следом за вами усну, это как пить дать. Я уже двое суток, почитай, глаз не смыкал.
— Это точно, — пробормотал Стас, стирая с лица ладонью тягучую дрёму. — Проснёмся в кювете.
— Или в раю, — подхватил Иван Карлович.
— С нашей профессией рассчитывать на рай, как минимум, легкомысленно, — усмехнулся Сизов. — Котёл со смолой или раскалённая сковородка — вот итог, достойный полицейского.
— А контрразведчика? — не унимался Вернер.
— Один чёрт, — отмахнулся опер. — Кстати, Сергей, чтоб вам за рулём не дремалось, просветите меня — чем ваша контрразведка тут занимается? Ну, шпионов ловите, неблагонадёжных выявляете.
— Первое, что надлежит сделать полицейскому, угодившему в военную контрразведку, — серьёзно сказал Мельников. — Это найти верёвку и присмотреть сук покрепче.
— Занимательно вы меня агитируете, — хмыкнул Стас. — Мне уже интересно, можно переходить к подробностям.
Подробности не заставили себя долго ждать. Оказалось, что военная контрразведка, как таковая, была создана в структуре Генерального Штаба только в 1903 году. До того с военным шпионажем боролись, ни шатко, ни валко и все, кому ни лень — полиция, жандармерия, армейские штабисты. А поскольку у всех этих структур и своих обязанностей было, как у сучки блох, то занимались этим так, от случая к случаю.
Новая структура начала свою деятельность довольно успешно, был арестован ряд лиц, в том числе офицеров, которые по приятельству или за вознаграждение передавали различные секретные сведения иностранным военным агентам[59]. Однако, вся деятельность разведочного отделения проходила в условиях всеобщей беспечности и бюрократии. Безопасность волновала чинуш не более, чем портовую шлюху нежелательная беременность.
— Кстати, дай Бог здоровья Петру Аркадьевичу, — искренне сказал Мельников, прервав своё печальное повествование. — В 1911 году Столыпин и «Положение» пробил, и ассигнование увеличил почти втрое, и штаты расширил.
— Кстати, — спросил Стас. — А как у вас оформляются следственные действия? Кто санкционирует?
— О, сразу чувствуется специалист, — хмыкнул Сергей. — А никто.
— В смысле — по законам военного времени? Когда говорят пушки, закон молчит? А документируете как?
— А никак, — засмеялся на заднем сиденье Иван Карлович.
— Не понял.
— А чего тут не понять, — Мельников аккуратно объехал сиротливо раскорячившуюся на обочине расстрелянную «Испано-Сюизу», на которой они совсем недавно выехали из Нойхаузена. — Мы вообще не имеем права задерживать или проводить обыски.
— О, как! — не удержался Стас. — И кто же это должен делать?
— При нашем обращении — полиция, жандармерия.
Голос капитана был мрачен.
— Да, чувствуется, кто-то позаботился, чтобы вам не было скучно, — откровенно почесал в затылке опер. — И вы меня хотите на всё это подписать?
— Ну, не всё так безнадёжно, — засмеялся Вернер. — Если у полиции и жандармерии нет времени заниматься нашими клиентами, то им, соответственно, и на нас самих так же начхать. И я их за это не осуждаю.
— Знаешь, у меня тоже камень в них кинуть рука как-то не поднимается, — вздохнул с облегчением Стас.
Бывал он в такой ситуации. В «лихие девяностые» молодые задорные реформаторы, под отеческим присмотром Горбатого решили, чтобы два раза не ходить, рыночную экономику и правовое государство строить одновременно. Ну, это примерно, как в одном загоне в одно время стричь овец и переучивать волков на вегетарианцев. Ежу понятно, как зашибись было волкам. Про овец и говорить нечего — кто уцелел, на всю жизнь запомнил.
А менты, как беспризорные пастухи, мотылялись между теми и этими. А поскольку, ввиду рождающегося в муках правового общества, волков закон защищал так же, как и овец, можно было только погрозить пальцем волку, грызущему барана. У баранов, правда, тоже было право охотиться на волков, но как-то не задалось. Так, что, удивить Стаса причудами законодательства было непросто. Плавали — знаем.
Он и сам потом не мог вспомнить — что его насторожило. Какой-то внутренний напряг, что возникает у побывавшего в разных переделках опера. Но именно это чувство, что что-то не так, их и спасло. Стас схватил Мельникова за плечо, когда на подъезде к Нойхаузену, впереди послышались глухие взрывы не то мин, не то снарядов.
— Стой!
— Что? — не понял тот, но послушно вдавил педаль тормоза.
— Нас тут двое суток не было. По идее, тут уже всё заканчивалось. Но, раз палят до сих пор, что-то, похоже, пошло не по плану.
Сизов открыл дверцу и выскользнул на дорогу, держа в руке Браунинг (Парабеллум сгинул во чреве военно-санитарного поезда). Он успел пройти несколько шагов, когда впереди зажёгся фонарь, и властный голос крикнул:
— Halt! Wer da[60]?
Что-то такое он и предчувствовал, а потому выстрелил сразу и, рухнув на дорогу, откатился в сторону. Загрохотали выстрелы, засверкали вспышки. Аккуратно выцелив, Стас плавно потянул спуск. Похоже, попал. Пригнувшись, он стал смещаться к машине.
— Кто? — раздался из темноты голос Ивана Карловича, судя по всему, пристроившегося у колеса.
— Свои!
— Фу, чёрт! Я ведь тебя чуть не пристрелил. Давай в машину!
Иван Карлович подтолкнул его к открытой дверце, дал пару выстрелов в сторону противника и тоже запрыгнул в салон. Присевший у колеса по другую сторону Мельников мигом оказался за рулём. Завывая, Мерседес попятился назад, каким-то чудом развернулся на узкой дороге и рванул назад.
— У-ф! Едва не вляпались! Ещё бы немного и мы к ним тёпленькими в руки попали, — закуривая папиросу, хрипло констатировал Сергей.
— То-то бы радости было, — скривился Иван Карлович. — Три контрразведчика в одной машине, как по заказу.
Стас промолчал, его только потряхивало слегка изнутри от избытка вброшенного в кровь адреналина. Мандраж «после того, как» — давно знакомое состояние. Вздохнув, он сделал хороший глоток коньяка из протянутой Иваном фляжки и, вернув сосуд, владельцу, закурил.
Они не знали ещё, что германское командование, воспользовавшись тем, что англичане и французы, не проявляя особой прыти, перешли к затяжной позиционной войне, перебросили в район Кёнигсберга пару корпусов. Северо-Западный фронт, ещё недавно готовившийся к штурму столицы Восточной Пруссии, сам угодил в «котёл». Русский солдат в очередной раз платил собственной кровью за коварство союзников.
Глава 7. Превратности войны
Вот уже битый час они лежали в кустах, наблюдая за хутором. Всё складывалось более или менее удачно до той минуты, пока в Мерседесе не кончился бензин. Впрочем, как говорится, всё к лучшему в этом лучшем из миров. Потому что, не успели они скрыться в лесу, как возле их брошенного автомобиля затормозил грузовик с германскими солдатами. Офицер, выскочив из кабины, стал лающим голосом отдавать команды, указывая в лес. Кошке ясно — «прочесать и, при обнаружении, окружить и захватить!» Причём, как мрачно прокомментировал Вернер, захватить именно живыми.
— Ну, и чего
