Позвольте мне самому это сделать. Позвольте почувствовать, что это исходит от меня. Позвольте мне снова быть человеком, прежде чем я умру.
Картер пополз. Зараженные расступились, пропуская его. Этим они выразили ему свое уважение, будто ученики учителю или солдаты, принимающие меч от своего врага. Картер совершал свой исход, двигаясь поперек моста. Его левая рука, вытянутая вперед, первой коснулась воды. Прохладная, зовущая вода, наполненная густым запахом соли и земли. В ней живут миллиарды живых существ, и он объединится с ними.
Братья, сестры, я благодарю вас.
И он исчез под поверхностью воды.
XI. Город зеркал
Я ношу цепь, которую сам себе сковал при жизни… Я ковал ее звено за звеном и ярд за ярдом. Я опоясался ею по доброй воле и по доброй воле ее ношу.
Чарльз Диккенс«Рождественская песнь»78Рассвет на море.
«Бергенсфьорд» стоял на якоре, его огромные двигатели молчали. Низкие облака, вода, гладкая, как камень, вдалеке – завеса дождя, идущего в заливе. Большая часть пассажиров спала на палубе. Лежали в беспорядке, будто их всех разом подкосило. Они были в сотне миль от суши.
Эми стояла на носу, рядом с ней стоял Питер. Ее сознание блуждало, не желая останавливаться ни на одной мысли. Энтони нет. Она – все, что осталось.
Маленькую девочку звали Ребекка. Ее мать погибла во время нападения на город, отец умер не один год назад. Ощущения, оставшиеся у Эми от нее – вес и тепло ее тела, безумная сила, с которой она держалась за нее, когда они летели в воздухе, – чувствовались до сих пор. Эми думала, что это ощущение никогда ее не оставит, оно стало ее частью, въелось в нее до мозга костей. Оно стало решающим, в тот момент выбор был сделан за нее. Эми увидела на причале не только Ребекку. Она увидела себя, маленькую, оставшуюся в полном одиночестве, оставленную великой машиной этого мира, жаждущую спасения.
Некоторое время, наверное, минут десять, ни она, ни Питер не произнесли ни слова. Как и она сама, Питер присутствовал здесь лишь отчасти, глядя вдаль – на серое рассветное небо, море, безгранично спокойное.
Нарушила молчание Эми:
– Лучше будет, если ты с ней поговоришь.
Решение было принято уже ночью. Эми не может отправиться с ними, как и Алиша. Если выжившие хотят начать жизнь с чистого листа, то нужно оставить в прошлом все следы прежних ужасов. Теперь важно, чтобы остальные это приняли.
– Она этого не делала, Питер.
Он посмотрел на нее, но ничего не сказал.
– Как и ты, – добавила Эми.
Снова молчание. Она всем сердцем желала, чтобы он поверил, однако понимала, что для него невозможно думать иначе.
– Тебе надо помириться с ней, Питер. Ради вас обоих.
Солнце едва заметно поднималось, скрытое облаками, небо было лишено цвета, сливаясь с линией горизонта. Дождь не приближался. Майкл заверил их, что с погодой проблем не будет; он уже хорошо разбирался в тонкостях погоды на море.
– Что ж, наверное, лучше мне сделать это, – со вздохом сказал Питер.
Он оставил ее и спустился в жилые отсеки. Воздух под палубой был прохладнее, пахло мокрым металлом и ржавчиной. Большинство людей Майкла храпели, лежа в койках, пользуясь этим небольшим перерывом, чтобы отдохнуть и приготовиться к тому, что ждало их впереди.
Алиша лежала на нижней койке в дальнем конце коридора. Питер пододвинул табурет и прокашлялся.
– Итак.
Она смотрела в потолок, не на него.
– Говори, что думаешь.
Он сам не был уверен, что именно он думает. Прости, что пытался задушить тебя. Или, о чем ты думала? Возможно, иди ты к черту.
– Я пришел, чтобы заключить перемирие.
– Перемирие, – повторила Алиша. – Похоже, что это идея Эми.
– Лиш, ты пыталась убить себя.
– И у меня получилось бы, если бы Майкл не решил сыграть в героя. Надо будет еще с ним разобраться по этому поводу.
– Как думаешь, вода не могла изменить тебя, обратно?
– А тебе было бы лучше, если бы могла?
Алиша шумно выдохнула.
– Боюсь, для меня это не вариант. Насчет этого Фэннинг высказался весьма ясно. Нет, должна сказать, что моей целью было именно утонуть.
– Поверить не могу.
– Питер, чего ты хочешь? Если ты здесь, чтобы пожалеть меня, мне это незачем.
– Это я знаю.
– Значит, ты хочешь сказать, что я тебе нужна.
Он кивнул:
– Да, если быть честным.
– И, учитывая обстоятельства, лучше всего, если мы зароем топор войны. Боевые товарищи, братья по оружию, все заодно.
– Более-менее, да.
Она мучительно медленно повернула голову к нему.
– Хочешь знать, о чем я думала? В смысле, когда ты меня за горло держал?
– Если согласишься сказать.
– Я думала: «Ну, если кто-то меня и придушит, то я рада, что это мой старый друг Питер».
Она сказала это без горечи, просто констатируя факт.
– Я ошибался, – сказал Питер. – Ты этого не заслуживала. Я не знаю, что там произошло между тобой и Фэннингом. И если честно, сомневаюсь, что когда-нибудь пойму. Но я тебя подвел.
Она обдумала его слова и пожала плечами.
– Итак, ты облажался. За неимением нормальных извинений мне сойдет и это, наверное.
– Наверное, да.
Она предостерегающе поглядела на него.
– Я сказала, что могу привести вас туда. Да, могу. Но вы просто выбросите на ветер ваши жизни.
– Я бы сказал, наоборот.
Алиша начала смеяться, и смех перешел в кашель – глубокий, сухой. Зажмурила глаза от боли. Питер ждал, пока приступ прекратится.
– Лиш, ты в порядке?
Ее щеки покраснели, на губах осталась слюна.
– А я выгляжу так?
– Если в целом, то выглядишь лучше.
Она снисходительно покачала головой, как мать, глядящая на непонятливого ребенка.
– Ты не меняешься, Питер. Полсотни лет тебя знаю, и ты все такой же. Может, поэтому и не перестаю сходить с ума по тебе.
– Учту это.
Питер встал.
– Что-нибудь еще нужно, прежде чем мы отправимся?
– Новое тело неплохо бы. Это уже, похоже, поизносилось.
– Чего нет, того нет.
Алиша на мгновение задумалась и улыбнулась.
– Не знаю… как насчет еще одного кролика?
Он встретил сына на палубе. Тот сидел на деревянном ящике, глядя, как Майкл занимается своими приготовлениями на корме.
– Не возражаешь? – спросил он.
Калеб подвинулся.
– Где Пим?
– Уснула.
Сын жестко посмотрел на него.
– Помоги мне понять это.
– Не уверен, что смогу.
– Тогда зачем? Что это изменит, теперь?
– Когда-нибудь люди вернутся. Если Фэннинг все еще будет жив, все начнется по новой.
– Ты отправляешься из-за нее.
Питер лишился дара речи.
– Ой, только не надо вот этого удивления. Я уже не первый год, как это понял.
Питер не знал, как ответить. Наверное, лучше признать, что это правда.
– Ну, ты прав.
– Конечно, я прав.
– Позволь мне договорить. Эми имеет к этому отношение, но она – не единственная причина.
Питер сосредоточился.
– Вот, как можно лучше всего это объяснить. Это относится к твоему отцу. У нас в Колонии был обычай. Мы называли его вахта Милосердия. Если человека забрали Зараженные,
