– Ты мой единственный сын!
– Это сейчас. А потом? Ты ведь возьмешь себе жену, и она родит тебе еще наследников. Поверь, я не против. Я буду искренне рад братьям и сестрам. Но… разве мир состоит только из добрых людей?
– Сын… – начал было говорить Иван Васильевич.
– Отец! – перебил его Ваня. – Давай не будем. Ты прекрасно все понял. Священники не смирятся с тем, что ты из-за меня рассорился с греками. Ни греков они мне не простят, ни митрополита, ни жизнь мою.
– Ваня… – попытался с жалостью произнести Великий князь.
– Не надо, отец. Не надо. Я живу в долг. То, что я до сих пор жив, – уже чудо. Я не знаю, зачем Бог не дал мне умереть тогда, но явно не для того, чтобы я забился в щель, как мышь, и сидел там тихо. Посему давай не будем. Я поеду в Алексин с пехотой и саламандрами. Бог даст – отстою город, а погибну – так тому и быть. Все лучше так погибнуть, чем умереть от яда в похлебке.
– Боже… – тихо выдохнул Иван Васильевич и схватился за голову обtими руками. А на лице его явно проступило отчаяние. – Что же делать?
– Жить, – грустно произнес сын. – Просто жить. Бог даст, побарахтаемся еще. Я сдаваться не хочу и не буду и по кустам прятаться не желаю. Мне не нравится война, но веришь – я отдыхаю в походе. Не нужно постоянно искать яда буквально во всем. Я даже причастие ныне с опаской принимаю. Потравят ведь. Как крысу амбарную потравят. С них станется.
Глава 5
1472 год, 28 июля, Алексин
Первоначальные планы кампании пришлось менять сразу после того, как выяснилось, КАКАЯ крепость стояла в Алексине. С теми укреплениями можно было и не устоять. Пришлось спешно изготавливать кованый шанцевый инструмент и выдвигаться к городку сразу с началом навигации.
Высадились. Разместились. Занялись делами.
Небольшая деревянная крепость являла собой в плане треугольник с шестью небольшими башнями. Вот вокруг него Ваня и принялся формировать контур земляной крепости бастионного типа. Сначала солдаты отсыпали три мощных угловых бастиона. А потом соединили их невысокой куртиной. Благо протяженность стен вышла небольшая – примерно по сто метров каждая. Так что объем работ для тысячи человек большой, но не так чтобы и непреодолимый. Особенно имея под рукой железные лопаты с заступами и колесные деревянные тачки.
И вот, наконец, 27 июля разъезды, организованные из крошечного гарнизона, вернулись взмыленными и испуганными. Шли татары.
Вопреки распространенной практике княжич не стал набивать гражданское население в крепость. Нет. Это было слишком рискованно. Потому как площадь укреплений небольшая и туда едва-едва помещался усиленный гарнизон. Поэтому пейзан начали эвакуировать на левый берег Оки с помощью стругов. А вместе с ними и имущество их перевозить, живность всякую и так далее. Благо заранее на той стороне, в ближайшем лесу нарыли землянки силами самих же жителей.
Однако не успела начаться эвакуация, как к городу подошел один из отрядов татар. Небольшой, но наглый. Тот самый, который заметил разъезд. Впрочем, зашел он неудачно и, получив залп из пищалей, отошел, потеряв два десятка убитыми. Там и было-то едва с полусотню всадников, поэтому такой урон им сильно охладил лихие головы. Руки в ноги, и только копытами засверкали, стремясь как можно скорее покинуть это негостеприимное поселение. А значит что? Правильно. Давая людям возможность эвакуироваться более полно, забирая с собой все, что только можно.
Жители Алексина трудились всю ночь. В чем им совершенно не помогали солдаты. Им изнуренными быть было нельзя. Опасно. Вдруг война, а ты уставший? И не зря. Потому что утром 28 июля к городу подступило войско хана Ахмата. Сильно раздосадованного ситуацией. Ну а чему тут радоваться-то?
Когда его войско подошло к городу, небольшой посад был пуст. Жители с имуществом перебрались на левый берег Оки, отходя в ближайший лес. А экипажи стругов, что их туда переправили, кричали обидные слова и показывали всякие неприличные жесты. Хуже того —
в немало укрепленной крепости сидел радикально усиленный гарнизон под развевающимся красным флагом с восставшим золотым львом.
– И как это понимать? – поинтересовался хан у своего советника, в кафтане-однорядке черного цвета[100]. – Кто это такой?
– Княжич Иоанн, – скривившись, ответил собеседник.
– А что он тут делает? – с легким раздражением спросил хан.
– Оборону держит…
– Ты шутить со мной вздумал?! – рявкнул Ахмат.
– Нет, о Великий хан! – предельно искренне воскликнул священник. – Но я не ведаю, какие бесы привели сюда этого мерзавца. Когда по весне я уезжал, он готовился к Коломне идти да укреплять ее. Как он тут оказался – не ведаю.
Хан на такие слова раздраженно фыркнул, но продолжать расспросы не стал. Очень хотелось этому священнику оторвать голову. Но он сдержался. Пусть дурной, а представитель союзников. Тем более что княжич действительно мог действовать самостоятельно, не ставя никого в известность.
Попытки переговоров даже предпринимать не стали. Зачем? Видно же – ждали, готовились. Значит, и без боя отходить не станут. Посему в полдень татары предприняли попытку общего штурма.
Каждый из трех импровизированных бастионов был вооружен четверкой легких полевых бронзовых пушек – «саламандр». Стрелки расположились на деревянной стене, дабы прикрывать и поддерживать своих «верховым огнем». А пикинеры заняли оборону в основании бастионов, закупорив таким образом проходы между невысокой земляной куртиной и деревянной стеной. Высокие же стены бастионов и особенно глубокие сухие рвы, окружающие их, сами по себе очень недурно прикрывали артиллеристов и защищали их. Что, в свою очередь, позволяло работать в очень спокойных и комфортных условиях. Ведь «саламандры» были попарно расположены в бойницах так, чтобы бить вдоль куртины. То есть с фронта даже не просматривались, укрывшись массивом земляной стены.
Татары, спешившись, ринулись в атаку. Преодолели разоренное предполье и спустились в ров, где попали под рассеянный огонь стрелков. Им не требовалось концентрировать обстрел, нет. Им требовалось выбивать как можно больше супостатов. А значит, и стрелять в самые скопления, дабы задеть хоть кого-то.
Это обнадежило супостатов. Очень уж жидкий обстрел получился. Но ровно до того момента, как вдоль куртины начали бить картечью «саламандры». По очереди. Сначала первый номер, потом второй, потом снова первый. А навстречу, с бастиона, стоящего в оппозицию, аналогично трудилась своя пара.
Минуты не прошло, как у внутреннего скоса рва образовался завал из тел, некоторые из которых еще шевелились и стонали. И кровь. Она там была повсюду. Как и фрагменты тел, вырванные крупными коваными картечинами из противников.
Казалось бы, штурм начал захлебываться. Татары шокированы, испуганы и деморализованы. Но не все. Самый сильный отряд умудрился прорваться через эту огненную завесу по единственному мосту через сухой ров. Несмотря на скорострельность
