презрительно сморщилась и спросила: – А какого черта ты потащил ее в ЗАГС? Разве это было в нашем с тобой договоре? Да и вообще, как ты собираешься жениться, Вовик?! Я же тебе во всем отказала?
Цебоев напряженно молчал.
Мила поднялась со стула и сказала:
– Думаю, что мне не обязательно присутствовать при ваших разборках! Так что… с вашего разрешения, я, пожалуй, пойду по своим делам. А ты, Геля, когда закончишь, закрой салон и выбрось ключи… в Неву… что ли… Помещение пока еще мое, а вожделенный диск – у тебя в руках!
Не глядя на Владимира, Мила прошла мимо его выставленных в проход ног и покинула помещение своего салона. Цебоев даже не пошевелился, когда она проходила мимо.
Мила быстро шла к станции метро, совершенно забыв о том, что собиралась поехать домой на такси. Ее льняной костюм, конечно, уже высох, но был некрасиво смят, а юбка сзади почти до пояса забрызгана коричневыми пятнами. Видеть этого Мила не могла, да и не думала о внешнем виде. Она убеждала себя в том, что в состоянии собранности надо непременно додержаться до дома, иначе ноги перестанут слушаться… Уж она-то себя знает… Дома, конечно, лучше ей не станет. Утешать ее некому! Она осталась в абсолютном вакууме. Подруги нет, любимого человека нет… Любимого человека… Да неужели же она, в самом деле, умудрилась полюбить Цебоева? Или ей просто захотелось семьи и покоя?
Неужели она до такой степени не разбирается в людях? В юности не заметила любви Алика, сомневалась в любви Романца, теперь приняла за проявления любви профессиональное мероприятие сыскного агентства! Гелька говорила еще что-то ужасное… Что-то вроде того, что Цебоеву нельзя жениться… Почему? И в чем она, Гелена, ему отказала? Неужели Владимир добивался любви Гелены Короленко и ради этого разыграл с Милой такой спектакль? А что? Такое вполне может быть! Они же сводные брат и сестра… не родные… Цель оправдывает средства? Неужели в таком деле действительно все средства хороши?
Мила даже приостановилась на тротуаре. Она вспомнила лицо Владимира таким, каким оно было, когда они подавали заявление во Дворце бракосочетания на Английской набережной. Мила тогда была уверена, что он ее очень любит. Артист… Люди!! Дайте Цебоеву национальную премию и Гелену Короленко в награду!!
На глаза навернулись слезы. Нет! Нельзя расслабляться! Плакать нельзя! В истерику впадать нельзя! Мила почти побежала к метро. Круглое здание станции с синей буквой «М» на «макушке» было уже в десяти шагах. И все же, что ей теперь делать? У нее отнято все, даже любимое дело? Последнее время, собираясь замуж, она старалась не думать об «Иве», но… Как же не думать об этом теперь? Получается, что вся жизнь прошла впустую… То есть вообще вся…
Около станции метро Мила опять остановилась. А что, если позвонить Мишке Тропинину? Они давно не общались. Нет, она, конечно, не станет рассказывать ему о неприятностях на личном фронте. Она просто попросит у него работы. Он же знает, как она умеет трудиться. Конечно, Мишке придется рассказать, как она потеряла все, что приобрела за долгие годы. Он, конечно, предложит «экспроприировать экспроприаторов», то есть отнять «Иву» и все Милины наработки у Короленко… Он, пожалуй, даже смог бы это сделать, но… Нет! Хватит! Мила сыта по горло! Ей ничего такого больше не надо!
Решив не откладывать дело в долгий ящик, она вытащила из сумочки мобильный телефон и набрала номер Тропинина. Бесстрастный женский голос сообщил, что в данный момент абонент находится вне зоны доступа, но ему можно оставить сообщение после звукового сигнала. Сообщение? Нет… в сообщении всего не напишешь, а Мишка потом может позвонить в неподходящий момент, то есть когда ее развезет… А ее обязательно развезет, потому что… Вот ей только стоило подумать о том, что развезет…
Слеза не успела вытечь из Милиного глаза, когда в ее руке вздрогнул телефон и разразился Сороковой симфонией Моцарта. Романец. Эту мелодию он собственноручно установил на свое имя. На экране возникла его фотография: красивое улыбающееся лицо. Эх ты, Олежек… половой гигант…
– Слушаю тебя, Олег, – сказала в трубку Мила.
– Ты где? – прозвучал ей в ответ стандартный вопрос абонента мобильной связи.
– Вхожу в метро, – сказала она и действительно прошла сквозь огромные стеклянные двери.
– Домой?
– Да.
– Отлично! Я буду ждать тебя на выходе. В общем, у выхода с «Елизаровской». Где всегда. Договорились?
– Не стоит, Олег, – Мила произнесла это довольно вяло, поскольку знала: уговаривать его не делать того, что он уже решил сделать, бесполезно.
– Я лучше знаю, – сказал он и отключился.
– Представляешь, Анастасия уже вчерне набросала статью! – радостно сообщил Романец, когда Мила села рядом с ним на переднее сиденье. – Пока мы ехали от Петродворца до твоего салона, она уже столько успела написать… Такие перлы!! Ну ты же читала статьи Терлеевой! Завтра будет хохотать весь Питер! Ну!! Милка!! – он потряс ее за плечи. – Ты что, не рада?!
– Мне все равно, Олег, – бесстрастно отозвалась она.
– Мил! Ну… передо мной-то не надо изображать безутешную вселенскую скорбь! Я же знаю, насколько ты деятельный человек! Все еще поправимо! Эта твоя Короленко вылетит из салона «Ива» резвым зайцем! Не догонишь! Но… туда ей и дорога! Ты это… захлопни-ка получше дверь!
Мила подчинилась, дверца с легким причавкиванием захлопнулась, и Олег осторожно вырулил с места парковки.
– Кстати, насчет Короленко… – начала Мила. – Как только что выяснилось, она не только моя, но и… твоя…
– А-а-а! Доложила все-таки… Гелена Яновна… дочь Речи Посполитой… – перебил Милу Романец.
– А зачем ей теперь это скрывать?
– Действительно незачем. А ты что, очень расстроилась?
– Честно говоря… конкретно эта деталь в цепи других тронула уже не слишком…
– Вот и отлично, – обрадовался Олег. – Предлагаю забыть все, что было, и начать новую жизнь.
– Что ты понимаешь под новой жизнью?
– Новая жизнь будет состоять в том… Черт!!! – Олег чуть не сбил с ног мальчишку в яркой бейсболке, будто специально нырнувшего под колеса его машины. Вильнув в сторону, Романец припарковался у тротуара и крикнул вслед подростку, улепетывающему со всех ног с места происшествия:
– Урод!! Самоубийца!!
Прибавив парочку непечатных выражений, Олег повернулся к Миле с несчастным лицом:
– Фу-у-у… Дай переведу дух! Если бы вовремя не среагировал, новая жизнь началась бы для меня в местах не столь отдаленных!
– А ты имел в виду что-то другое? – невесело пошутила Мила.
– Остришь, значит! Это хорошо! Значит, способна рассуждать здраво! – Олег еще раз вздохнул и с просительной интонацией, до которой никогда ранее не опускался, сказал: – Выходи за меня замуж, Мила. Это и будет абсолютно новая жизнь.
– Ну и ну! – улыбнулась она. – Последнее время предложения руки и сердца на меня так и сыплются! Прямо не знаю, кого и выбрать! И, главное, один кандидат лучше другого!
– Выбрать, конечно же, нужно меня!
– Да кому нужен такой муж, как ты?!
– А чем уж я так плох?
– Грубо говоря, ты, Романец, самый пошлый бабник!
– И что в этом плохого?
– То есть ты считаешь, что это хорошо?!
– Я считаю, что в этом ничего плохого, а тем более преступного, нет! Поверь, я, кроме тебя, ни одной женщине постели не предлагал! Все эти девки и… тетки сами на меня вешаются. Зачем мне отказываться? Благодаря сбросу лишних гормонов у меня всегда хорошее настроение. Разве нет? Ты припомни, видела ли меня когда-нибудь в состоянии тоски или дурного расположения духа… ну… до всех этих событий… когда мы жили вместе?
Миле почему-то тут же вспомнилось, как Романец спокойно пережил сгоревшие в микроволновке
