– У меня был друг. Ухаживал и оберегал меня, бессловесного. Великая мука много лет назад преобразила нас. Но учитель умер, а я выжил и стал тем, кем стал.
В мозгу Жени мелькнул силуэт огромного человека, но Бык не стал делиться детскими воспоминаниями со сталкером.
– Хватит лирических отступлений. Чтобы установить контакт с микробами, они должны быть сытыми. Ты чувствуешь оттенки кошмара, который они излучают?
– Оттенки? Ужас!
– Ненависть. Они голодные. Будущая колония в твоей колбе.
Ментал помолчал. Парень испытал головокружение, которое прояснило мысли.
– Чтобы я смог научиться влиять на эти микробы, они должны быть рядом, – Женя потянулся к колбе.
– Не здесь! Я дам тебе день, ночь, день. Существо, ты называешь его «коврик», поможет.
– Он медленный!
– Неважно, когда нужно, он – рядом. Я заметил – он их не боится. И будь осторожен, тебя по-прежнему ищут.
– Это из-за деда, ты обещал помочь найти его. Ты что-то скрываешь!
– Не договариваю. Закончишь с микробами – помогу. Будем есть червя частями.
Бык процитировал Павла Николаевича, чему Евгений удивился. Значит, его воспоминания стали известны менталу. Сталкер вспомнил Алену и покраснел. Бык остался невозмутим.
После дня, проведенного в кассе зоопарка, невыспавшийся, замерзший и голодный Женя все же чувствовал себя на прогулке. Впервые у него не было конкретной цели на поверхности. За спиной замер остекленевший от дневного мороза зоопарк, переставший казаться зловещим. А сам сталкер задумчиво рассматривал павильон Краснопресненской. Именно так в детстве он рассматривал свою Стену – авось она обрушит на него вдохновение? Но вдохновение не приходило. Павильон был единственным выходом местных ганзейцев наружу, второй конец вестибюля – переход на Баррикадную – служил местом торговли.
Да, павильоном регулярно пользовались, выбитые стекла и двери были тщательно забаррикадированы, а чуждая довоенной архитектуре шлюзовая дверь смотрелась внушительно. Заметят, чего доброго.
Женя понял, что дверь наверняка оборудована если не перископом, то глазком. Не факт, что наблюдатель все время смотрит туда, но лучше не маячить. И где передневать?
В икру что-то легонько ткнулось. Коврик?
– А я тебя не заметил. Старею?
Он окинул взглядом окрестности. Хотя уже вечерело, вход на Баррикадную тоже был хорошо виден, как и вся площадь перед ней. И пирамида, правда, не такая большая, как над реактором, оставалась на месте. С ним столько всего произошло, а тут остановилось время! Женя присмотрелся. Желтый цвет, который он различал даже на расстоянии, оказался цветом ауры.
Коврик снова ткнулся в ногу.
– Ну, веди, что ли, – догадался парень, тяжело вздохнул и вслед за своим проводником направился в сторону станции Улица 1905 года.
Где-то здесь должен был находиться подземный переход к зоопарку.
– Постой, друг!
Переход удалось отыскать с большим трудом. Выход загораживал гигантский колючий куст. Даже лишенный листьев, он впечатлял размерами. Женя перебрался через проезжую часть с застывшими в вечной пробке автомобилями и понял, что лишний раз тревожить голодных микробов нет смысла. Еды для них здесь не было – буйная растительность перебралась через решетку зоопарка, проникла в туннель перехода и заполнила его весь так, что высовывалась на стороне Краснопресненской тем самым кустом. Наивно полагать, что в разрушенной Москве кто-то пользуется подземными переходами.
Коврик двигался медленно, давая сталкеру возможность вдоволь любоваться развалинами пока не стемнело. Дорогу он помнил: именно здесь бежал, сломя голову, от Беговой. Заминки происходили только по двум причинам: когда коврик проскальзывал под днищем машины, а Жене приходилось обходить и отыскивать спутника с другой стороны, или когда очередной измученный хворями мутант бросался к ногам сталкера с немой мольбой: добей! С рюкзаком, автоматом на груди и термосом за спиной махать мачете было трудно. Потому парень каждый раз снимал экипировку, а потом заново надевал все на себя.
– Ты меня ведешь на «Пятый год»?
Коврик не ответил, а повел человека дальше – в заросли, подступавшие к входному павильону вплотную.
– Была б бумага, зарисовывал бы вас, – буркнул Евгений, в очередной раз стряхивая капли чьей-то зеленоватой крови с лезвия.
Деревья расступились, коврик в очередной раз куда-то юркнул, а сталкер споткнулся о рельсы. Мерзлые растения под ногами захрустели, Женя с трудом отыскал шпалы – столько тут было старой травы – и направился вдоль пути. За углом разрушенного строения, от которого остался только угол, ждал коврик.
Темный провал начинающегося туннеля рядом. Парень всмотрелся вглубь, попробовал ощутить запах – бесполезно в противогазе. Туннель был широкий – два пути, и высокий. Метро? Где-то поблизости был выход на поверхность из туннеля около Беговой, которым когда-то воспользовался Женя для бегства. Но тот был однопутный и перегорожен у самого входа рукотворной баррикадой. Людям не хотелось, чтобы к ним проникали хищники с поверхности, хотя первоначальной целью баррикады было стремление отгородиться от радиации.
Женя осмотрелся. Здесь баррикады не было. Рельсы на поверхности заросли травой и редколесьем, но в дневном свете были хорошо видны остовы ангаров. Депо? «Если это – выход из метро нашей ветки, то в Конфедерации о нем знали бы, – думал Женя. – А раз я не слышал о нем, то этим выходом люди не пользуются!»
Он рассмеялся, обращаясь к коврику:
– Туннель глубокий, и людей здесь нет. Идеальный вариант. Пожалуй, я дальше не пойду. Только как мне забраться под потолок?
Приволочь сюда ржавый автомобильный остов сил не хватило бы. Потому парень вернулся в лес около павильона метро и отыскал лиану, точь-в-точь такую же, с помощью которой они вязали плоты. Привязал ее к стволу, как учил Сергей. «Так вот какой узел называют морским!»
Он извлек колбу из термоса, заглянул внутрь. Вторая колба была опустошена в туннеле около Октябрьской, но Арсений почему-то не выбросил ее. Женя обвязался лианой и, вооружившись мачете и колбой, скользнул вниз.
– Была не была!
Открыл колбу правой рукой, плеснул на потолок, стараясь попасть как можно дальше, перерубил левой лиану, бухнулся на рельсы. Волна ужаса пронеслась над головой, волосы под противогазом привычно зашевелились, но Женя нашел в себе силы посмотреть, как костенеет потолок туннеля, опутывая свисающие сверху растения.
– Какая-никакая органика. Жрите!
Первая капля отделилась со щелчком, сталкер рывком отпрянул в сторону, споткнулся обо что-то твердое и живое, чего никак не должно было здесь быть. Капля вонзилась между ног упавшего Жени в панцирь бесстрашного Коврика, в самый край, на изломе, где тот отделился когда-то от пирамиды. Коврик приподнялся на несколько сантиметров над землей, буквально взвился на дыбы, а Женя рубанул мачете, раскалывая друга на две части – еще живую и уже мертвеющую.
– Я бы что-нибудь попил, а ты?
Вместо ответа коврик ткнулся «носом» Жене в подмышку. Они оба приходили в себя после пережитого, лежа в сугробе.
Ветер гонял волны по торчавшей из-под снега рыжей траве. Шумели ветвями лишенные листвы деревья. Женя никогда не видывал подобных картин и сейчас любовался ими.
Коврику же
