Путислав приосанившись, сделал шаг ему навстречу и степенно преклонил русую голову.
— Здрав буде княже! Дорогой гость всегда в радость хозяину. — Обернувшись в темноту шатра, зычно позвал.
— Прокл, ты спишь там? Меду неси, да кубки злащенные!
Лютобор только сейчас вспомнил про дядиного слугу. Тот всё это время был здесь же в шатре и не позванный к священному таинству, тихо сидел в своём углу. Услышав волю господина, Прокл явился перед ним, неся в руках мед и кубки. Во время недолгого ожидания, Путислав выказывая заметное нетерпение, посматривал в его сторону, при этом, не сказав Юрию Всеволодовичу ни слова. Лютобор удивился такому невниманию к князю, отметив как тот, хмуро косится на воеводу и даже кубок из рук Путислава, принял, чуть помедлив будто бы раздумывая. Отхлебнув, он скупо, словами обычными для такого случая, похвалил мед и гостеприимство боярина. От предложения пройти к столу, который Прокл тем временем уставлял, какими нашел яствами, князь отказался.
— Да я и к тебе-то зашёл невзначай. Мимо проходил, да услышал, как в шатре твоём кого-то огнём жечь собираются. — Князь снова хмуро сдвинул брови. — Над кем это ты суд вершишь воевода?
Путислав от этих слов сначала замешкался, настороженно глядя на Юрия. Потом, вдруг просветлев лицом, принялся рассказывать великому князю и про решение соборовать раненого сына и про сам обряд и про то, что после священного действа он обратился за помощью к лекарю, известного своим искусством. Речь его, вначале степенная и размеренная, постепенно наполнялась жаром, слова звучали со всё большей горячностью. Последние он произнёс почти, что с яростью, при этом рукой указывая на монаха.
— А он лечца велит жечь огнём! За то, что тот хочет помочь тяжко страждущему. Грех говорит! Но есть ли в том грех? Разве не делали прежде такого?! — Путислав замолчал, и какое-то время стоял, прижав правую руку к сердцу и с ожиданием глядя на князя. Тот долго не отвечал, о чём-то размышляя. Пройдясь по шатру, он остановился возле столешни, на которой лежало евангелие. Проведя рукой по переплёту священной книги, Юрий Всеволодович обратил внимание на Лавра продолжавшего стоять над раненым. Кивнув на его земной поклон, он едва задержал взгляд на лице Изяслава и перевёл его на Лютобора. Тому сегодня впервые в жизни довелось так близко лицезреть великого князя. Юрий оказался меньше чем был в его представлении, и ростом и статью плеч уступая дяде, и рядом с ним не выглядел кем-то, очень значительным. Лютобору было странно видеть устремлённый к нему просительный взор Путислава. Теперь же, ощутив на себе тяжёлый взгляд князя, он сразу почувствовал себя перед ним очень и очень маленьким. И вдруг понял — от того, что скажет этот человек, зависит судьба обвинённого в ворожбе Лавра, а вместе с ним и судьба двоюродного брата. Великий князь сейчас одним своим словом решит, жить Изяславу, или нет. Потрясённый таким могуществом, Лютобор испугался, но при этом и уверовал, что великий князь может спасти Изяслава.
«Да ведь ему нужно только сказать!» — Эта мысль металась в его мозгу и рвалась наружу. — «Только сказать». — Лютобор плотнее сжал губы, сдерживая готовые вырваться мольбы. Строгий взгляд смотревшего на него князя смягчился. Обернувшись к замершему в ожидании Путиславу он, убрав руку от евангелия ответил.
— Мне тоже доводилось слышать, о том, что лечца допускали к страждущему уже после свершения над ним священного таинства. Греха в том не вижу. — Поведя рукой, указал на лекаря. — Это ведь Лавр? Я о нём слышал. — После этого, Юрий Всеволодович, видимо решив, что разговор окончен, ни с кем не прощаясь, направился к выходу. Лютобор от преисполнявшего его чувства благодарности, готов был рухнуть на колени.
— Хитёр слуга Антихристов! Искусно заплёл козни поганые! — Молчавший до этого Парамон, с распятием в руках выступил вперёд, обращаясь к великому князю. — Ложью едучею кропит твоё сердце! Очи застлал дьявольским мороком! Ты уже также как твой воевода, не видишь что в нём — указующий перст был направлен на Лавра — под шкурой овечьей зверь лютый таится! И зверь этот, уже оскалил пасть готовый пожрать душу его! — Монах указал пальцем на Изяслава и сразу же перевел на его отца.
— И его! — И сузив глаза, посмотрел на князя, так, будто мог увидеть в нём, что-то невидимое другим. — И твою, сын мой, тоже. Но ничего! — Парамон принялся осенять крестным знамением всех перечисленных. — Ничего! Я, раб смиренный Господа нашего, не допущу этого! Не дам чтобы скверна прошла в ваши души! Открою вам очи! Вы же узрите! — С этими словами монах прошел к ложу Изяслава и, схватив принесённый Лавром сосуд, торжественно предъявил его князю.
— Вот чем он собрался раны исцелять! Зелье колдовское, что в неурочный час на капищах поганых, варят ведуны для своего владыки! Владыко их не кто-нибудь — враг рода человечьего велит им люду христианскому вредить, где только можно! И силою, для того, наделил их чёрной!
Голос священника с каждым словом понижаясь становился всё глуше и закончил он таким зловещим шепотом, что Лютобор почувствовал как на его спине и плечах съёживается кожа. Парамон шагал по шатру, подняв над головой сверкающее в отсветах огня распятие. Остановившись в шаге от великого князя, он тихо, но так что услышали все, произнёс:
— Вот оно! Здесь сатанинское зелье! — Парамон протянул баклажку, едва не коснувшись ею лица князя. Юрий Всеволодович, принял её. Неотрывно и настороженно глядя в расширившиеся зрачки монаха, он повертел в руках, слегка встряхнул и принюхался.
— Травой вроде пахнет. — Взгляд князя сделался недоверчивым. — Полынь и ива, или еще что-то. Прелое будто бы. — Возвращая бутыль Парамону, он заявил.
— Не вижу и не чую здесь что-либо злокозненное. — Князь глянул на застывшего Путислава. — Но мне лицу мирскому, невмочно судить в этих делах. Посему… — И жёстко, одним лишь гневным взглядом осадив порывавшегося заговорить монаха, провозгласил.
— Посему, велю немедля обратиться к тому, кто более нас с вами в этом понимает. — Князь немного помолчал, размышляя, и продолжил. — Владыка Митрофан в этот час занят. Готовится служить панихиду по павшим нашим воинам. — Князь многозначительно взглянул на воеводу и продолжил. — С ним почти вся церковная братия. Но тут недалеко, слава Богу, ждёт нас преподобный отче Дамиан. Он только что из похода вернулся. Сопровождал дружину боярина Жирослава. — Отметив, как изменился в лице Путислав, князь кивнул чему-то и перевёл взгляд на монаха.
— Дамиан говорят, очень сведущ в науках. Всё же таки даже у греков учился. И в очень большой чести у владыки. Пусть он теперь
