Лютобор уселся за стол. Многословие Прокла, всколыхнуло в нём воспоминания. Переполняемый чувствами, отрок стал понемногу поддерживать беседу. А вскоре он со всеми подробностями, и упиваясь вниманием, рассказывал обо всех сегодняшних событиях.
Брага ставленая на землянике с мёдом, изрядно сластила, но шла хорошо. Жилята похвалил её, впрочем, решив с хмельным не усердствовать. Оставив на две трети наполненной чашу, он принялся жевать кусок отварной, холодной говядины. Накрыли на колоде заменявшей стол. Путислав сидел перед ней на скамье и Жилята чувствовал стеснение от того, что в присутствии воеводы бражничает лёжа. Векша, мог бы устроиться на деревянном чурбаке, но предпочел расположиться на своём ложе. Усевшись среди подушек, он прихлёбывал из чаши и жевал копчёного судака. Был он молчалив, даже когда Путислав рассказывал о том, как лишился воеводства. Когда удивлённый такой безучастностью Жилята, посмотрел на него он, молча, кивнул и пожал плечами.
Путислав, заметивший эти перегляды, несколько нахмурился, хотя буквально только что лучился благодушием. А Жилята задумался обо всём услышанном. По обычаю, возрожденному с тех пор, как Суздаль перестал быть стольным, лучшие люди города, сами выбирали себе воеводу. Для этого, каждый раз, когда предстояло с кем-либо воевать, они собирались на вече. Последние лет пять, воеводой неизменно становился Путислав. И город был обязан его воинской удаче. Суздальский полк возвращался с победой и никогда не имел большого урона. Поразмыслив, воин решил, что так будет и впредь:
«Князь сказал — это одно. Суздальцы сами решат как им лучше». — Успокаивая, таким образом, себя, он вспомнил о недавнем поражении и тяжелых потерях. Снова задумался.
— А ведь Авдюха здесь ночует? — Поинтересовался Путислав, опустошив свою чашу. — Что-то его до сих пор не видать.
Жилята кивнул и, стараясь не отвлекаться от своих мыслей, сообщил, что Авдей был в шатре и ушел незадолго до их появления.
— Я спросил, куда это на ночь. А он всё молчком, собрал бронь и оружие, да и был таков.
— Вот ведь досада. — Огорчился боярин, отламывая от пшеничной краюхи. — Очень хотелось с ним побеседовать! — Прожевав хлеб, он обильно запил его брагой и продолжил. — Как-то непонятно он вёл себя ныне. Так и увивался возле Жирослава. Или мне такое помстилось?
Жилята молча кивнул на Векшу. Тот под взглядом боярина, пожал плечами:
— Ходили слухи, что Авдюха пытался к Жирославу примазаться. Но они вроде бы не сговорились.
— А почто я об этом ни сном, ни духом? — Боярин хмуро сдвинул брови.
— А чего тебя было напрасно тревожить? — Векша замолчал, уставившись в никуда и продолжая пальцами рвать сушеную рыбу. Вспомнив о своей чаше, отхлебнул из нее.
— Когда ты снова стал воеводой, Авдюха к Жирославу сразу охладел. А я о нём и думать забыл. Другие дела были. — Он глянул на Путислава и усмехнулся. — Кто же знал, что Авдюхе выпадет случай услужить княжичу? Видали, как он за него ухватился? Как был, без брони пустился в дорогу! И сегодня хотел пособить Жирославу.
— На кой это ему? — Не удержав языка, вмешался Жилята. — Ты же сам говорил — он княжичу служит. На что ему теперь боярин?
— Ну, с княжичем оно бог весть еще как сложится. И с Жирославом тоже не ясно. Вот Авдюха и старается угодить сразу обоим. Так-то он точно не прогадает.
Путислав соглашаясь с Векшей, кивнул и усмехнулся.
— И как ты только всё это проведал?
— Да пока никак. Всё это мои домыслы. А как оно на деле…
— А вот сам всё и узнаешь! — Неожиданно для всех решил боярин. — Завтра поедешь с нашим полком.
— Это как? — Векша от удивления чуть не уронил кусок рыбы. — Там же Авдюха сейчас верховодит! Так что, мне под ним, что ли ходить?
— Ничего. — Успокаивающе кивнул Путислав. — Зато сам все свои догадки проверишь. Посмотришь, как Авдюха прислуживает Всеволоду. А заодно послушаешь, что обо всем этом скажут наши воины. Сам-то я, как видишь, ехать не могу, вот ты и будешь моими глазами. — Взгляд воеводы опять потеплел.
— Кому как не тебе мне это доверить?
Векша нехотя согласился и недоев разорванного на мелкие куски судака, стал укладываться спать.
* * *Уже, наверное, за полночь, Жиляте захотелось последовать его примеру. Сказывались слабость от раны и хмельное, хотя он его почти не касался. Путислав же, видимо насытившись, перебрался из-за «стола», на ложе Авдея. Усевшись там, он не торопясь прихлебывал из чаши и расспрашивал собеседника о походе к тверди Овтая. Жилята рассказывал, стараясь не упускать подробности. Путислав иногда перебивал, задавая уточняющие вопросы. По большей части он интересовался, действиями своего брата. Выслушивая ответы, по своему обыкновению, мрачно кивал, а дослушав до окончания боя, поднялся с места. В молчании пройдясь по шатру, вернулся за «стол». Наполнив брагой свою чашу и чашу Жиляты, он сказал, что одобряет все решения Мечеслава.
— Я бы и сам иначе не сделал. Его обложили, он пробивался, да вот не смог. — Сделал большой глоток и продолжил.
— Ну что же — воинам павшим вечная память! Но я узнал, что погибли не все. Некоторых наших, эрзяне полонили. Этих мы выкупим, или обменяем, как только Пургас мира запросит. Всё меньше горя принесём в Суздаль. — Он замолчал, глядя в опустевшую чашу и раздумывая о чем-то. Потом поставил ее на колоду и неожиданно поблагодарил Жиляту.
— Спасибо тебе за Изяслава! Век буду помнить то, что ты сделал. В город вернемся, отблагодарю. Деревня, что я дал тебе на кормление, будет теперь твоею навек. И еще кое-что, но то уже после! — Боярин налил себе еще браги. Жилята смотрел и не мог вспомнить, когда в последний раз видел его таким растроганным. Затем до него вдруг дошел смысл сказанного. Потрясённый, он даже закрыл глаза боясь поверить в то, что услышал. Жилята давно мечтал обзавестись собственной землёй и своими холопами. С взятой добычи, кое-что накопил, но этого было совсем недостаточно. И тут у него такая удача. Богатая деревня, вдруг в одночасье стала его, и он её передаст по наследству. Размышляя над этим, он вспомнил, благодаря чему это стало возможным. События последних дней, предстали перед ним в несколько ином свете и уже не казались такими печальными. Поймав себя на этой мысли, Жилята устыдился и только теперь, окончательно поверив, стал благодарить боярина за оказанную милость. Тот, приняв благодарность, опять наполнил чаши, а потом еще раз. Доев хлеб и мясо, они взялись за Векшеного судака
