– Что ж, надо выпить. Но позвольте еще один нескромный вопрос. Между вами и Маргаритой теперь все кончено?
Олбэни задумался, в присущей ему манере уставившись на стол, словно разглядев на нем что-то небывалое.
– Да, это мучает меня. Я чувствую свою вину, хотя, казалось бы, мне не за что себя упрекнуть. Но все же… Мы так с ней близки, и столько лет… Потом, эти ссоры… Вы знаете, друг мой, до сих пор мне удавалось жить в ладу с совестью, но теперь… Право, не знаю, что сказать.
– А Роберт? Как он отнесся к вашему решению?
Герцог вновь посмотрел на стол, поднял и опустил брови.
– Роберт не одобряет моего выбора. В последнее время между нами нет того согласия, которое было раньше. Но мы привыкли уважать решения друг друга, так у нас было заведено с самого его детства… словом, я надеюсь, что в дальнейшем отношения потеплеют.
Тут наступила пауза, потому что сквозь любезность и доброжелательность Олбэни на этом месте отчетливо проступила несокрушимая скала корнуолльского характера, а Диноэл старался избегать не то что столкновений, а и просто соприкосновений с герцогской принципиальностью. Он предпочел сменить тему.
– Какая весна! Вы в этом году уже ездили на Водосброс? Вот, должно быть, зрелище!
Водосбросом именовалась финальная и, нет слов, эффектная часть той сложной системы каналов, тоннелей и водохранилищ, при помощи которой королю Ричарду удалось в конце концов зарегулировать сток непокорного Твидла и избавить Лондон от ежегодных наводнений – два громадных бетонных зева в дуврских скалах, с трехсотфутовой высоты обрушивающих потоки воды в Бискайский залив. Над сооружением была выстроена смотровая площадка, посещение которой, по крайней мере, раз в год, уж бог знает почему, считалось хорошим тоном у лондонского высшего света – несмотря на то что даже после постройки железной дороги Лондон – Йорк такое путешествие занимало не меньше трех дней. Большинство знатных семей старалось приурочить поездку к открытию курортного сезона в близлежащем Ярмуте, что превращало мероприятие в некий фестиваль мод: «Что же я надену весной на Водосброс?»
– Да, в этом году все радуются весне как никогда – зима была ужасна, – столь же охотно переключился герцог. – Эти ледяные дожди – боже, как выглядел лес, сколько деревьев погибло! Но позвольте и мне обратиться к сплетням. Диноэл, если эта тема обсуждается – представьте, я совсем недавно узнал о вашем разводе! Я просто не могу думать про вас с Черри отдельно. Я привык думать, что если и есть что-то постоянное в этом мире, то это ваша семья. Это было так утешительно… Простите, если вам неприятно, не будем говорить.
– Нет, нет, Бен, напротив. Я благодарен судьбе за то, что она послала мне такого друга, с которым я могу поговорить откровенно. Я даже думаю, что мне это необходимо.
Корнуолл улыбнулся своей знаменитой смущенной улыбкой.
– Но что же все-таки произошло?
– Бенни, если бы я говорил с кем-нибудь другим… Да, такие разговоры следует вести вечером, у камина, за бокалом хорошего вина. А у нас утро, вместо вина – виски и текила…
– Что поделаешь, Диноэл, мы с вами никогда не вписывались в традиционные условности.
– Да, да… Итак, кому-нибудь другому я бы просто перечислил официальные причины развода, их было достаточно, и дело с концом. Но вам… Перед вами мне нет ни малейшего смысла выглядеть лучше, чем я есть на самом деле, и скажу честно – я не знаю, почему мы развелись. Просто не знаю.
– Но все же?
– Да, да, разумеется – были колоссальные разногласия из-за ребенка, который никак не получался, и характер у нее… Бен, Черри давно уже была не той девушкой, которую вы знали. Она добилась признания, она стала большим начальником, а вы и без меня знаете, что есть люди, которым власть категорически противопоказана. Брак – это один длинный разговор, который тянется всю жизнь, а уж какие тут разговоры, когда все проблемы в семье высокий начальник решает в четверть секунды, и твоим мнением никто не интересуется. Я люблю сильных женщин, очень их уважаю, но при этом хочу, чтобы уважали и меня. Даже такому тюленю, как я, не нравится, когда им непрерывно командуют.
Из темной узкогорлой бутылки Дин разлил себе и гостю еще по одной.
– Друг мой, – осторожно вставил Корнуолл, – но у вас, как понимаю, к тому времени уже была другая женщина.
– Бен, в том-то все и дело. Была и женщина, и много чего еще, но это не довод. Ссорились? Да, ссорились, редко, но бывало. Но спросите – а бывало такое за год до развода? Да. А за два года? Было. А за пять лет? Да все было, и ничего, жили, все на нас нарадоваться не могли! Понимаете?
– Противоречия накапливаются…
– Да не было никаких противоречий, все было прекрасно до какой-то минуты, и самое интересное, что минуту эту я прекрасно помню. – Дин хмуро покачал головой, глядя вбок. – Мы были на ее профессиональной выставке, какие-то художественные ремесла, полная чепуха, там были ее коллеги, подчиненные и, кажется, еще чей-то юбилей. Когда вышли оттуда, я отправился по делам, а она со всей компанией еще куда-то. Мы расстались у светофора, на углу, я перешел улицу, оглянулся, посмотрел – они все еще стояли на том же месте – и вдруг понял: все. Внутренний голос мне сказал: беги. Я даже не понял поначалу, а он снова – беги! Ну я и побежал. Бен, ссоры, проблемы, женщины – это поверхностное, все преодолимое. А тут во мне заговорил бессознательный инстинкт, или бес его знает, что такое. Что, почему – я не понял до сих пор. Но спорить со своими инстинктами я не в состоянии.
Диноэл с силой потер лоб.
– Я, конечно, виноват, что спорить. Проклятая интуиция. Эгоизм страшнейший. Я обидел Черри. Мне стало все ясно – кончено, и при этом в голову не приходило, что она-то об этом представления не имеет, по-прежнему надеется сохранить семью и все прочее. Я думал – что там отрезанный ломоть – и вел себя, как скотина. Сами понимаете, ничего хорошего из этого не вышло. Чувствую себя свиньей. Боюсь, что и с самого начала наши отношения во многом держались просто на равнодушии – обоим удобно, и это устраивало…
– А та, другая?
Диноэл с тоской пожал плечами.
– Что ж, я любил ее. Ее звали Айрис. Отношения были нервозные, но искренние – вот чего нам не хватало с Черри, – может быть, даже слишком нервозные и слишком искренние. Да, она разбередила мои болячки, но, по крайней мере, мне не надо
