– Ну и удочерите ее! – рассвирепел Давид и развалился на диване будто бы в непринужденной позе, которая на самом деле была выражением самого сильнейшего напряжения. – Вы с ней два сапога пара!
– Что ты имеешь в виду? – пролепетала Галина.
– Эта Оксана такая же, как ты! Вы обе привыкли все решать за других и считать свое мнение истиной в первой инстанции! Как же я устал от вас обеих!
Давид вскочил с дивана и подошел к окну, повернувшись к матери спиной, всем своим видом демонстрируя, что больше ни о чем разговаривать не намерен. Галина заставила себя проглотить оскорбление и тихим голосом спросила:
– Кто она?
– Девушка.
– Утешил, – усмехнулась Галина Андреевна. – Хоть как ее зовут?
– Лариса…
Давидик произнес имя своей новой возлюбленной таким проникновенным голосом, что стало понятно: Оксана потеряна для семейства Голощекиных раз и навсегда.
– И больше тебе, конечно, добавить по этому вопросу нечего, – Галина проговорила это таким полузадушенным голосом, что сын даже соблаговолил повернуть к ней от окна лицо, которое казалось виноватым.
– А что бы ты еще хотела узнать? – спросил он.
– Странный ты задал вопрос. Мы же не чужие! Мне бы хотелось знать все: кто она, что она, кто ее родители и вообще что от нее можно ожидать.
– Ну вот! Как всегда! Я так и думал! – Лицо Давида из виноватого опять преобразовалось в злое и жесткое. – Тебе от нее ничего ожидать не надо, потому что она собирается жить не с тобой, а со мной!
– То есть… ты хочешь сказать…
– Да! Я именно это и хочу сказать! Мы с Ларисой будем жить в моей квартире на Караванной! Если хочешь знать, я оттуда уже вытурил жильцов!
– Но как же… Ничего не понимаю… Они же заплатили за год вперед…
– Я перед ними извинился, объяснил, что обстоятельства изменились, вернул деньги и даже заплатил им что-то вроде неустойки.
Лицо Галины Андреевны сделалось багровым, как всегда в пиковые моменты. Она поняла, что ситуация практически полностью вышла из-под контроля. Но вдруг еще не все потеряно и что-то можно предотвратить? Придав голосу спокойную интонацию неимоверным усилием воли, она спросила:
– И когда же свадьба, коли не шутишь?
– Какие уж тут шутки! Свадьба через месяц.
– То есть… вы уже…
– Да! Мы уже подали заявление и даже заплатили за венчание.
– За венчание? – Галина почувствовала подступающую к горлу дурноту от стремительно ползущего вверх давления. Она, конечно, ни в какого бога не верила, но все-таки венчание – это вам не шутки! У нее на все про все остался какой-то жалкий месяц. Свадьба должна быть расстроена во что бы то ни стало, потому что в невесте, скорее всего, ничего хорошего нет, раз сын ее с семьей не знакомит. Может, она уже и беременна? Галине стало совсем плохо. Она взяла с дивана маленькую подушечку и прямо ее плюшевым бочком вытерла проступившую на лбу испарину. – Зачем же сразу и венчаться? – спросила она почти шепотом, борясь с залившей всю голову болью. – Поживите, узнайте друг друга получше… Вдруг вы не подойдете друг другу? Бог, он ведь разводы не одобряет…
– Типун тебе на язык! – опять зло бросил ей Давид. – Мы любим друг друга и никогда не разведемся!
– И давно вы уже?..
– Что – давно?
– Ну… любите друг друга?
– Примерно… год. Так что чувства наши вполне проверены, венчание для нас принципиально важно и обязательно состоится!
– А мы с папой сможем познакомиться с невестой до свадьбы? – с большой надеждой спросила Галина Андреевна.
– Н-не знаю… – покачал головой Давид. – Я подумаю.
– Это, в конце концов, оскорбительно! – все-таки не удержалась она от вскрика, превозмогая головную боль, которая страшно ломила затылок. – Все сыновья всегда знакомят своих родителей с невестами! Чем мы хуже других?
Давид внимательно посмотрел на мать. Он уже понял, что у нее подскочило давление, и поэтому сказал:
– Давай поговорим об этом после. У нас еще куча времени, а тебе сейчас, по-моему, стоит прилечь и принять свои лекарства.
Галина поняла, что сын прав. Ничего хорошего в продолжении разговора не предвидится, а с разыгравшимся давлением шутки плохи. Она тяжело поднялась с дивана, прошла в спальню и, как была, в шелковом кремовом костюме, повалилась на широкую супружескую постель. Она приняла таблетки и хотела заснуть, но сон не шел. Галина перебирала в уме последние события и чувствовала, что в ее, казалось бы, так хорошо срежиссированной жизни все вдруг начало разлаживаться. Конечно, с Ниной Муромцевой она справится. Похоже, что Мальцев здорово перепугался. Наверняка подумал, что она там, у проходной, озвучивала мнение Льва Егорыча. Ну и пусть так думает. Ей это только на руку. Без Нины она опять станет самым незаменимым сотрудником лаборатории. А поскольку свою работу она любит, то на производственном фронте у нее будет идеальный порядок, и еще останется в полное владение собственная зарплата в придачу к немаленькому Левиному окладу руководителя. А вот Давидик… Галина поморщилась, потому что воспоминание о намеченном венчании сына с какой-то приблудной девкой нейтрализовало действие лекарственных препаратов, и голова заболела с удесятеренной силой. Ничего… Она все-таки заснет, а потом… потом с такой же удесятеренной силой займется и этой проблемой. Если уж свадьбу отменить не удастся, то венчание она обязательно предотвратит. В конце концов, можно сходить и в церковь. Она посмотрела на золотое с чернью кольцо с вытисненной на нем надписью «Господи спаси и сохрани мя». Как уже говорилось, в бога она не верила, но кольцо носила, потому что подобные украшения нынче были в большой моде. Глупые и никчемные людишки выдумали себе этого бога, надеясь, что он решит их проблемы. Как же! Ждите! Да если бы бог был, то ей, Галине, не пришлось бы, например, так изощряться, чтобы выжить Муромцеву. Бог давно понял бы, что в их лаборатории достаточно одной Галины, потому что у нее и знаний больше, и опыта, что, между прочим, гораздо лучше для производства. Пока Муромцева додумается или вычитает в справочниках и технической литературе, Галина Андреевна уже все скажет и решит, поскольку сто раз видела всяческие дефекты металла под микроскопом и с ходу их классифицирует. Да и свадьба эта… Разве бог допустил бы, чтобы сын действовал через головы родителей? Как там в заповедях-то… Почитай мать и отца своих… Так, что ли? На этом вопросе измученную головной болью Галину Андреевну все-таки сморил сон, который тоже не принес ей радости и отдохновения. Голощекиной снилось, что сын ее Давидик венчается в церкви с Ниной Муромцевой, а Олег Григорьевич Мальцев преподносит им в подарок от лица руководства центральной лаборатории «Петростали» карманный электронный микроскоп, похожий на сотовый телефон и празднично обвязанный голубой ленточкой.
– Ну что, Нина? Ты узнала, не продадут ли тебе твои Тарасовы продукты со скидкой на наш банкет? – спросила Валентина, окончательно подсчитав предстоящие расходы.
– Валь! Ну зачем нам скидка? – опять возмутилась Фаина. – Не на свадьбу же закупаем и в складчину. Чего Нине позориться?
– Не понимаю, что тут позорного? – пожала плечами Валентина. – Думаю, Тарасов потому и предприниматель, а не инженер, поскольку понимает, какая у инженеров зарплата…
– Нет, Валька, ты все-таки ничего не соображаешь! – продолжала Фаина. – Тарасов такой шикарный мужчина, а Нинка должна ему протягивать ручонку и канючить: «Подайте на пропитание…» Некрасиво и унизительно.
– Подумаешь, унизительно, – не сдавалась Валентина. – Вся наша жизнь – сплошное унижение. А при чем тут его шикарность, я вообще не понимаю. Нина с женой дружит, а не с самим Тарасовым, вот пусть у
