бы, Светлана Аркадьевна, – и он взглянул на нее незамутненным честным взглядом «настоящего мужика».
– Ну… поскольку другой пока нет, то правильно ли я понимаю, что ты по-прежнему согласен спать со мной? – Светланин голос зазвенел так, что в любой момент готов был сорваться.
Борис молча кивнул.
– Даже после этого разговора?
– Я ничего нового сейчас не услышал.
– Да, пожалуй, – согласилась Светлана. – Она застегнула на руке бирюзовый браслет, встала из-за стола и спросила: – А долго тебе еще копить на квартиру?
– Порядочно, – улыбнулся Борис, будто между ними и не было никакого неприятного разговора. – Еще успею тебе надоесть.
Он явно собирался свести дело к шутке, но Светлана Аркадьевна шутить была не расположена. Она достала из сейфа три увесистые пачки денег и бросила на стол.
– Этого должно хватить. Бери, Борис, и иди к Наталье. Она тебя рассчитает. Прямо сейчас. Я позвоню. Еще и расчет получишь.
– То есть… ты хочешь сказать… – медленно, с грацией тигра, поднялся со своего места рубщик мяса, – …хочешь сказать, что это… все? Конец?
– Именно это я и хочу сказать. Ты свободен, Борис Мирзоев!
Светлана Аркадьевна думала, что Борис гордо уйдет, пачки денег останутся нетронутыми, а она потом сама перешлет их на имя его жены Нелли. Но экс-любовник, ничуть не смущаясь, сгреб со стола пачки, потом вытащил из стопки бумаг на краю Светланиного стола газету Волосова «Будни нашего микрорайона», завернул в нее деньги и вышел из кабинета, одарив хозяйку на прощание таким взглядом, от которого у нее по всему телу пошли мурашки. Светлана Аркадьевна не могла даже плакать, и это оказалось кстати, потому что через несколько минут в дверь просунулась сожженная перекисью голова экономиста Натальи, которой Светлана забыла позвонить.
– Увольнять Мирзоева, Светлана Аркадьевна?
Бизнес-леди могла только кивнуть. Наталья скроила такое лицо, на котором легко читалось: «Ну и дела!»
А Лялька Муромцева, которую разыскивали по всему городу ни много ни мало, а пять человек, находилась в это время в квартире Павла Тарасова на Петроградской стороне. Она решила вышибить клин клином, для чего посмотреть на молодого человека другими глазами и, если получится, перевлюбиться.
Павел был ошарашен, когда на пороге своей квартиры увидел Ларису. Когда он исправлял у них дома компьютер, девушка недвусмысленно дала ему понять, что ему абсолютно не на что рассчитывать. Он, конечно, все равно рассчитывал и несколько дней даже дежурил у ее подъезда, но, когда увидел Ляльку с парнем, понял, что его дело абсолютно тухлое. Молодые люди смотрели друг на друга обалделыми глазами, в которых четко просматривалась сумасшедшая любовь, и не на жизнь, а на смерть.
Надо сказать, что Павел Тарасов влюбился впервые в жизни. То есть влюблялся-то он, конечно, и раньше, но как-то несерьезно. Вернее, поначалу он каждый раз думал, что это серьезно, но, когда его просили отремонтировать компьютер, очистить его от вирусов, написать какую-нибудь программу или взломать код, он погружался в это дело с головой и забывал, что должен прийти во столько-то и туда-то. Девушки обижались, а потом прощали ему все, так как Павел был высок, хорош собой и умен, но затем все- таки отказывались соперничать с компьютерами. Одна очень, кстати, хорошенькая девушка, так и сказала ему, что приятель Павла, Саня, конечно, и попроще, и пониже ростом, но зато мозг у него не загружен лишними файлами, и в нужном месте у него вполне приличный аппарат с нормальными отправлениями, а не китайская оптическая мышка. После такого оскорбления Павел Тарасов решил вообще наплевать на весь женский пол скопом, поскольку ни одна из его представительниц так и не смогла вызвать у него более сильные чувства, нежели сладострастное упоение новыми компьютерными программами. Именно тогда мать начала бить тревогу и подозревать его в нетрадиционной сексуальной ориентации. Павел смеялся и отбрыкивался от таких ее подозрений, но она таскала к нему девчонок, одну лучше другой. Некоторые ему нравились, но тестирования не прошла ни одна. Вообще-то Павел тестировал не их, а себя. Как только на горизонте появлялась новая претендентка на его руку и сердце, он задавал себе один-единственный вопрос: «Готов ли я ради нее сменить свой „Pentium-4“ на „286-й?“» И каждый раз сама постановка вопроса казалась ему кощунственной.
Когда в жизни отца появилась новая женщина, Павел очень обиделся за мать и даже возненавидел отца, а еще больше, чем его, все тот же подлый женский пол. Когда выяснилось, что мать не имеет ничего против увлечения Михаила Иннокентьевича, Павел вообще потерял всякую ориентацию в пространстве и с головой погрузился в виртуальный мир. Однажды ему все-таки довелось познакомиться с отцовской любовницей, и она даже умудрилась ему понравиться, но за мать все равно было обидно. Он сначала сопротивлялся идти к этой Нине Николаевне разбираться с компьютером, но мать, как всегда, сумела настоять и даже взяла с него слово, что он не будет выкидывать там никаких фортелей. Честно говоря, Павел собирался там не фортели выкидывать, а сотворить с их компьютером нечто такое, чтобы эта Нина на всю жизнь запомнила Павла и Михаила Тарасовых. Было в его арсенале несколько таких прикольных штучек, от которых полуграмотные пользователи на стены лезли. Самой простенькой, например, была такая: через пять минут работы компьютер выбрасывал надпись: «Очень рад был с вами познакомиться!» – и вырубался. Когда его включали снова, он работал десять минут, а потом опять выбрасывал ту же надпись. Если его пытались перезагрузить, то надпись менялась на следующую: «Зря стараетесь! Посмотрите лучше телевизор!»
Когда он увидел за спиной Нины Николаевны девушку неземной красоты, все его замыслы мигом куда-то улетучились. Ему до смерти захотелось, чтобы у их компьютера была такая серьезная неисправность, которая позволила бы ему приходить в этот дом несколько дней подряд. А неисправность была странная: как будто кто-то специально оборвал провода системного блока. Павел оставил их разорванными, битых три часа копался в развороченном исправном компьютере и был противен сам себе за этакий вандализм. Его страдания были вознаграждены тем, что они с Лялькой съездили на пляж, где Павла окончательно и бесповоротно сразила ее точеная сильная фигура. Вечером они были еще и на дискотеке, и он, как Золушка, ровно в 24.00 с ужасом вспомнил, что собирался в восемь часов вечера отвезти одному чуваку диски с программами. Это было неслыханно и говорило о небывалой силе чувств, которые сумела вызвать в нем эта девушка.
На следующий день он все-таки починил компьютер и даже попытался что-то сказать Ляльке о сразившей его любви с первого взгляда. Вот тут-то и выяснилось, что Лялькино сердце занято другим. На Павла Тарасова напала тягучая безысходная тоска. Мать потом призналась, что специально заслала его к Муромцевым. С одной стороны, она огорчилась, что Лялька оказалась несвободной, а с другой – очень обрадовалась, что ее ненаглядный Павлик оказался нормальным на все сто мужчиной. Поскольку «ненаглядный Павлик» в этом не сомневался и ранее, то на мать обиделся и опять проклял всех женщин за их коварство и вероломство со склонностью к интригам и попытался снова спрятаться в виртуальном мире. На этот раз вышеупомянутый мир его отторг и не принял. Видимо, его сердце и мозг были настолько поражены вирусом под названием «Лялька», что некоторые файлы в них сбились, не читались, и собственный Павлов «Pentium-4», лично им усовершенствованный и доработанный практически до «Pentium-5», их не распознавал и однажды даже выдал на экран надпись: «Очень рад был с вами познакомиться!»
Исходя из всего сказанного, становится совершенно ясно, в какое необычное состояние впал Павел Тарасов, когда к нему вдруг заявилась Лялька собственной персоной и объявила, что хочет с ним дружить. Поскольку Павел на любовь уже и не рассчитывал, то с восторгом принял то, что предлагалось. Они несколько часов просидели у него в комнате на полу, на маленьком островке, свободном от разбросанных кассет. Как мертвые скалы и валуны, их окружали безжизненные старые мониторы, развороченные системные блоки без корпусов с висящими на проводах винчестерами, клавиатуры с западающими кнопками, разобранные мышки, как оптические, так и простые, а они говорили, говорили и говорили обо всем, что приходило в голову. Павлик положил голову Ляльке на загорелые колени, и она перебирала его волосы длинными пальцами с яркими ногтями, рассказывая, как этой зимой они институтской группой ездили в
