Глава 20.
«Когда я спросил ее, насколько она гибкая,
она сказала, что однажды потянула спину,
вставляя тампон».
Себастьян.
—Значит, ты уезжаешь завтра вечером? — спрашивает Джеймс, постукивая по клавиатуре, ее гибкие пальцы быстро порхают над маленькими черными буквами.
Я поднимаю глаза от учебника этики, раскрытого передо мной.
—Да. Мы должны быть в автобусе в девять. Это хреново. Мы потеряем час, учитывая разницу во времени.
В комнате тихо, когда мы оба возвращаемся к нашей домашней работе. Но потом…
—Ты когда-нибудь нервничаешь?
Перестаю читать, и обдумываю ее вопрос. Я когда-нибудь нервничаю? Черт, да. На самом деле все время — выброс адреналина перед матчем в сочетании со всем, что я получаю от моих побед, неоднократно вызывало у меня тошноту.
Но никто никогда не спрашивал меня, поэтому я обдумываю, как мне лучше ответить. В итоге просто отвечаю: —Да.
— Когда?
Я снова делаю паузу.
—Когда мои соперники в той же весовой категории, но больше. Мощнее. Или меньше. Или наступает на меня с чувством обиды, которые я вижу, как он падает на пол.
И теперь, когда меня прорвало, я рассеянно смотрю на картину, висящую в дальнем конце комнаты.
—Некоторые парни так отчаянно хотят победить, что это легко увидеть в их глазах. Честолюбивые во всем, теряющие все с каждым проигрышем.
Вроде меня.
Недосказанность висит между нами.
— Какой у тебя рекорд?
—В этом сезоне? Мы только начали, но уже восемь побед.
Беспроигрышное, крутое начало.
Впечатленные, красивые голубые глаза Джеймсон расширяются, как гребаные блюдца, и небольшой вздох покидает ее губы.
— Себастьян, это потрясающе.
Себастьян.
Мое имя звучит как похвала из ее уст.
Я устраиваюсь на стуле прямее, немного более самоуверенно, чем десять секунд назад. Я имею в виду, не то, чтобы люди не рассказывали мне на регулярной основе, какой я чертовски удивительный, но комплимент от Джеймсон Кларк словно достижение в жизни.
Она не раздает комплиментов на постоянной основе.
Она не терпит дураков, и ее нелегко впечатлить.
—Это действительно потрясающе.— Я выставляю грудь вперед и распрямляю плечи.— Ты должна увидеть меня в действии.
— Я видела.
Для меня это новость.
—Видела? Когда?
—Я имею в виду, есть шанс, что я погуглила тебя, конечно, после того, как ты потребовал, чтобы я сделала это.
—Ты действительно преследовала меня в интернете? Я в шоке.
Почему для меня так мучительно представлять ее за компьютером в поисках всякого дерьма обо мне? Возможно, в темноте, надеюсь, неподобающе прикасающуюся к себе, предпочтительно одетой во что-то кружевное. И прозрачное.
От этой мысли мой член дергается.
— Может прекратишь? Это было не преследование. Ты сказал мне погуглить тебя.
Я не останавливаюсь.
—Да, но когда произошло это предполагаемое преследование? Будь конкретнее, —дразню я, ставя мнимые кавычки.
Она явно шокирована.
—Пожалуйста, перестань называть это так. — Она колеблется.—И это было прямо перед нашим поездкой в Юту. Я хотела знать, с каким уровнем эгоизма имею дело.
Я решительно толкаю учебник на столе прочь от себя, откидываясь на спинку стула, в который моя задница была засажена в течение последнего часа.
— Так что же, скажи на милость, ты обнаружила в ходе этого исследования? — опять использую мнимые кавычки.
Мое лицо расплывается в улыбке, когда ее лицо и шея становятся красными, под стать ее кардигану.
— Ну, — медленно начинает она, прочищая горло, взвешивая каждый слог. —Я знаю, что ты из Иллинойса, как и я. У тебя есть сестра, и в школе ты был звездой.
Джеймс колеблется, медленно выдыхая. Длинные волнистые волосы каскадом падают ей на лицо.
— Ты здесь на полной стипендии. Я знаю, что ты борец в тяжелом весе при росте шесть футов один дюйм17, двести двадцать восемь фунтов18 крепких мышц и у тебя всего семь процентов жира.
— Истинный факт.
— Ты внимательный, и как бы мне не хотелось это признавать, ты забавный. И ты очень заботишься об оценках, и не хочешь, чтобы люди об этом знали, но, хоть убей, я не могу понять почему.
Я хватаю свою бутылку с водой, а она, нервно покусывая нижнюю губу, поднимает голубые глаза и изучает меня через стол.
— Хм... ты хорошо пахнешь. Как свежий воздух и мята.
Мои брови взлетают вверх.
Да. Это. Вот этодерьмо, о котором я говорил.
Я с интересом наклоняюсь к ней, но в остальном сижу совершенно неподвижно, страстно желая услышать, что она скажет.
— Продолжай.
— У тебя...самые сильные руки, какие я когда-либо видела.
Да.
— У тебя фетиш иметь преимущество.
Я киваю, держа бутылку с водой у рта.
— Факт.
—В тот день, когда мы встретились, ты знал, что я не репетитор, но все равно подошел.
— Дважды,—подтверждаю я, запивая водой, комнатной температуры.
— Тебе нравится работать руками, и, несмотря на то, что все думают, так же, как и я, когда впервые встретила тебя, ты не совсемкобель.
Я давлюсь и выплевываю воду, задыхаясь от смеха, и не обращаю внимания на воду, стекающую по подбородку. Задрав подол хлопчатобумажной футболки, я вытираю лицо.
— Откуда ты знаешь, что я не кобель?
—Я не говорила, что ты не такой, я сказала не совсем. Во-первых, ты не сделал шаг в сторону моей соседки Сидни, когда у тебя был шанс, и она, вероятно, хотела, чтобы ты это сделал, и хоть убей, она не может понять почему. И, во-вторых, в Юте ты ко мне не приставал, хотя мы спали в одной постели.
—И на тебе не было пижамных штанов.
— Точно.
— Кстати, зачем ты это сделала?
Она вздыхает, громко, протяжно и хрипло.
— Фу, мы снова к этому возвращаемся?
— Да, черт возьми, мы вернулись к этому!— возмущаюсь я. — Ты прекрасно знала, что делаешь. Хитрая роковая женщина. Отсутствие пижамных штанов было нечестно и безжалостно.
Она смеется тихим, заливистым смехом, сладким и радостным, играя пуговицами своего красного кардигана.
— Роковая женщина? — Джеймс закатывает глаза. — Едва ли.
Мой взгляд опускается, останавливаясь на той второй блестящей пуговице, которую ее длинные, стройные пальцы вдавливают и вынимают из петлицы, прямо в центре этой округлой, фантастически полной груди. Груди, которую я пытался украдкой увидеть минимум дюжину раз за время поездки.
— Да ладно, — фыркаю я, скрестив руки на широкой груди. —Только не говори мне, что ты не знала, что делаешь, шатаясь вокруг без штанов.
Ее улыбка расплывается.
— Ты сошел с ума.
—Чушь собачья. Ты знала, что это сводит меня с ума.
— Ну да, но...кто угодно мог бегать без штанов, и ты бы попытался переспать с ним.
—Разве мы только что не установили, что я не приставал к твоей соседке по комнате, как там её?
—Сидни. Ладно, да, но…
— И я приударил за тобой.
— Ты? Когда?
— Помнишь, я сказал, что хочу тебя трахнуть?
Она закатывает глаза.
— Это не
