Дрожащей правой ногой я делаю шаг вперед.
— Теперь подними руки в защитную стойку.
Он одобрительно кивает, когда я делаю все правильно, изучая мое тело.
— Я опущу голову и прицелюсь тебе в бедро, хорошо? Поскольку я больше,я смогу подвести тебя в нужное мне положение, чтобы поднять.
Я едва могу кивнуть в знак согласия. Мое дыхание затруднено, и я едва могу вынести мысль о том, что он прикасается ко мне, не говоря уже о том, чтобы прикасаться ко мне, не чувствуя жара и боли во всем теле.
Горячо и мучительно и влажно. Мне придется пройти через это.…
Он смотрит на меня, неторопливо и спокойно, наслаждаясь сладким, мучительным временем, изучая меня. Оценивает. Рассчитывает. Мучительно медленно.
Под его взглядом мои соски затвердевают. Его ноздри раздуваются, когда те же самые горячие глаза касаются моей груди, задерживаются и останавливаются там.
— Сегодня нет жемчуга? — он спрашивает.
— Нет, — шепчу я.
— Чертовски жаль, — шепчет он в ответ.
Он снова опускается в стойку, ноги согнуты под маленьким углом, на носочках, чтобы найти центр тяжести. Он приближается ко мне, вытянув ладони и опустив руки. Дойдя до тех пор, пока большие руки скользят по внутренней стороне бедра каждой ноги.
У меня перехватывает дыхание, когда его большие пальцы гладят гладко выбритую впадинку между моих ног, прежде чем скользнуть руками по моим бедрам и обхватить ягодицы.
— Это не техника борьбы, — задыхаюсь я, когда он подходит слишком близко к моей щели, скользит руками вверх по моей спине и нажимает легкими движениями.
— Должно быть, — бормочет он. —Это более волнующе, чем в первый раз, когда ты была подо мной, вероятно, потому, что на этот раз я вижу твои сиськи. Они фантастические.
Прежде чем я успеваю возразить, его большие руки оказываются под моими бедрами, хватая меня за задницу.
Мои ноги легко отрываются от Земли.
Взлетаю.
Переворачиваюсь.
Прижавшись спиной к прохладному полиэтилену, я неожиданно растянулась на мате, уставившись в потолок, мои волосы разметались.
У меня перехватывает дыхание, когда Оз подсовывает руку под мою левую ногу, мозолистые подушечки его грубых рук мягко скользят по бледной коже голени. Он гладит ее вверх и вниз, пока у меня не перехватывает дыхание.
— Ну-ну, — успокаивает он. — Это было не так уж плохо, правда?
— У тебя это так легко получается.
— Это потому, что у меня хорошо получается, — поддразнивает он, паря надо мной, обнимая мою голову своими большими ладонями, лаская мои волосы. — И потому что ты маленькая.
— Я чувствую себя крошечной только потому, что ты такой огромный.
Везде.
Его правая бровь поднимается, рот изгибается в ухмылке.
— Правда. Я большой.
Везде.
Эти грубые пальцы медленно скользят по моей ноге, задерживаясь на нежной коже возле промежности, касаясь ладонью, большой палец гладит мою обнаженную линию бикини. Я резко втягиваю воздух; большой палец Себастьяна цепляется за ткань в шве моего купальника, оттягивая его от моей кожи, заигрывая в опасной близости к моему...там, где я хочу его больше всего.
О Господи.
Его прикосновение — едва заметный трепет вздоха, и я чувствую себя...так хорошо, что могла бы испытать оргазм, если бы позволила себе.
Я чувствую, как жар поднимается по моей груди, сопротивляясь желанию разжечь румянец на щеках. Мне никогда не было так трудно дышат. Никогда не было так трудно не шевелить бедрами. Мне требуется вся сила воли, чтобы не извиваться под ним. Тереться. Покачиваться.
Я подавляю стон.
Он не в моем вкусе, он не в моем вкусе, он не в моем вкусе.
— Мне действительно было необходимо надевать этот дурацкий наряд?
Ему нужно убрать руку, пока я не опозорилась.
— Нет, — мурлычет он. — Конечно, нет, но я думаю, что это было бы не справедливо быть единственным, кто демонстрирует товар.
— И я попалась на эту удочку.
— Крючок, леска, грузило. Каждую минуту рождается простофиля, — говорят его губы, в то время как его пальцы, наконец, путешествуют, чтобы погладить мои бедра.
— Ты называешь меня наивной?
— Нет, но я надеюсь, что ты простофиля, потому что я такой.
— Ну, это чуточку странно.
Воздух вокруг нас такой же плотный, как связки на его шее, как его жесткая длина, прижимающаяся к моему бедру, напрягаясь внутри спандексного костюма.
— Один, — начинает он отсчет, постукивая ладонью по коврику. — Два.— Его голова опускается. — Три. Победителю достаются трофеи.
Склонив голову, его язык неторопливо скользит в ложбинке между моих полных грудей; от выреза моего купальника он проводит языком до самой ключицы. Медленно. Сексуально. Покусывает и посасываетмою ключицу.
Нежно. Горячо.
Влажно.
О, милый малыш Иисус, святая мать ...
— Остановить, — задыхаюсь я, когда он облизывает мою шею. — Себастьян, остановись, — снова задыхаюсь я. Боже, это слишком, слишком хорошо. — Правило номер девять: Не делай этого, если действительно не имеешь это в виду.
— О, я, блядь, имею это в виду, — рычит он мне в шею, его язык объявляет войну каждой клеточке моего тела. За ухом. Через ключицу. Мое ноющее, отчаявшееся тело.
— Я не это имела в виду. Я не думаю, что смогу это сделать. Не с тобой. Мне очень жаль.…
Так же сильно, как я хочу его, хочу его тело и хочу чувствовать его на себе—я не могу этого сделать. Я просто не могу сделать то, что он делал с бесчисленным количеством других женщин, которые были до меня, если я не продумала это до конца. Спонтанные связи больше не по моей части.
Он отстраняется, чтобы посмотреть на меня, его лицо непроницаемая маска.
— Не извиняйся. Я понял. Я остановлюсь.
Я даже не понимаю, что задерживаю дыхание, пока не отпускаю его, воздух выходит из моих легких разочарованным вздохом. Глупая, глупая Джеймс, думала, может, он скажет что-нибудь другое. Думала, может, он попытается переубедить меня.
Думала, может…
Нет.
Он промолчал.
Вместо этого он смотрит на меня, оценивая. Разглядывает меня. Снова опускает голову и касается губами уголка моих губ. Одна сторона, потом другая, слишком нежно, чтобы мое сердце не рыдало от сожаления. Нежно целует меня в висок. Щеку. Уголок моих глаз, заставляя их закрыться.
Здесь. Вот здесь-мое любимое место для поцелуя: нежная кожа под нижними ресницами.
— Ты можешь сказать, что не можешь, — напевает он мне в ухо. — Но тебе ведь это нравится, Джим?
Я выдавливаю из себя предельно честное и хриплое:
— Уф, да.
Боже да.
— Мне повторить? — мурлычет он.
Да, пожалуйста, подтверждаю я, кивая.
Он делает. Осыпает крошечными поцелуями эту нежную кожу. Нежные поцелуи. Заботливые. Один за одним, ритмичное биение моего сердца в такт ритму его великолепных губ.
Теплые полные губы нежно прикрывают мой рот, и на доли секунд мои глаза открываются, желая увидеть
