Любовь всей ее жизни?
Я смеюсь, хмурясь, когда это звучит чужеродно и вынужденно.
— С каких это пор?
— Раз уж ты слишком занят для подружки, значит, так тому и быть. Борьба, друзья, учеба, твоя работа, помнишь, ты говорил мне, что не готов быть связанным? У нас у всех свои приоритеты, Себастьян. — Ее гладкие, нежные руки нащупывают край потертой майки, и она тащит её вверх по плоскому животу. — Я не твоя.
Ещё выше и выше ее обнаженных, упругих грудей.
У меня текут слюнки, и рука поднимается к растущей выпуклости в спортивных шортах.
— Не трогай. Не смотри. Все это только для Эллиота.— Она оттягивает вниз пояс пижамных штанов. — Ты не будешь связан с одни человеком, помнишь?
Помню?
— Я этого не говорил.
Я бы никогда так не сказал. Правильно?
Неужели сказал?
— Сказал. И теперь ты потеряешь меня.
Джеймсон толкает раздвижную стеклянную дверь, и занавески вздымаются облаками вокруг ее лодыжек. Порыв ветра приносит тысячи холодных, мерцающих снежинок. Они прилипают к ее волосам, блестят, прежде чем раствориться на теплой коже.
Она поворачивается спиной и выходит в холодную зимнюю бурю.
— Куда ты идешь? Джеймс, вернись!
— Ты теряешь меня, Себастьян, — шепчет она.
Ты теряешь меня.
Ты теряешь меня.
Задыхаясь, я открываю рот, но не издаю ни звука.
Где — то в гостинице хлопает дверь. Слышен шум льющейся воды из крана. Вижу свет из ванной в дальнем конце комнаты.
— Просыпайся, козел. Время для разминки.
А?
— Я не буду прикрывать твою задницу, если ты не выйдешь через пять минут.
Я приоткрываю глаза и смотрю на одного из моих товарищей по команде, моего соседа по комнате в этой поездке в Огайо, который зашнуровывает кроссовки.
— Ты меня слышишь? — спрашивает он. — Шевелись.
— Да, я слышал. — Я со стоном тянусь к моему мобильнику. — Господи, который час?
— Четыре сорок пять. Пора поторопиться.— Он швыряет мокрое полотенце в сторону кровати, но промахивается. — Кстати, ты дерьмово выглядишь. Ты спал прошлой ночью? Ты бормотал всю ночь, скулил, как маленькая сучка.
— Нет.
Нет, я не спал, потому что ворочался, потел, стонал и разговаривал во сне.
— О чем я говорил?
— Ты звал какого — то чувака по имени, и умолял его не бросать тебя. Когда ты начал плакать, мне пришлось положить подушку на голову, — смеется мой товарищ по команде.
Дерьмо.
— Прости, чувак.
— Пофигу. Тебе повезло, что я не положил подушку тебе на голову.— Он хватает с пола грязные шорты и швыряет мне в голову. — Пора поторопиться.
— Прекрати кидаться дерьмом. Я встаю, встаю.
Я встаю с кровати, чтобы быстро выполнить свой утренний ритуал: помочиться, почистить зубы, одеться, и думать только об одном: о Джеймсон Кларк.
Глава 29.
«Ничто так не говорит о сожалении,
как член кого-то парня, кого ты не знаешь,
но с кем ты переспала, упирающийся
тебе в задницу на следующее утро».
Джеймсон
Что — то звонит.
Один мой глаз приоткрывается, голова откидывается в сторону, и я затуманено смотрю на свою тумбочку. Мой телефон жужжит и звонит, делая счастливую маленькую самбу по плоской деревянной поверхности. Это громко, противно и раздражает — именно так, как и должно быть.
Я хватаю мой телефон и стону, когда он оказывается у меня на ладони.
Я моргаю, глядя на неопознанный номер, но, тем не менее, смахиваю, чтобы принять вызов.
— Привет, — хрипло говорю я.
5: 37— это не очень хорошо для меня.
— Джеймс?— Голос смутно знакомый. Мужской. Глубокий, сексуальный и знакомый.
— Что?
— Это я.
Боже я так устала. Я вообще спала? Какой сегодня день?
— Я — кто?
Глубокий смешок: — Себастьян.
Мои глаза в панике распахиваются, потому что, с какой стати он звонит так рано, если нет срочной необходимости? Я пытаюсь сесть.
— Оз? Себастьян! Все в порядке?
— Да нет, все замечательно.
Я буквально убью этого парня, когда он вернется.
— Ты звонишь мне в пять утра потому, что все отлично?
— И да, и нет. Мне потребовалось много времени, чтобы найти телефон.
— Но на улице еще темно.
Оторвав телефон от уха, я смотрю на номер, ошеломленная и растерянная. Не его номер. Не его телефон.
— Подожди. Чей это телефон?
— Я одолжил у менеджера команды. Мой умер прошлой ночью, и у меня нет зарядного устройства.
Он одолжил телефон, чтобы позвонить мне?
— Ты запомнил номер моего мобильного?
— Память как стальной капкан, Кларк, помнишь? Три. Точка. Семь.— Он тяжело дышит и это звучит так, будто он бежит.
— Ты на пробежке?
— Да. Извини, что так рано, но я чувствовал себя как огромный мудак, оставив тебя в подвешенном состоянии прошлой ночью. Никто из моих товарищей по команде не позволил бы мне одолжить мне их чертовы телефоны, и я не мог оплатить телефонный звонок из номера отеля.
Задницы.
— О, — тупо отвечаю я, все еще не в состоянии сформулировать предложение.
— Да, мне очень жаль, я знаю, что ты все еще в постели, но у меня не будет телефона до пятницы, когда мы вернемся. Я оставил зарядку дома, и никто не разрешил мне взять их.
— Задницы.
На другом конце раздается смех, низкий и приятный. О, Боже, я так устала, что хочу сжать его очаровательное лицо. Звук его восхитительного смеха посылает гул удовольствия вниз по моему позвоночнику... проносится через мой таз... и отдается в моих бедных яичниках.
Я уютно устраиваюсь на своих простынях и представляю, как его гладкое, шелковистое дыхание скользит по моему животу.
— Я ведь не снилась тебе прошлой ночью?— шучу я, ранний утренний свет только сейчас начинает пробиваться сквозь задернутые занавески.
— Может быть, — я слышу, как он улыбается.
— Ммм, это странно, — растягиваю я слова. — Прежде, чем меня грубо прервали, мне снилось, что я погружаю пальцы ног в теплый Карибский песок где-то на пляже. Пляжный парень собирался принести мне коктейль. — Я зеваю, потягиваюсь, как дикая кошка, и мурлычу: — Ммммм.
— Подожди. — Похоже, он остановился как вкопанный. — На тебе та белая майка?
Дезориентированная, я мямлю: — А?
— Белая прозрачная майка, которая была на тебе в Юте. Это то, во что ты была одета в моем сне прошлой ночью, этим утром.
— Не рановато ли для таких расспросов? — Осторожно, чтобы сохранить атмосферу флирта, а не прелюдию к сексу по телефону, я дразню: — Я даже не могу сформировать связное предложение.
— Да или нет?
— Нет.
Я плюхаюсь на спину и смотрю в потолок, а он разочарованно хмыкает.
— Облом. Это была единственная визуализация, помогающая мне пройти этот забег. Я замораживаю
