Михаил не успел открыть рот, как один сказал резко:
– Стой, кто такой? По какому делу?
Михаил улыбнулся как можно дружелюбнее.
– Пригласили в охрану, – ответил он. – Есть рекомендательное письмо к вашему хозяину от моего прошлого нанимателя.
Оба уставились в него с неприязнью. Из левой двери в холл вошел крупный мужчина, на полголовы выше Михаила, шире в плечах, а дорогой костюм не в состоянии скрыть валуны плеч и широкие плиты грудных мышц. Руки, как сразу бросилось в глаза, толстые, как бревна.
Он спросил резко:
– Что?.. В охрану?.. У нас полный комплект.
– Возможно, – сказал Михаил, – кто-то идет на вылет?.. Надо же заменять более сильными?
Охранники посмотрели на здоровяка, Михаил понял, что тот старший, а тот поинтересовался с сомнением:
– Это ты сильнее?.. Хорошо, сумеешь пройти мимо меня, иди!
– Легко, – ответил Михаил.
Он сделал шаг, здоровяк вытянул руку, Михаил умело перехватил на прием, нажал, но с тем же успехом пытался бы переломить ствол толстого дерева.
Здоровяк двинул кулаком другой руки, Михаил подставил плечо, однако удар был такой, будто налетела электричка. Хрустнул сустав, стегнуло болью. В глазах противника мелькнуло злорадство, а оба охранника довольно заржали.
Михаил стиснул челюсти, он считался умелым бойцом даже среди умелых, начал наносить удары, но здоровяк оказался, помимо того, что крупный и весь в тугих мышцах, еще и хорошим бойцом. Михаил трижды пропустил тяжелые удары, что могли бы выбить дух, не будь усилен элементалем, но самому не удавалось ни провести прием, ни подловить на удар, здоровяк умело уклонялся, а сам атаковал быстро и мастерски.
Некоторое время обменивались разящими ударами, дважды падали, сцепившись, продолжая осыпать друг друга ударами, вскакивали, оба охранника с горящими восторгом глазами верещали в азарте.
В холл вошла Обизат и замерла. Оба охранника, надо отдать им должное, заметили ее сразу, но она застыла, глядя на схватку, и они тоже с восторгом смотрели, как здоровяк попытался достать Михаила мастерским ударом ноги в голову.
У Михаила загудело в черепе, потому сделал вид, что удар сокрушил, покачнулся. Здоровяк чуть расслабился, и тогда Михаил с огромной силой, подключив мощь элементаля, страшно ударил кулаком в левую часть груди.
Кости хрустнули, словно удар пришелся в коробку с печеньем. Здоровяк содрогнулся, словно дерево, в которое угодил падающий с горы камень, остановившимися глазами уставился в Михаила.
– Ты чуть меня не убил, – сказал Михаил громко, чтобы услышали охранники. – Но я опередил…
Он отступил, тяжело дыша, здоровяк покачнулся и завалился лицом вниз, и только тогда оба охранника схватились за пистолеты.
Михаил прыгнул, уже чувствуя, как пробудился зверь, однако Обизат, двигаясь как молния с красной прической, срубила обоих безжалостными ударами в основание черепа.
– Наверх, – велел Михаил.
Лестница неохотно повела на второй этаж, массивная и с широкими ступенями. Перила тоже настолько широкие, что если попытаться съехать на них, задницу надвое раздерешь точно.
Ступеньки из серого гранита с красными крапинками, а дверь на той стороне вымощенной мрамором веранды смотрится как церемониальная арка для королевских выходов.
Михаил прошептал на бегу:
– Теперь все быстро и тихо!.. Нужно добраться до кабинета наверху и не дать никому сбежать!
– Я прослежу, – ответила она.
У двери кабинета Михаил встал от нее слева, крикнул:
– Панас!.. Это я, Макрон!.. Мне нужно с тобой поговорить!.. Выйди, и никто не умрет!
Обизат затаила дыхание, Михаил знаками показал, чтобы не стреляла без команды.
Некоторое время прислушивались оба, Михаил сказал с разочарованием:
– Не хотят общаться… Ладно, действуем по инструкции…
Он быстро заменил обойму на ту, на которой остроглазая Обизат сразу усмотрела красную точку, вскинул пистолет, направив в стену.
Обизат охнула:
– Господин… ты видишь за стеной?
– Чувствую, – ответил Михаил. – Мужчины тоже бывают чувствительными натурами.
Он дважды выстрелил, пинком распахнул дверь и ворвался, держа пистолет перед собой.
В трех шагах от двери на полу, заливая ковер кровью, корчатся двое охранников, а из-за стола поднялся с поднятыми руками бледный и трепещущий бородач, который вел собрание и давал поручения Рамиру.
Он старался держаться невозмутимо, в прищуренных глазах Михаил увидел злость и выжидание промашки противника.
– Шаг в сторону, – скомандовал Михаил. – Даже и не смотри в ящик стола!..
Бородач выдохнул:
– Макрон…
Михаил сказал резко:
– Думаешь, бороду отпустил, тебя не узнают?.. Тебя все тайные службы мира ищут!..
Панас смотрел на него неподвижно, но Михаил уловил в его прищуренных глазах нечто затаенное, тут же уточнил:
– Кроме тех, с кем сотрудничаешь. Или вообще на них работаешь? А то и на две-три сразу?.. То-то всегда выскальзывал из всех передряг!
Бородач возразил с ленцой:
– Ну почему же… Был случай, когда меня освободили прямо в зале суда. За неимением улик.
Михаил сказал со злостью:
– Сейчас у нас улики тоже хлипкие. Потому ты сам напишешь признание в перевороте. Что и как ты для него сделал, кого завербовал, кто передал тебе деньги, кто из местных покровительствует, где держишь наворованное… подробно, чтобы легко проверить…
Обизат сказала голосом персонажа какого-то фильма:
– Где закопал трупы, как доказательство, что это сказал именно ты.
Бородач расхохотался:
– Твоя девочка шутит?
Михаил ответил без улыбки:
– Панас, я давно не тот, каким был раньше. Вот, чтобы тебе стало яснее…
Он перевел взгляд на одного из стонущих телохранителей, тот начал приподниматься на дрожащих руках, уже водил по сторонам взглядом в поисках выпавшего пистолета.
– Ну-ну, – подбодрил Панас с интересом.
Михаил кивнул Обизат. Она выстрелила молниеносно, хотя мгновение тому держала на прицеле Панаса.
Голову охранника отбросило назад, словно ударили молотом. Кровь выплеснулась из развороченного затылка.
Панас побледнел.
– Макрон… это незаконно!
Михаил кивнул.
– Что, правда?.. Подписываешь?
Панас ответил сквозь стиснутые челюсти.
– Ни за что…
Михаил повернулся ко второму, точно так же вытянул руку с пистолетом, черное отверстие дула посмотрело тому прямо в лицо. Охранник побледнел, умоляюще посмотрел на хозяина.
– Босс…
– Молчи, – велел Панас. – Он это не сделает!
– Ты так ничего и не понял, – сказал Михаил.
Стрелять он не стал, берег бронебойные патроны, кивнул Обизат. Выстрел грянул немедленно, а Михаил продолжал держать на прицеле бородача.
Тот, уже смертельно бледный, проговорил с трудом:
– Макрон, я тебя в самом деле не узнаю… У тебя раньше не было права на самосуд…
– У тебя же есть, – ответил Михаил. – На самосуд и все такое?.. Как только ты из Панаса стал Панас-оглы!.. Или уже Панас-бек? Вот и мы тоже… присвоили, как и надлежит в свободном демократическом государстве со старыми устоями чести и права. Ты поднялся по карьерной лестнице… и мы тоже. Пишешь признание?
Панас покачал головой.
– Нет. Мне тогда вышка.
– Не сразу, – пояснил Михаил. – Будет долгий суд. Потом, даже если признают виновными по всем статьям и приговорят к высшей мере, все равно затянется на годы. Апелляции, пересмотры дела, уточнения… А это все-таки жизнь. И надежда на какое-то чудо. Ну там амнистия, революция, метеорит разрушит половину тюрьмы, а ты сбежишь с остальными…
Панас подумал, покачал головой.
– Нет.
– Подумай, – сказал Михаил. Он указал взглядом Обизат, она
