– Кем стать?
– Агентом-психологом. Так называется моя вторая работа, если ее можно назвать работой. Поначалу все было довольно безобидно и даже романтично. По их заданию я делала разные психологические эксперименты: влюбить в себя одного студента, подружиться с другой студенткой, рассорить друзей. Это я теперь понимаю, что меня просто сделали стукачкой: ведь для того, чтобы получить задание, мне нужно было рассказать, кто чем в Университете дышит. А кроме того, меня натаскивали перед настоящим заданием. И этим моим заданием стала ты. Предупредили, что легче головой стену пробить, чем манипулировать тобой; сообщили, что ты – человек без чувств и эмоций. И именно мне надо было в тебе эти чувства породить для того, чтобы ты сделала то, что им надо. Для этого я должна была подружиться с тобой, стать близкой подругой, прикинувшись наивной деточкой, благо внешность моя к этому располагает. Короче говоря, ты должна была вовсю проникнуться ко мне старше-сестринскими чувствами. Насколько это у меня получилось – судить тебе…
– У тебя получилось.
– А уже потом мне сообщили задание. Объяснили, что скоро начнется война с диггерами, что ты – бывший диггер, и без тебя эту войну выиграть невозможно. Повлиять на тебя напрямую, заставить делать то, что ты считаешь неправильным, – бесполезно, это даже я к тому времени понимала. Необходимо было, чтобы ты сама захотела этой войны. А захочешь ты ее только тогда, когда враги ужалят кого-то из ставших близкими тебе людей – таков твой психотип. Этим обиженным диггерами человеком должна была стать я. Что-то в легенде о гибели нашего поселения придумали они, что-то подсказала я сама. Получилось довольно убедительно и трогательно – ты поверила и прониклась моей бедой. Они все правильно рассчитали, они всегда все правильно рассчитывают, и в этот раз угадали: ты пошла на эту войну.
Вера слушала Танюшу, обхватив голову руками. Вместить услышанное в себя было просто невозможно! Ее использовали, использовали, как какой-то инструмент для достижения чудовищных целей. Опутав веревками лжи, из нее сделали послушную марионетку. Танюша права – без Веры война с диггерами просто не началась бы; Республика никогда не вступила бы в бой с неведомым и невидимым врагом. Когда же у них появился преданный информатор и инструктор по борьбе с диггерами, который к тому же самоотверженно повел в бой передовой отряд – баланс сил резко изменился. Для этого Инспекторату и Штабу ничего не было жалко: в жертву маниакальной идее они принесли несколько жизней на Верхней Степянке (Булыга сообщил ей, что это тоже дело Черной Пятерки).
«Из-за меня началась война! Я начала эту войну! Из-за меня погибли десятки и сотни хороших людей и с той, и с другой стороны!». Чувствуя приближение очередного приступа, Вера всеми силами себя успокаивала, незаметно для Танюши проводя аутотренинговые комбинации, но мысль «война началась из-за тебя!» неумолимо вращалась в ее голове. Танюша продолжала:
– Было еще несколько мелких заданий, но в основном меня больше не задействовали. Как и обещали, перевели меня в Инспекторат; можно считать, что мечта моя исполнилась. Правда, не очень-то я тяну эту работу, не мое это – тут же тоже уйма бумажек и постоянно думать надо. На всякий случай вот Пашку охмурила. Теперь даже если из Инспектората выгонят, все же в Улье оставят. Да беременностями и детьми прикрываюсь. Пока особо не трогают, недовольство мной высказывают, но все же не трогают. В общем, все было пока хорошо, и я бы с радостью с этими их заданиями завязала, но они ж не отвяжутся: агентом-психологом перестать быть нельзя, это мне потом уже объяснили – от этой неоплачиваемой работы освобождают только в связи со смертью. Потом снова по поводу тебя вызвали: говорят, так, мол, и так, подруга твоя Вера следователем стала и плохими делами занимается. И управы на нее никакой нет, и повлиять на нее никак невозможно, так как слабых мест она попросту не имеет, кроме одного – преподавателя вневедения из Университета. Это ж я сама им тогда про твои встречи с Вячеславом Максимовичем рассказывала, я ж не думала, что они и на этом как-то сыграть надумают. Он им очень был интересен – это же единственный ключик к тебе. Поэтому я по их заданию стала для него «своим человеком» в Инспекторате. Он все с этой книжкой носился – «Начала» называется. Я этой его странности, если честно, так и не поняла: якобы он книжку писал для каких-то дикарей, которые придут сюда через сто или сколько там лет. Представь, как с моей «любовью» к чтению и наукам непросто было изображать «неподдельный интерес» к его труду, особенно к книжке, написанной не для обычных людей, а для каких-то дурачков. Даже с моими талантами убедительно сыграть не получилось бы, не будь твой возлюбленный таким наивным. А потом я, следуя их указаниям, проинструктировала Вячеслава, как и что надо говорить, чтоб убедить Инспекторат в необходимости издания книги. Я же не знала, что его арестуют за это и отправят на каторгу…
Вера привыкла к опасностям, к жестокости этой жизни, к смертям и потерям, к постоянному противостоянию врагам. Но эти опасности она всегда видела перед собой; никогда сзади, сбоку или сверху, а именно перед собой. Рассказ Танюши в очередной раз переворачивал ее мировоззрение: угроза исходила из самой Республики, опасным был близкий человек – Танюша, но самая большая опасность била из самой Веры – созданной Республикой хладнокровной машины смерти, которую направляли, куда кому-то надо, и которая послушно все и всех перемалывала, ни над чем особо не задумываясь.
– Но им нужен был не Вячеслав Максимович, а им нужна была только ты. Я в деталях не поняла, что они задумали. Сказали, что тебя нужно протестировать на предмет полного разрыва личных отношений. Если ты пойдешь к нему – значит, нарушишь присягу следователя. Я им говорю, дескать, встретившись с ним, ты узнаешь, что он тебя не звал, и вернешься за объяснениями. Но они заверили, что если ты пойдешь на каторгу, то уже не вернешься, так как будешь сразу же арестована за нарушение присяги, а если не пойдешь, то и не узнаешь ни о чем. Пойми, Вера, у меня нет выхода – я словно муха, запутавшаяся в паутине. Лучше б я тогда в Верхней Степянке сама в воду с головой бухнулась, чтоб
