— Лилан, с вами будет вести дела Йашуа, — сказала Малика. — У меня, к сожалению, нет на это времени. Я скажу вам её адрес.
— Я знаю. Иногда я помогаю ей украшать залы.
Пройдя через комнату, Малика распрощалась с Лиланом, а когда вышла на крыльцо, услышала, как за спиной тут же закрылась дверь. В растерянности потопталась под окнами. Сжала кулаки. Ну и пусть! Пусть остаётся. Таали выкинет сундук и не пустит Вельму на порог.
Вельма догнала её за несколько домов до гостиницы.
— Малика! Посмотри, — произнесла она, запыхавшись. — Мне впервые подарили цветы.
Взглянув на пёстрый букет, Малика пожала плечами. Надо же быть такой дурой! Стоит кому-то шепнуть на ушко ласковое слово, как Вельма согласна на всё.
— Ты можешь хоть раз за кого-то порадоваться? — обиделась Вельма.
— Я рада за Лилана.
— Почему ты такая злая?!
Малика поднялась по мраморной лестнице, открыла перламутровую дверь:
— Чтобы через пять минут твоего духу здесь не было!
До приезда маркиза оставалось не более получаса. Малика привела себя в порядок и, пытаясь перебить мысли о Вельме, ещё раз подсчитала предстоящие расходы.
В вестибюле переминался с ноги на ногу Таали. Увидев Малику, поспешил ей навстречу:
— Когда вас ждать?
Она отдала ему чемодан:
— Через неделю.
— Ваша подружка остаётся?
Малика развернулась на каблуках и, горя негодованием, устремилась в комнату Вельмы.
Она сидела на сундуке, прижимая к себе букет. Подняла заплаканные глаза:
— У нас с Лиланом ничего не было.
— Мне всё равно.
— Он поцеловал меня, потом попросил подождать. И принёс вот это. Я не могла уйти. Он был в цветнике. Просто так уходить неприлично.
— Вельма! Мне всё равно.
— И у меня нет никакой тётки.
— Я знаю.
— Откуда?
— Догадалась.
Вельма уткнулась носом в цветы:
— Я сбежала из замка.
Малика опустилась на край кровати:
— Как сбежала?
— А вот так. Написала правителю записку и ушла.
— Вельма, что случилось?
Девушка зарылась лицом в букет.
— Тебя кто-то обидел? Вельма! Не молчи! Из-за кого ты сбежала?
— Из-за правителя.
— Что случилось?
— Мне очень плохо… — Вельма всхлипнула. — Я давно хотела с тобой поговорить, но не решалась. Думала, ты будешь смеяться.
Малика перебралась на сундук, обняла девушку за плечи:
— Не буду. Обещаю.
— Мне стыдно.
— Если не хочешь, не говори.
Вельма подняла голову:
— Он никогда не называет меня по имени. Я для него — «эта служанка», собака, которую можно погладить и прогнать. Иногда я боюсь его. Просыпаюсь ночью, а он стоит у окна и скрежещет зубами. Это так страшно. Порой думаю: «А если не идти к нему? Может, не вспомнит?» Но он посылает за мной стража. А сам садится на подоконник и сидит до утра. И глаза у него как у затравленного зверя. Так и сверкают.
— Зачем он тебя зовёт? — спросила Малика.
— Не знаю. — Вельма опустила голову ей плечо. — Может, ему скучно?
Откровение девушки озадачило. Адэр и раньше не блистал галантностью и сдержанностью, а последнее время вёл себя и вовсе непредсказуемо. Какие думы его гложут, лишая сна и последних крох выдержки? Малика прижала ладонь к сердцу. На месте Вельмы или другой несчастной девушки может оказаться она, и никого не будет рядом, чтобы заступиться за правителя. Пора уходить… Но сколько дней без него она сможет прожить?
Из коридора донёсся голос Таали:
— Малика! За вами приехали.
— Иду.
— Можно мне остаться в гостинице? — спросила Вельма. — У меня совсем нет денег, но я продам платья. Я тебе заплачу. Позже.
— Мне ничего не надо, Вельма, кроме твоего обещания.
Девушка чуть не подпрыгнула:
— Всё, что угодно, Малика!
— Если тебе захочется мужчину, ты соберёшь вещи и уйдёшь.
— Навсегда?
— Навсегда, Вельма.
— Клянусь!
— Мне не нужны клятвы. Просто пообещай. Пообещай мне, моруне.
— Так это правда, что о тебе говорят?
— Кто говорит?
— Все. На кухне, в прачечной. Все. — Вельма сжала Малике руку. — Но я им не верю. Я-то знаю, какая ты добрая… Почему ты дрожишь?
— Я не дрожу.
— Дрожишь, Малика! Я чувствую.
Малика высвободила ладонь:
— Обещай или забирай свой сундук и уходи!
Вельма кивнула:
— Обещаю, Малика. Обещаю!
Вслед за Таали она вышла из гостиницы и указала на сверкающее как солнце здание:
— Это Дэмор, Таали. Убежище морун. Моё убежище. Если кто-то его осквернит, спрошу с тебя.
Вложила распорядителю в руку кошелёк, забрала чемодан и спустилась с лестницы.
Лагерь ориентов ожил. Чужаки сидели на перевёрнутой лодке спиной к хозяевам. Они не боятся предательского удара сзади, а значит, и морскому народу нечего бояться. Мужчины продолжили чинить сети. Старики заняли места на лодках слева и справа от непрошеных гостей. Женщины вернулись к котелкам. Дети высунулись из пещер и шатров. Безмолвной стайкой метнулись в одну сторону, в другую. Немного осмелев, уселись на мелкий и вязкий, как пластилин, песок и уставились на Адэра. А он вслушивался в мёртвую тишину за спиной, вдыхал солёный ветер, плечом чувствовал плечо Лайса и до рези в глазах всматривался в зыбкий горизонт.
Ждать пришлось недолго. Йола вынырнул в нескольких метрах от берега. Детей как волной смыло. Выйдя из воды, старик потряс седыми космами. Отжал низ холстяных штанин. Раскинул сухощавые руки, покрутился на месте, подставляя солнцу утратившее упругость тело. Подскочивший юноша помог ему надеть рубаху и повязать на голову белый платок.
Йола подошёл к Адэру и поклонился:
— Мой правитель…
— Мне сказали, что ты вернёшься к ночи.
Старик указал на склон:
— Йола увидел, как спускались люди.
— Надо поговорить.
— Гостям надо пообедать.
— Не будем терять время. — Адэр хлопнул ладонью по днищу лодки. — Садись, Йола.
— Правитель уважает обычаи морского народа?
Адэр нехотя поднялся, а когда повернулся к лагерю лицом, опешил. Между шатрами были расстелены домотканые полотна. На них стояли глиняные блюда с печёной, вареной и вяленой рыбой. На блюдах поменьше горкой лежали куски чёрного хлеба. Видимо, дующий с моря ветер прижимал запахи к скале, раз он их не ощутил.
Йола и гости подсели к полотну. Места возле «столов» заняли все ориенты. Было понятно, что люди обедают большими семьями: рядом со стариками теснились дети и молодёжь. И странно… никто не разговаривал.
Из чёрного зева пещеры тянуло приятной прохладой. Шум волн звучал чётче, чем возле моря. Адэр выбирал из рыбы кости и пытался сосчитать, сколько людей в лагере, но постоянно сбивался. Навскидку ориентов было намного меньше, чем он ожидал увидеть.
— Где твоя семья? — спросил Адэр.
Йола обвёл рукой вокруг себя:
— Вот.
— У тебя есть дочь или сын, есть внуки?
— Ориенты — сёстры и братья.
Адэр отодвинул тарелку. Перед ним поставили черепяную плошку с водой и протянули жёсткое полотенце. Такая же плошка появилась перед Йола.
Старик помыл руки и встал:
— Теперь поговорим.
Они расположились на днище перевёрнутой лодки. Лайс опустился на корточки, набрал полную горсть песка, принялся мять в кулаке.
Адэр посмотрел через плечо. Женщины и дети словно испарились. Мужчины скучились возле склона, надеясь, что ветер донесёт до них разговор старейшины с чужаком.
— Йола, — произнёс Адэр. — Ты очень хитрый, я знаю. Но тебе меня не перехитрить.
Йола оглянулся на соплеменников:
— Тот, кто понимает слот — идите в море.
Старик с реденькими седыми волосами и ещё трое молодых
