– Сколько он тебе платит, этот святоша?
– Маловато. Ты уже об этом спрашивал.
Лили постаралась не думать о своих сбережениях, надежно хранимых в столе пастора, опасаясь, что этот зыбкий свет может прочесть ее мысли.
Он раздраженно прищелкнул языком:
– Почему у тебя нет ничего сладкого? Что ты подаешь на стол святоше? Небось, яблочный пирог? Хлебный пудинг со сливовым джемом? Кучу всякой вкуснятины, готов поспорить.
– В другой раз что-нибудь принесу.
– Только не забудь.
– Не забуду.
Глаза Лили привыкли к полумраку, и теперь она разглядела очертания его фигуры. Он сидел за столом спиной к ней, не сняв широкополую шляпу; куртка висела на худых плечах как на вешалке. Судя по звону монет, теперь он пересчитывал деньги. Лили затаила дыхание.
Всякий раз, когда сумма не соответствовала его ожиданиям, он винил в этом Лили. Сколько она украла? Где спрятала украденное? Что за подлый план она замышляет? И как ей можно доверять после такого? Любой ее ответ на эти вопросы приводил его в ярость, после чего в ход шли кулаки. Естественно, она никогда не брала его деньги – пусть она была глупой, но не настолько же! У нее самой давно накопились вопросы касательно этих денег, только задать их она не осмеливалась. Об их источнике догадаться было нетрудно. В ночь, совпадающую с его очередным визитом, в сарае появлялись бутылки или бочонки, наполненные крепким самодельным пойлом. Они оставались там в течение дня и исчезали следующей ночью, а вместо них появлялись деньги – плата за очередную партию. Но что он делал с деньгами, взятыми из тайника? За одну ночь он получал больше, чем Лили за месяц работы на пастора, а ведь ее жилище наверняка было не единственным местом, где он проворачивал свои сделки. Он ютился в каком-то укромном логове, за которое не нужно было платить; он не играл в карты и не тратил деньги на женщин. Он и к выпивке не притрагивался, а только подбивал других гробить свое здоровье, взамен облегчая их кошельки. Лили пыталась прикинуть его годовой доход, удваивая, утраивая, а то и умножая на семь проходившую через ее руки выручку, но от таких чисел у нее голова шла кругом. Впрочем, даже не определившись с итоговой суммой, она представляла, насколько это должно его обогатить; однако во время визитов к ней один-два раза в неделю он был все в той же старой, провонявшей самогоном куртке, вечно голодный и тощий как скелет. Он ел ее пищу и жег ее свечи. Она не решалась хранить в лачуге хоть одну хорошую вещь, не важно какую, потому что он непременно забрал бы ее и продал, а деньги пропали бы бесследно. Даже пара зеленых шерстяных перчаток с дырками на пальцах исчезла бы в его карманах. В жизни Вика была какая-то тайна, которая высасывала из него все средства, а заодно и опустошала дом Лили. У нее оставался лишь капиталец, сохраненный священником. Все это было выше ее понимания.
Он довольно хмыкнул, и Лили слегка успокоилась. На сей раз сумма была верной. Покончив с этим, он откинулся на спинку стула и глубоко вздохнул. Он обычно расслаблялся после подсчета денег. Но ей расслабляться не следовало.
– Я всегда поступал с тобой по справедливости, верно, Лил?
– Всегда, – ответила она, успев до ответа попросить у Господа прощения за ложь. Бог понимал, что в некоторых случаях человек просто не может сказать правду.
– Я заботился о тебе даже лучше, чем когда-то твоя старая мамаша, не так ли?
– Да, заботился.
Он издал горловой клекот, заменявший ему смех.
– А почему ты продолжаешь называть себя Лили Уайт?
У Лили сжалось сердце.
– Ты же сам сказал не использовать твое имя, когда я здесь поселилась. Ты сказал, что нас ничто не должно связывать…
– Но почему именно Уайт? Ты могла взять любое имя из всех, какие существуют в мире. И потом, тот Уайт вовсе не был твоим мужем. Только не в глазах Господа. Твой пастор знает об этом?
– Нет.
– Не знает, – повторил он довольно. – Так я и думал. – Он дал ей время почувствовать скрытую угрозу, прежде чем продолжить. – Я ведь не дурак, Лил. Я знаю, почему ты выбрала это имя. Сказать тебе?
– Скажи.
– Ты цепляешься за это имя, как никогда не цеплялась за человека, который его носил. Лили Уайт. Такое невинное и непорочное, как белые лилии на лугу. Вот что тебе было нужно, не так ли?
Она сглотнула комок в горле.
– Ну же, отвечай громче, Лил! Я тебя не слышу. Названия не изменяют сути вещей. Ты цепляешься за это имя, будто оно может тебя очистить, как ты отскабливаешь от грязи этот стол или моешь полы у пастора. Как будто это искупает твои грехи… Я ведь прав, Лил?
Он принял ее молчание за согласие:
– Вот видишь, я знаю тебя как облупленную. Хитрить бесполезно, некоторые вещи пристают к тебе навсегда, и ты их ничем не отмоешь.
Все, что ей до поры удавалось, – это плакать беззвучно, но затем она не справилась, и следующий спазм рыданий разнесся по комнате.
– Не надо так расстраиваться, – сказал он спокойно. – Могло быть и хуже. Ты меня понимаешь, да?
Она кивнула.
– Не слышу.
– Да, Вик.
– Я вот о чем думаю: стоит ли вообще иметь с тобой дело? Временами ты меня подводишь, Лил.
– Мне жаль, Вик.
– Это ты сейчас так говоришь. Много раз ты меня разочаровывала. Сбежала с этим Уайтом. У меня ушли годы на то, чтобы тебя разыскать. Любой другой давно бы уже махнул на тебя рукой, но я так не сделал.
– Спасибо, Вик.
– Ты мне благодарна, Лил?
– Конечно же!
– В самом деле?
– Это правда!
– Тогда почему ты снова меня подводишь? Эта девчонка в «Лебеде»…
– Они не позволят мне ее забрать, Вик. Я пыталась. Я старалась, как могла, но их там было двое и…
Он ее не слушал:
– С ней можно было бы сколотить состояние, разъезжая по ярмаркам. «Мертвая девочка ожила». Публика будет валить толпами. Ты сможешь бросить работу у святоши, а твоя честная простецкая физиономия обеспечит нам очереди длиной в милю. Но вместо этого девчонка досталась Воганам, как я слыхал.
Лили кивнула. Он погрузился в размышления. «Быть может, на сегодня этим и закончится, – с надеждой подумала Лили. – Может, он отвлечется на свои мысли, как с ним бывает, когда набьет брюхо и успокоится насчет денег. Начнет строить всякие планы и забудет обо мне».
Но тут он снова подал голос:
– Мы должны держаться вместе, ты и я, понимаешь?
– Да, Вик.
– Это как прочная нить, которая нас связывает. Не важно, на какой срок мы расстаемся и как далеко друг от друга находимся, нить есть
