Так продолжалось недолго. Через несколько дней в его руки попала злосчастная записка. Один-единственный донос перечеркнул все.
Человек, которому он доверял, который растил его с детства, оберегая от бед, в избытке устилающих путь королевского бастарда, оказался предателем.
Долимар отказывался верить этому. Но знал: все, что было сказано в том доносе, было правдой. Канцлер стал именно той недостающей деталью в этой сложной мозаике. Стоило только Долимару прочитать шифрованный донос, и все встало на свои места. Конечно, он подозревал, что главными вдохновителями заговора окажутся высокородные дворяне, и знал уже три имени, которые могли подойти на эту роль, но все оказалось гораздо сложнее. Это было просто невозможным, но было именно так. Именно дядя, родной младший брат короля Мерга, всегда был добр и заботлив к нелюбимому бастарду. В детстве Оквус с неохотой рассказал ему о его матери, обычной служанке, попавшей под руку пьяному королю.
Зная жестокий нрав Мерга, беременная девушка набралась храбрости и упала на колени перед его братом, Оквусом, боясь за свою жизнь и жизнь еще не родившегося ребенка. Что-то в плачущей служанке с проступающим животом тронуло сердце канцлера, который в то давнее время был лордом, командующим армией. Он укрыл ее в своем замке, вдали от столицы, а когда родился мальчик, выдал его за своего бастарда. Роды были тяжелыми, даже личные лекари Оквуса не смогли спасти мать, пожертвовав ею с ее согласия, ради жизни сына. Люди, зная о суровом нраве Оквуса, боялись сплетничать об этом, а чуть позже история стерлась сама собой, и мальчонка рос в безопасности. Когда ему исполнилось десять, в гости к дяде приехал юный Виамар, наследник даворского престола. Мальчики быстро сдружились, но Оквус не спешил открывать им тайну. Лишь много позже, когда восстание, прозванное в народе войной Отца и Сына, закончилось смертью Мерга, а они втроем стояли в королевской усыпальнице над мертвым телом, канцлер признался.
— Похороните его в мавзолее Трэйдоров, хоть он и был ужасным правителем. Сделайте это вместе, ведь он был отцом вам обоим, — сказал тогда Оквус и оставил изумленных сводных братьев наедине с обезглавленным телом тирана.
Долимар мог бы вспомнить еще много случаев, когда дядя помогал ему и брату, нередко спасал от смертельной угрозы. Но тем больше ему не верилось в происходящее. Разум понимал, а сердце не принимало. Не мог он предать их, ну не мог! Это было абсурдно и лишено смысла, но только на первый взгляд. Словно та картина, которую он увидел случайно в детстве, в доме канцлера — если смотреть близко и прямо, то ты видел простой портрет красивой женщины. Но вся картина была усеяна мелкими штрихами и странными линиями, которые складывались в совершенно другую картину, если ты отходил на несколько шагов назад. Красивая женщина, полная сил и здоровья, менялась на сгорбленную старуху, страшную и отталкивающую. Так было и с Оквусом — стоило только представить его во главе заговора, поставить его на это место и чуть раскинуть мозгами, как многое становилось понятным и логичным.
И все же, надо было отдать канцлеру должное, действовал он тонко и едва заметно. Не попади этот дархумов донос в руки Долимара, он бы все еще оставался в неведении. Люди, занимающие важные, ключевые посты, давно были или подкуплены им, или заменены на преданных людей. Все они были чисты перед законом, и Долимару не за что было к ним подцепиться. На прямые разговоры те лишь вежливо пожимали плечами, правдиво изображая непонимание. Помимо этого, за последние две недели через Нижний Королевский Совет, где Оквус занимал пост председателя, и его слово было решающим, провели уйму законов, мелких и незначительных поправок, на первый взгляд. Но все вместе они постепенно передавали власть и полномочия в руки канцлера и его людей. Была лишь одна маленькая загвоздка в этом грандиозном плане — Виамар выжил. Отчасти Долимар не понимал этого, ведь Оквус не менее рьяно, чем он сам, сражался за жизнь короля, в то время как мог просто тайно и легко добить его в удобный момент.
Возможно, он надеялся, что Виамар не проснется из Тихого Сна? Тогда бы ему не пришлось обагрять руки кровью племянника. Хотя Долимар не верил, что это могло бы остановить так далеко зашедшего Оквуса. Убивший отца убьет и сына.
Но дядя сыграл более дальновидно и тонко — завтрашнее, точнее, уже сегодняшнее подписание королевского указа, по сути, делает его законным преемником Короны, лордом-регентом, которого с радостью признает большая часть двора, высших чиновников и глав гильдий, подготовленных заблаговременно.
Долимар выдвинул ящик стола, отработанным движением убирая хитрую ловушку, и достал пожелтевший лист бумаги. Он еще раз вгляделся в ровные строчки букв, переставленных в беспорядке, на первый взгляд, но не для знающего шифр. Автор уже был мертв, но его предсмертная записка попала в правильные руки.
Когда Долимару стало ясно, что рана короля отравлена, курсоры тут же получили четкий приказ — отыскать всех, кто был рядом с королем в тот день. Нашли всех, кроме лекаря в свите Виамара. Долимар удвоил силы курсоров, усилив их городской стражей, попутно подключив свои связи в преступном мире столицы, и это дало результат. Обезображенное тело несчастного с перерезанным горлом нашли в сточной канаве на окраине Трущоб, в Крысином городке. Долимару стоило огромных сил перетрясти Трущобы, взялись даже за Ночную гильдию, которую раньше курсоры всерьез никогда не трогали. Вскоре в руке курсоруса оказалась тоненькая, почти невидимая ниточка, за которую он аккуратно потянул. На другом конце этой ниточки оказался глава гильдии эффи, Зендор Блой собственной персоной. Маг-эффи, проводящий в обществе лорда Оквуса слишком много времени и преданно исполняющий его приказы. Это могло означать лишь одно — в деле замешан сам канцлер. Без его одобрения Зендор не посмел бы чихнуть лишний раз, не говоря о попытке покушения на жизнь короля. Зная же характер Оквуса, Долимар понимал, что одним косвенным вмешательством тут обойтись не могло. Такой властный человек мог лишь руководить всем заговором.
Долимар подошел к противоположному от стола углу комнаты, где на деревянной стойке хранились его старые, со времен службы в армии, доспехи. Та самая броня, в которой он встретил свою первую войну. Курсорус провел пальцем по многочисленным углублениям и трещинам на стали. Пощупал местами потрескавшуюся кожу. Как же было просто в то время, когда он еще мог влезть в эти доспехи, — враги впереди, друзья сзади. Он снял шлем и всмотрелся в темнеющие глазницы, словно пытаясь разглядеть там ответы на свои вопросы. Но
