Я должен отметить, что, помимо прочих привычек, мой проводник постоянно называет всех, кого встречает, «дорогой», «моя милая», «сладкая» или «моя любовь». Возможно, это обычное дело среди хирка, но мне манера так обращаться к незнакомцам представляется чрезвычайно странной.
В результате из доков Мермунда меня повели Мади и двое его сорванцов, и хотя дети помогали мне нести вещи, они весьма вольно с ними обращались, как только их отец отворачивался, что происходило довольно часто. Я до сих пор так и не нашел свои свечи.
Вместо того чтобы проводить меня в монастырь Святого Агара, где я планировал провести ночь и где меня ждал настоятель, Мади заявил, что отведет меня в собственный дом, обветшалое строение в районе, который называется Стьюз, чтоб познакомить со своей семьей. И это несмотря на ужасную болезнь, от которой страдала его жена – я ее так называю из соображений милосердия, хотя сомневаюсь, что они обменялись эйдонитскими клятвами.
Оказавшись внутри дома, я снова вспомнил о своем первом впечатлении, когда решил, что имею дело с обезьянами. Остальные дети в доме были старше, но одеты столь же отвратительно – да и их манеры оставляли желать лучшего. Старший – копия самого Мади, но с едва заметными усиками – спросил у меня, какие ужасные секреты мне удается узнать у богатых женщин на исповеди. Мади попросил у меня взаймы несколько медяков, чтобы купить немного мяса для супа, но после того, как я ему их дал, надолго исчез, оставив меня с шумными детьми. Их мать лежала под одеялами и стонала, то и дело повторяя, что умирает, но таким здоровым голосом, что я засомневался в ее правдивости.
А когда Мади вернулся домой, у меня сразу возникло впечатление, что он выпил несколько кружек пива. Да и в супе, которым меня потом накормили, даже не пахло мясом, однако хлеб был таким жестким, что я радовался отсутствию мяса, которое пришлось бы жевать, и мои зубы могли бы не справиться с этой трапезой.
Спать меня положили прямо на полу, одеяла кишели блохами, и я почти не спал. Посреди ночи меня разбудила маленькая рука, коснувшаяся моего лица, и, когда я в тревоге сел, то обнаружил мальчишку Плекто, который сказал, что появились грабители, которые пытаются проникнуть в дом. Тревожась за благополучие семьи, я встал и огляделся, но не обнаружил никаких следов вторжения, а вернувшись, увидел, что мальчишка снова роется в моих вещах. Когда я потребовал, чтобы он прекратил, он дерзко спросил у меня, что я там прячу и какие у меня могут быть тайны.
Мой добрый лорд Тиамак, я думаю, что Мади, проводник, которому вы так доверяете, этого не достоин, во всяком случае, если речь идет о его семье. Быть может, мне следует найти другого проводника? Боюсь, мы уже покинем Мермунд, когда мое письмо попадет к вам, однако я рассчитываю, что вы пришлете мне письмо в Кванитупул и дадите совет по данному вопросу.
Вопреки протестам Мади вторую ночь я провел в монастыре Святого Агара и обнаружил, что там мне гораздо удобнее. Более того, с тех пор я находился среди монахов, и это письмо написано в трапезной, где – к моему блаженству – совершенно нет насекомых. И что еще лучше, настоятель проявил доброту ко мне и позволил пользоваться библиотекой монастыря, и я нашел кое-что интересное.
Книга, о которой мы говорили перед тем, как я покинул Хейхолт, здесь, естественно, отсутствует, но я сумел обнаружить том Тертиссиса из Геммии, в котором она обсуждается. Вот что он о ней пишет: «Величайший грех Фортиса состоит не в том, что он описывает дьявольские методы Древних – так он называет норнов и их кузенов ситхи, – а в том, что он пишет о них так, словно они могут чему-то научить благочестивых людей. Ловушки дьявола и прежде сводили с ума многих. Говорят, что сам епископ Фортис лишился рассудка, и ходили слухи, что свои последние дни провел в заключении в собственном монастыре».
Вот что я вам скажу, лорд Тиамак, и вовсе не из-за того, что считаю вас недостаточно осторожным и не ведающим об опасностях, но меня пугает, что книга может сбить с пути истинного других. Рассказали ли вы о ней королю и королеве? Я знаю, что они будут рады любым сведениям о своем сыне, даже таким, но я был бы чрезвычайно опечален, если бы они узнали об этой ужасной книге из-за меня.
Кроме того, хотя я ходил к принцессе Иделе, чтобы по просьбе лорда Пасеваллеса посмотреть на книги Джона Джошуа, из-за многочисленных тревог и суматохи последних дней я так и не рассказал лорду Пасеваллесу о том, что обнаружил. И теперь предоставляю вам решение этой проблемы.
Пожалуйста, дайте мне совет, стоит ли мне пытаться искать нового проводника после прибытия в Кванитупул. Остаюсь верным вам слугой бога.
Этан Фратилис Эрсестрис».
* * *– Ну, – сказал Энгас.
Тиамак, который был сильно потрясен, поднял голову. Хотя он читал вслух, Тиамак совершенно забыл о том, что в комнате есть кто-то еще.
– О чем ты? Собираюсь ли я рассказать лорду Пасеваллесу о «Трактате»? Думаю, нет. Пожалуй, я буду о нем говорить только с теми, кому это знание необходимо.
– Например, с королем и королевой?
– Да. Со временем. Но прежде чем я огорчу и встревожу их новостями об умершем сыне, я бы хотел узнать побольше об этой книге и более внимательно осмотреть библиотеку покойного принца.
Энгас пошевелил руками. Большое деревянное кресло, которое его слуги собрали в свободной спальне с церемониями строителей, возводящих небольшой храм, занимало существенную часть комнаты, и хотя его можно было перевозить с места на место, для этого требовалось два человека – и три, если в нем находился Энгас. В результате возникали многочисленные осложнения, но Тиамак не возражал, потому что во всем Светлом Арде едва ли нашелся бы ученый, который знал о запрещенных и древних книгах больше, чем бывший виконт.
– В любом случае, – продолжал виконт, – все, что связано с книгой, не имеет отношения к вопросу, который я собирался тебе задать, мой дорогой друг. Я лишь хотел узнать, сознательно ли ты отдал брата Этана в руки воров хирка.
– Ах, вот ты
