– Я знаю, что ты скучаешь по ней, – сказала Мири. – Но она меня пугала. Рейчел всегда так смотрела на меня, словно знала, что я оставлю после себя мусор и ей придется убирать.
– Рейчел Дракониха, бросавшая строгие взгляды на неряшливую принцессу. – Саймон кивнул. – Да, она бы хотела, чтобы ее помнили именно такой.
– Так ты пойдешь со мной проведать Моргана?
Саймон покачал головой:
– Я его видел. Пожалуй, будет лучше, если я предоставлю его твоим заботам. Но ты ведь понимаешь, что потом мы поговорим о том, что он сделал?
Мириамель вздохнула:
– Да, конечно, и я согласна, он заслуживает наказания, но я не позволю тебе его запугивать.
– Он нуждается не в наказании, Мири. Все иначе. Морган должен начать вести себя как мужчина, а не как ребенок.
– Только не хмурься так. Ты сам становишься похож на ребенка. Нет, ты становишься похожим на Моргана.
И она вдруг поняла, что это правда – за исключением цвета волос и отсутствия веснушек у принца, в особенности когда она вспоминала Саймона в таком же возрасте. Стоит ли удивляться, что она не могла долго сердиться на внука, у которого не было веснушек.
Они расстались перед королевской часовней, король снова отправился на рассмотрение судебных дел вместе с графом Эолейром, но прежде сжал руку Мири, чтобы ее поддержать, маленькое послание, позволявшее им быть вместе даже во время заседания суда.
Стражники и слуги вынесли Моргана из часовни, пересекли двор и направились к более широкой лестнице, потому что Морган уже несколько раз жаловался на боль от тряски. Однако носильщикам было трудно подниматься спиной вперед с тяжелым принцем на руках.
Пасеваллес увидел, как в сопровождении нескольких эркингардов из гауптвахты вывели двух пленников в оковах. Заметив суматоху возле лестницы, пленники протолкались вперед, не обращая внимания на возмущение стражников, которые выполняли свой долг без особого энтузиазма. Лорд-канцлер почти сразу узнал арестованных.
– Эй, послушай! – обратился Пасеваллес к сержанту стражников. – Я вижу, это наши друзья сэр Астриан и сэр Ольверис.
– И вам привет, лорд Пасеваллес! – весело ответил сэр Астриан. – Да, нас арестовали за ужасное преступление – мы наслаждались выпивкой, а теперь нас ведут к лорду Закиелю, чтобы он прочитал нам нотацию.
– Но сначала мы хотим пожелать нашему принцу скорейшего выздоровления, – сказал Ольверис.
Его голос прозвучал так строго и серьезно, что ему даже можно было поверить.
– Вы слышали, друзья? Я упал с Башни Хьелдина! – сообщил Морган из глубин одеяла. – Ударил челюсть, сломал все ребра! Мне ужасно больно! – Однако он заметно задыхался, когда смеялся, словно действительно испытывал боль. – Передайте Порто, что теперь я буду таким же беспомощным и слабым.
Арестанты прокричали ему вслед несколько добрых пожеланий, и Моргана понесли дальше, вверх по лестнице.
– Ладно, вы двое, – сказал сержант. – Вы выказали уважение принцу. Почему бы нам не пойти дальше?
– Один момент, сержант, – сказал Пасеваллес.
– Да, лорд-канцлер? – стражник быстро осмотрел себя – нет ли на нем пятен или крошек еды или других нарушений формы.
– Я их заберу. У меня к ним дело.
– Но лорд Закиель хочет, чтобы их привели к нему.
– Я понимаю. Скажите Закиелю, что я верну пару этих преступников, чтобы он свершил над ними правосудие, когда я с ними закончу, но сначала мне нужно обсудить одно срочное дело.
Капитан стражников колебался, ему явно не хотелось отпускать арестантов, но он не мог не подчиниться прямому приказу лорда-канцлера, одного из самых могущественных людей королевства. Самосохранение победило стремление соблюдать правила.
– Хорошо, милорд. Если вы забираете их под свою ответственность, милорд.
– Именно. Вы можете так и сказать Закиелю. А если он хочет печать на моем приказе, пусть пришлет кого-нибудь в канцелярию, и мой секретарь Виберт ее поставит. Я позабочусь о том, чтобы арестантов вернули вашему командиру в таком же виде – немного пьяными и очень глупыми, – и он сможет сделать с ними все, что захочет. Например, повесить, если у него возникнет такое желание.
– О, я не думаю, что их повесят, милорд.
– Да, скорее всего, а жаль.
– Значит, вы намерены нас угостить? – осведомился Астриан. – Отведете на рынок и купите каждому по куску пирога с мясом?
– Вам очень повезет, если я не превращу вас в пироги с мясом, – сказал Пасеваллес, когда капитан передал ему арестованных. – А теперь марш в канцелярию. И поторопитесь.
– Разве вы не снимете с нас оковы? – спросил Астриан.
– Должно быть, ты шутишь, – ответил Пасеваллес. – Я жалею, что они недостаточно тяжелые.
* * *В канцелярии Пасеваллес приказал отцу Виберту и всем клеркам перейти в другие комнаты, чтобы остаться наедине с двумя солдатами. Он уже достаточно давно знал Астриана, еще со времен Наббана, да и Ольвериса лишь немногим меньше. Он видел их как в лучшие моменты, так и в худшие и никогда прежде не был так на них сердит.
– Клянусь святым Корнеллисом, что вы творите? – Пасеваллес с трудом заставил себя понизить голос, чтобы о его гневе не узнали все в помещении канцелярии. – Вам хорошо известно, что не следует оставлять Моргана одного, в особенности когда на него находят приступы безумия. Он мог бы погибнуть! Лишь милость бога уберегла его от смерти!
Астриан выглядел слегка смущенным, но не более того.
– Вы сказали нам, что он слишком много пьет, милорд, – спокойно ответил Астриан. – Мы попытались уговорить его пойти с нами на церемонию Закиеля, но когда он отказался… – Астриан пожал плечами. – Увы! Что мы могли сделать?
– Что вы могли сделать? Пойти с ним! Находиться рядом! А когда он сказал бы: «Я полезу на проклятую башню и упаду с нее», вы бы ответили: «Нет, вовсе нет, ваше высочество. Вы останетесь с нами». Вот что вам следовало делать. За что я вам плачу, олухи?
– Он упрям, – сказал Ольверис.
– Упрям? Конечно, он упрям. Он избалованный мальчишка, едва достигший возраста мужчины, а его друзья – вечно пьяные идиоты. Молодые люди его возраста нередко творят глупости. Ваша работа состоит в том, чтобы не давать ему их совершать.
– Мы пытались… – обиженно начал Астриан.
– Вот только не надо придумывать себе оправдания. – Пасеваллес принялся расхаживать взад и вперед около своего письменного стола, на котором лежали груды накопившейся работы, в то время как ему приходилось заниматься такой ерундой. – Неужели вы до сих пор не поняли, какое значение имеет этот мальчик? Он наследник королевства Престера Джона – всего Верховного Престола. После короля и королевы он самый главный человек в мире – важнее его святейшества Ликтора Матери Церкви! – Он окинул их яростным взглядом, словно провоцируя на возражения. Однако ни один из них не осмелился открыть рот. – Как вы думаете, что произойдет, если стражники Ликтора позволят старику взобраться на крышу церкви санцелланских эйдонитов ночью, а потом оттуда упасть? Вы думаете, они сохранят свое положение? Или же их притащат на площадь Галдина и четвертуют на глазах у ревущей толпы? Ну? Отвечайте!
– Он
