— Ну, так веди меня к нему, докладывай, — подтолкнул привратника Костюшко, и они вдвоём пошли по садовой дорожке к дому.
Юзеф Сосновский как всегда был занят. Сидя в кресле в рабочем кабинете, поседевший и немного от этого постаревший, он что-то диктовал своему писарю, попыхивая трубкой с длинным мундштуком.
— Ну наконец-то прибыл, голубчик! — Радостно встретил Сосновский долгожданного гостя, встал с кресла и раскрыл свои объятия. Обнимая Тадеуша и похлопывая своей большой ладонью его по спине, Сосновский приговаривал: — А возмужал, возмужал, чертяка! Наверно, молодые паненки слетаются к тебе, как пчёлы на мёд?
Но заметив смущение Тадеуша от этих слов, Сосновский с удивлением спросил:
— Что? Неужели тебя до сих пор ни одна не приголубила?
Костюшко корректно промолчал. Но литовский писарь не унимался:
— Ну, присаживайся, рассказывай о своих заграничных приключениях.
— Да что рассказывать, я обо всём подробно нам писал, пан Юзеф, — наконец-то заговорил Костюшко. — Пять лет даром не прошли: многому научился, много повидал. А теперь — вот приехал домой, надо же отслужить родине и королю за его милость.
Хозяин и гость присели за большим столом, на котором уже стоял графин с вином и закуска.
— Королю сейчас не до тебя: сам знаешь, какие у нас события происходили, пока ты там по зарубежным столицам прогуливался, — проворчал недовольно Сосновский. Он выпил вино, и слуга тут же наполнил пустой бокал по одному движению пальца хозяина. — Нашу армию по требованию российской императрицы сократили в несколько раз, а российские дипломаты суют нос во все дела Речи Посполитой.
— А что король? — спросил, дождавшись паузы, Костюшко.
— Король? — повторил вопрос, как бы недоумевая, Сосновский. — Ему сейчас не позавидуешь: с одной стороны Россия, с другой — Австрия с Пруссией. Всё никак не могут успокоиться, всем им Речь Посполитая представляется в виде дойной коровы. А ведь если корову не кормить, молоко в какой-то момент может пропасть. Заметил уже, наверно, до чего страну довели?
— Заметил, — грустно ответил Костюшко. — Но ведь надо что-то делать, надо что-то предпринимать.
— Ладно, что-то мы не о том говорим. Давай лучше подумаем, чем тебя занять, — заговорил вдруг на другую тему Сосновский. — Так сразу в армию ты не попадёшь: нет сейчас для тебя места. Сегодня наши офицеры либо служат в чужих странах, либо покупают офицерский патент за деньги. Ты готов заплатить в казну за патент?
Костюшко отрицательно замотал головой. Он знал примерно, сколько это стоит, и не надеялся на свой тощий кошелёк.
— То-то же, — за него ответил Сосновский. — А поэтому я предлагаю тебе временно пожить у меня. Ну а чтобы ты не скучал без дела, пока я попытаюсь найти тебе должность, предлагаю послужить мне.
— Всегда готов, — радостно вскочил с кресла Костюшко.
— Да сядь ты. Я предлагаю тебе, — продолжил хозяин дома, — послужить у меня гувернёром.
Костюшко от неожиданности от такого предложения сел обратно в кресло.
— Я же офицер, а не гувернёр. Я — шляхтич, — с обидой напомнил Сосновскому Костюшко.
— Да пойми ты, я хотел для своих дочерей нанять французского учителя, — начал уговаривать его Сосновский. — А зачем мне в доме всякие вольнодумства в виде Руссо и Вольтера? А ты свой, земляк, и языки знаешь иностранные не хуже иноземцев.
Тадеуш на минуту задумался. Сосновский выпил ещё бокал вина, закусил куском мяса и снова завёл свою речь.
— Соглашайся, Тадеуш, ведь это недолго. Я через пару месяцев обращусь к королю, напомню о тебе. Смотришь, и определят тебя в какой-нибудь полк.
Сосновский был уверен, что Костюшко не откажется от его предложения. Ведь он столько сделал для этого молодого человека. Вот и сейчас даёт приют в своём доме.
— Хорошо. Пусть будет по-вашему, послужу гувернёром, — согласился Тадеуш и тяжело вздохнул. — А если я панночкам не понравлюсь? — спросил он и улыбнулся.
— Этого, дорогой, я не боюсь, а опасаюсь, чтобы не получилось наоборот, — то ли серьёзно, то ли шутя ответил Сосновский и погрозил пальцем Костюшко. — Поэтому веди себя с ними строго, не позволяй им переходить грань дозволенного. Всё-таки ты старше их и мудрее, а они ещё дети по сравнению с тобой. Рано им о женихах думать.
— Когда вы собираетесь меня представить им? — уточнил начало своей новой «службы» Костюшко.
— Да сейчас и представлю. Янек, — позвал стоящего в стороне слугу, — пригласи паненок. Пусть придут в мой кабинет познакомиться с учителем.
Пока слуга ходил за паненками, Костюшко более подробно расспрашивал их отца о событиях последних лет, которые потрясали его родину и его отсутствие. Общая картина положения Речи Посполитой была ужасна: она попала в полную зависимость от России и от её союзников. Король же находился под контролем и влиянием российских политиков, которые диктовали ему волю своей государыни.
— Вот такие у нас дела, — с грустью завершил свой рассказ Юзеф Сосновский о бедах Речи Посполитой и причинах, приведших её к такому состоянию.
В это время двери в кабинет широко отворились, и слуга пропустил перед собой двух молодых и красивых паненок: Людовику и Екатерину. Они плавно и достойно вошли в кабинет и, увидев Тадеуша Костюшко, приостановились и поклонились ему в приветствии. Вскочив с места при их появлении, он также поклонился паненкам и по-офицерски щёлкнул каблуками.
— Ну, знакомьтесь, дочки. Это ваш учитель Тадеуш Бонавентура Костюшко, — представил Сосновский гостя. — Кстати, сын того достойного шляхтича Людвига Костюшко, с которым я дружил в молодости, — добавил он, многозначительно подняв указательный палец вверх.
Молодые люди несколько мгновений изучали друг друга, но это изучение было прервано хозяином дома:
— Это моя младшая дочь — Катерина, — представил он, подойдя к одной из дочерей и обняв за плечи. Тут же он переложил свою руку на плечо второй дочери. — А это моя старшенькая, Людовика. Так что прошу, пан Тадеуш (Сосновский повысил голос, стараясь показать свою строгость), отнестись к обучению этих двух милых особ со всей серьёзностью.
— Постараюсь оправдать ваше доверие, — с
