III
жизни каждого человека происходят события, которые по какой-то причине навсегда врезаются в его память. Он до самой смерти не забывает о них и вспоминает даже те мелочи, которые могут показаться совсем незначительными по сравнению с крутыми поворотами его судьбы. События же того летнего дня 1754 года в памяти маленького Тадеуша почему-то останутся не какими-то расплывчатыми воспоминаниями детства, а отпечатаются в его сознании с чётким ходом всего, что мальчик видел и слышал.
Прошло восемь лет после того, как младенец Тадеуш получил второе крещение. Жизнь в усадьбе Костюшко шла обычным чередом и мало чем отличалась от жизни шляхтичей, подобных Костюшко. В тот день во дворе слышался радостный голос старшего брата Иосифа, которого отец усадил на самую спокойную лошадь в хозяйстве и сегодня обучал его правильно держаться в седле. Людвиг гонял лошадь по кругу, держа в своих сильных руках длинный повод, и внимательно следил за сыном, подбадривая его голосом.
А Тадеуш в это время сидел в маленькой, но уютной комнате, читая библейские рассказы о том, как Господь сотворил Землю за шесть дней. Он никак не мог понять, как это можно сделать, и всячески пытался представить себе огромного человека, который, сидя у себя дома на Небесах, что-то делает своими тоже огромными руками, в результате чего появляется земной шар. Ведь его мать говорила, что Земля, на которой живут все люди, похожа на большой шар, а вот этого Тадеуш никак не мог понять. Почему же люди не скатываются по нему, и почему Земля всё-таки круглая — ведь сколько ни смотрел вдаль восьмилетний Тадеуш, он видел только плоские поля, засеянные пшеницей, и кое-где вдали были видны небольшие холмики, покрытые редким лесом.
Во дворе громко вскрикнул Иосиф. Лошадь дёрнулась в сторону, и мальчик чуть не свалился, теряя равновесие. Уцепившись за холку лошади, ему удалось удержаться в седле. Тадеуш услышал испуганный крик брата и выглянул в окно. Как же ему хотелось оказаться сейчас на месте Иосифа! Но отец не торопится обучать Тадеуша верховой езде, говорит, что ещё маловат. А ведь он давно читает и пишет лучше старшего брата, а математические примеры вообще Иосифу не поддаются для решения. А Тадеуш решает их быстро и правильно.
В комнату тихо вошла мать. Увидав, что Тадеуш уже не читает книгу, а внимательно смотрит во двор, она спокойно и как-то ласково спросила сына:
— Хочется погулять?
Тадеуш молча кивнул, ожидая её разрешения, и мать также кивнула, давая согласие на его прогулку.
— Иди погуляй, — добавила она. — А вечером мы продолжим урок, и ты расскажешь, что понял из того, что прочитал сегодня.
Тадеуш опять кивнул и уже через минуту стоял во дворе рядом с конюхом Яном. Внимательно наблюдая за всем, что происходило во дворе поместья, Ян одновременно степенно, не торопясь выполнял свою работу, которой всегда хватало в хозяйстве Людвига Костюшко. Вот и сейчас он сидел на небольшой лавке и клепал косу маленьким молоточком. Делая небольшой перерыв в монотонной работе, Ян сосредоточенно осматривал её, а потом опять начинал тихо постукивать по тонкому металлическому телу крестьянской трудяги.
Наконец, Людвиг остановил лошадь, подошёл к ней и помог Иосифу соскочить на землю. Посмотрев на Тадеуша и увидев в его глазах немую просьбу, Людвиг махнул рукой, подзывая к себе сына. Мальчик, ещё не веря своему счастью, робко подошёл к отцу. Сильные руки Людвига подхватили маленькое тельце, и через секунду Тадеуш уже держался за холку лошади.
«Как всё-таки высоко я сижу, и как далеко находится земля», — подумал мальчик, с гордостью осматриваясь вокруг. И вдруг его взгляд упал на толпу крестьян, которая приближалась к поместью.
Толпа была небольшая: человек шесть-семь. Это были крестьяне из деревни Сехновичи, уполномоченные от крестьянской общины, которые пришли в поместье к хозяину как просители. Крестьяне тщательно готовились к этому «походу». Они надели чистые длинные льняные рубахи с отложенными воротниками, которые их заботливые жёны украсили белой вышивкой. Широкие нарядные штаны в сборку, сшитые из разноцветных полосок, были заправлены в кожаные сапоги с мягкими голенищами. Головы «парламентёров» украшали чёрные фетровые шляпы с высокой головкой, а у некоторых были надеты мягкие круглые шапки, вытканные из белой овечьей шерсти.
Во главе этой процессии шёл неопределённого возраста бородатый мужик, староста общины. Он-то один и решился подойти к хозяину, предварительно сняв со своей лохматой, подстриженной «под горшок» головы шапку. Остальные также последовали его примеру и, смиренно опустив головы, ожидали, когда начнёт говорить их староста. А староста стоял, переминаясь с ноги на ногу, мял в руках свою шапку и не знал, с чего начать разговор с хозяином. Все слова, которые он готовился сказать по пути сюда, вылетели из головы. А ведь он должен был передать «пану Костюшко» всё, что было решено на сходе крестьянской общины. Не дождавшись объяснений от уполномоченных, первым начал разговор Людвиг:
— Ну и что это за делегация ко мне пришла? — обратился он к крестьянам, грозно сдвинув брови. — По какому поводу явились в мой двор без приглашения? А может, я приглашал, да что-то позабыл?
Интонация и слова, сказанные хозяином, не предвещали ничего хорошего для «делегатов». Некоторые уже были не рады, что согласились идти на эти переговоры. Но было уже поздно: они стояли во дворе, и хозяин ждал от них ответа на свой вопрос.
Внезапно старосту словно подменили: он перестал мять в жилистых руках шапку, расправил плечи и гордо поднял голову. Глубоко вздохнув и набрав в лёгкие больше воздуха, он коротко и громко сказал:
— Пане, не присылай больше в деревню за налогом. Сколько можно отдавать?! И так во многих семьях детям к зиме есть нечего будет.
Людвиг задумался. Он потёр свой заросший щетиной подбородок и посмотрел на «делегатов». Людвиг понимал, что крестьянам сложно выживать, когда год выдался неурожайным. Ну а кому сейчас легко?.. В то же время не ожидал, что крестьяне, к которым он относился с такой лояльностью, осмелятся прийти к нему домой с какими-то ещё требованиями. Он подошёл вплотную к старосте, скрестил на груди руки и громко, чтобы все слышали, сказал:
— Не мне отдаёте, а государству, которое вас, холопов, защищает от прусских
