Крестьяне молчали. Они почесали свои затылки и, задумавшись, смотрели друг на друга.
— Идите, идите с миром, — увещевал их Людвиг. — Ступайте к своим бабам, а то ведь я найду, куда вас направить. Прусским генералам солдаты тоже нужны, — с угрозой предупредил он, и крестьяне испуганно начали пятиться со двора. Надев головные уборы, они быстро ретировались, на ходу обсуждая, что лучше: голодать или быть проданным в какую-нибудь армию в рекруты.
Людвиг, ещё сердито пыхтя, подошёл к лошади, на которой сидел его младший сын.
Ничего не говоря, он легко вскочил на коня сзади мальчика, и лошадь тихой рысью выбежала со двора. Тадеуш со всей силы ухватился своими маленькими ручонками за холку жеребца. Он затаил дыхание от восторга новых ощущений и одновременно от чувства опасности свалиться с лошади. Отец поддерживал его правой рукой, и постепенно ощущение страха у мальчика ушло, а лошадь, проскакав через толпу общинных делегатов, вскоре довезла обоих седаков до кузницы.
Кузнец, крепкий плечистый мужчина с чёрными, как у цыган, волосами не был собственностью Костюшко. Будучи свободным человеком, он пришёл в Сехновичи откуда-то с южных окраин Польши и прижился в этих местах. Кузнецом он был отменным, а работу свою делал монотонно и добротно, чтобы не было стыдно перед заказчиками. Перед Людвигом он не заискивал, спину не гнул, по всегда здоровался первым с уважением и при этом с какой-то независимостью. В его поведении не было той рабской покорности, характерной для крепостных крестьян.
— Здравствуй, Фома, — поздоровался с кузнецом Людвиг. — Посмотри лошадь, а то что-то она хромает на левую ногу. Может, подкову надо поменять? — попросил он.
Людвиг спрыгнул на землю, приподнял Тадеуша и поставил его перед собой.
Кузнец кивнул в ответ и, осмотрев две ноги коня, отрицательно помотал головой:
— Нет, пан Людвиг, с подковами всё в порядке. А вот на левой ноге небольшая опухлость в суставе, — сделал заключение Фома. — Видимо, где-то ударилась лошадка. Но не сильно, — успокоил кузнец, — скоро пройдёт, если не нагружать скотину.
Посмотрев на Тадеуша, кузнец вернулся в кузницу и через короткое время вышел оттуда с небольшой саблей без рукоятки. Нижняя часть лезвия сабли была обмотана тряпкой. Так и подал её кузнец мальчику.
— Держи, панич, для тебя ковал. Пан Людвиг просил сделать тебе такой подарок как будущему генералу Речи Посполитой, — сказал торжественно и серьёзно кузнец, посмотрев на Людвига, и тот одобрительно закивал: мол, всё правильно.
Тадеуш крепко ухватился за саблю, а вернее за место, где в будущем должна была быть её рукоятка, и высоко поднял её над головой.
— Я могу её забрать прямо сейчас? — спросил он отца, повернувшись к нему, блестя счастливыми детскими глазами. Он уже представлял себе, как будет завидовать ему Иосиф. Ведь у него нет такой сабли!
— Пока оставь её здесь. Сначала ты пойдёшь в школу, и если будешь хорошо учиться, она станет твоей навсегда, — ответил Людвиг сыну и забрал у него саблю, а потом добавил: — Этот подарок надо ещё заслужить.
Людвиг передал саблю кузнецу, подхватил расстроенного мальчика и, посадив его в седло, сам вскочил на лошадь. Махнув на прощание кузнецу рукой, Людвиг дёрнул поводья, и лошадь неторопливо последовала в сторону дома.
Школа в городке Любешово Пинского уезда была одним из местных центров образования, где дети шляхтичей, проживающих не так далеко от её месторасположения, могли получить достойное по тем временам образование. Обычно организацией подобного рода школ занимались священнослужители наиболее распространённой в данном регионе религиозной конфессии. На территории Речи Посполитой наибольшее количество населения (так уж сложилось исторически) придерживалось католического вероисповедания. Многие католические священники уделяли внимание не только проповедям и своим прямым обязанностям, связанным с их саном в церковной иерархии. Они старались сделать всё возможное, чтобы выявить способную молодёжь и дать ей достойное образование. Получив разносторонние знания, наиболее талантливая её часть могла бы служить своей стране и обществу и приносить определённую пользу. Тем более, король всегда приветствовал такие действия католической церкви и производил пожертвования на открытие и содержание подобных учебных заведений. Магнаты Речи Посполитой, стараясь подражать королю, также часто принимали участие в финансировании таких благотворительных мероприятий.
Любешовский центр образования принадлежал монашескому ордену пиаров, благочестивые отцы которого принимали на себя помимо обетов чистоты и послушания ещё и обет бесплатного обучения детей. Местная шляхта отправляла туда своих отпрысков набраться ума-разума, научиться азам грамматики, латыни и математики. Ну а если проявлялись у кого-то способности к иностранным языкам, то священнослужители, которые были в данном учебном заведении учителями, всегда были готовы заниматься с такими детьми дополнительно. Конечно, в школе преподавали и обыкновенные учителя-иностранцы, но такое случалось не часто: содержание учителя обходилось ордену дорого, а одних пожертвований от шляхты на такое богоугодное дело явно не хватало.
Иностранных учителей для домашнего обучения своих детей приглашали в основном в богатые поместья, владельцы которых могли хорошо заплатить какому-нибудь французу, чтобы он научил их детей галантным манерам и произносить несколько фраз на его родном языке.
Ранним утром конюх Ян запряг в повозку коня для дальней поездки и уже ожидал, когда выйдет хозяин. Тэкля ещё с вечера приготовила Иосифу и Тадеушу всё необходимое, что могло бы им понадобиться в школе: тёплое бельё, запасные рубашки, по две запасные пары обуви: приближалась осень, а за ней придёт холодная зима. Так что всё в своё время пригодится.
Людвиг прикинул, сколько он может пожертвовать денег для любешовской школы: это пожертвование как бы являлось и оплатой за обучение его сыновей. Да, сумма получалась небольшая, но больше выделить из скудного бюджета семьи Людвиг не мог — закладная до сих пор не была погашена, а деньги вскоре уже надо возвращать, а их-то всё время и не хватает.
Иосиф с Тадеушем тоже уже сидели в своей небольшой комнате в ожидании, когда их позовёт отец. Они скромно позавтракали (с утра есть никогда не хочется), а все узелки с их вещами лежали в ожидании молодых хозяев здесь же в комнате.
— Ну, с Богом! — сказал Людвиг и поцеловал жену. — Выводи детей, пора в дорогу.
На глазах Тэкли навернулись слёзы. Как
