Рейсвальд взбил подушку на широченной кровати, откинул одеяло и с удивлением уставился на шоколадного цвета морскую свинку, мирно посапывающую на белоснежных простынях. Почуяв ветерок, свинка вспрыгнула на четыре лапы, помотала головой и была бесстрашно подхвачена под брюшко.
— Наглец, — прошептала я в мягкое вислое ухо.
Бывший граф Вейнер предпочитал ночевать исключительно в моей постели. Препятствия в виде замка на двери его не останавливали. Неведомыми путями усатая морда по ночам приваливалась под бочок и потешно сопела.
— В вашем замке развелось немалое количество живности, — заметил Рейсвальд.
— Нет, — отрезала я. — Эти не размножаются. Они заколдованные.
Король, видимо, опешил от подобной новости. Он подошел ко мне, отобрал покусывающего и лижущего мне пальцы Вейнера и потрясенно уставился в глаза-бусинки морской свинки.
— Они — люди?
— Нет, пока не выполнят условие.
Увидев удивление в глазах короля, я пояснила:
— У каждого заклинания, направленного на живое существо, есть свои ключи к обратимости. Сложность снятия прямо пропорциональна затратам магии. Мелкие чары снять легко, для крупных следует крепко потрудиться.
Поглаживая упитанного зверька, Рейсвальд растерянно спросил:
— А как за магию расплачиваетесь вы?
— Ведьмы? — переспросила я и, увидев кивок, ответила: — Никак. Наше дело — проводить магию через себя, направлять. Отдает тот, на ком она оседает. Или готовый взять расплату, как в вашем случае. Условие даже я снять полностью не смогу, хотя в моем праве решить, достаточно ли взяли за долг.
Графа Вейнера вернули мне, я потерлась щекой о мягкую шерстку и улыбнулась. Моя улыбка, еще одна медяшка в счет провинности бывшего хозяина замка, сокращала срок заклинания. Быть милым беззащитным зверьком и приносить радость — вот все, что он должен делать, чтобы покрыть прошлые грехи.
Рейсвальд устроился на своей части кровати, внимательно проследив за тем, как ложусь я, и оставляя между нами пространство, на котором с удобством могло бы разместиться три человека.
— Спокойной ночи, мудрейшая.
— Спи, Рейс, больше просьб на сегодня не будет.
Свет трех лун веером расходился на белом мраморном полу. Король, судя по мерному дыханию, быстро заснул, а вот я долго рассматривала его длинные ресницы, полные губы, приоткрытые во сне словно перед поцелуем, прямой нос, непослушную копну смоляных волос. Сильное тренированное тело расслабленно раскинулось под белыми простынями. Одеяло сползло с мощного плеча, открывая шею с бьющейся жилкой, широкую грудь, кружок плоского соска.
Я вспоминала массаж, его руки на моей коже. Ни от кого другого не становилось так жарко, а мужчин было немало. Лишь на Рейсвальда нечто внутри откликалось с рвением огня, охватывающего сухие щепки. И я не знала, считать подобную любовь благословением или проклятием.
Ночная тишина в снежно-белой комнате завораживала. Чужак-мужчина спокойно спал, ко мне же покой все не шел. Я встала, подошла к занавескам из тонкого кружева, посмотрела на звездное небо без единого пятна темных облаков.
Внезапно захотелось обернуться птицей и полететь к Рейсу во дворец, как я делала до сих пор почти каждый вечер. И то, что он видел сны позади меня, не отменяло ноющей потребности проверить, что и как у него там происходит.
В конце концов, решила послушать интуицию, открыла окно и выпорхнула в ночь серой соловушкой.
ГЛАВА 9
Не летайте ночами подглядывать за соперницами
Полет смывал сомнения, дарил ощущение пьянящей легкости. Ночь была на диво прозрачна и тиха, чудесная осенняя свежесть разливалась в воздухе запахом прелой листвы, сена и влажности. С высоты было видно замок на холме, окружающие его черные квадратики полей. Лес еще не потерял листвы, он славился густой непролазной чащей, отделяющей замок от северного Айнура и южного Сарнира.
По тонкой дороге уныло трусил одинокий всадник. Я скользнула вниз, сделала вираж — удостовериться, что с ним все в порядке. Услышала:
— Все-таки не забыла обо мне, темнейшая. Лети, госпожа, будь счастлива.
Уселась на протянутую руку. Надела клювом на палец тяжелый перстень с полым камнем, где свернулась в клубок одна из сегодняшних, весьма действенных прядей. Не плата, а подарок за службу. Будет хранить Гийома от дурных намерений. Пусть за последний год ему добавилось и силы, и здоровья, я хотела сделать все возможное, чтобы его защитить. И чувствовала необъяснимую вину.
Потом опять вверх, высоко-высоко и стремительно до самой столицы, раскинувшейся между холмами. Туда, где светлым пятном посреди обширного города выделяется белокаменная крепость с золотыми крышами.
Рабочие кварталы Бретеля спали, в домах аристократов звучала музыка. Интересно, они уже узнали о том, что я отобрала их короля? Гудит ли дворец, как растревоженный улей, или в нем еще царит затишье перед бурей?
Привычно направилась к до боли знакомому стройному вековому дубу, ветви которого так удобно находились напротив заветной спальни. Комната пустовала, как и ожидалось. Король спал за сотни километров отсюда, и не имело никакого смысла тратить время на бессмысленное путешествие.
И все же я повторила заученный маршрут. После спальни Рейсвальда я всегда заглядывала к Катрин — фрейлине старшей сестры короля, дочери герцога Савьёля, первой красавице двора и невесте короля. Достойная партия, если не учитывать международных интересов. Неплохо бы породниться с Эмиратами, тем самым взяв Сарнир в географические тиски, хотя укрепление внутренних связей тоже не худшее решение. Говорили, что выбор короля всем хорош, да вдобавок благословлен Пресвятым Отцом и Матерью-волшебницей, ибо божества тоже сочетались по любви.
Катрин, видимо, успела добраться до дворца из захудалой деревеньки, куда я отправила ее утром. Выглядела она еще лучше, чем до ранения: румянец на щеках, зеленые глаза горят огнем, кудри смирной копной спускаются до талии. Катрин красила губы и улыбалась своему отражению в зеркале. На ней было парадное зеленое бархатное платье с золотой тесьмой — лучшие цвета для рыжих, выгодно оттеняющие достоинства, а в случае Катрин, наделяющие и вовсе неземной красотой.
