Та самая ошибка лежала рядом, раскинувшись на кровати с умиротворенным выражением лица. Глядя на это лицо, я непроизвольно вскрикнула и прикусила костяшки.
Никогда не видела учителя без личины.
Светлые кудри, рассылавшиеся по подушке. Аристократические черты лица потомственного правителя: ровный нос, волевой подбородок, чуть полная нижняя губа. Илстин был точной копией Рейса, я даже на мгновение поверила, что каким-то чудом король и учитель — одно лицо. Но нет, если присмотреться, разница видна — учитель чуть шире в плечах, другой масти, без поросли на груди…
Братья, они же родные братья! Аривельда была влюблена в отца Рейса, короля Биртвайльда. Она сама сказала, а я не догадалась сопоставить факты.
На тумбочке подле кровати переливался и сверкал перстень, весь выточенный из бриллианта, так и искрившийся магией. Одного взгляда хватило, чтобы опознать новосотворенный артефакт.
Илстин выполнил обещание. Забрал всплеск магии, предназначенный мне, спас от выгорания ценой собственных сил.
Меня мучила благодарность, не принося облегчения, а лишь разжигая злость. Я чувствовала себя преданной, а не спасенной. Доверие к человеку, ставшему моим наставником, опорой, другом, было разрушено.
Я не хотела его любви. Или хотела?
Опять стук и слабый писк, мешающий погрузиться в пучину жалости к самой себе.
Вскочила с кровати, накинула халат на голое тело и бросилась в темноту ночи на балкон.
На мраморных плитах шебуршился окровавленный комок перьев. Узнав собственную магию, я вскрикнула:
— Рейс!
Поймала воробья в дрожащие ладони. Клюв сломан, крылья не складываются, и лишь в хвосте торчит нетронутое радужное перо. С превеликой осторожностью я опустилась на колени и выдернула артефакт, стараясь не причинить боли. Птица разрослась длинной тенью, на подрагивающих руках оказался бездыханный король. Я приложила ухо к груди, услышала быстрый стук сердца.
Внутри ледяным озером позора разлилось понимание того, что Рейсвальд видел меня с учителем. В памяти пронесся обрывок вечера, вспомнила, как потянула на себя Илстина, как прижималась к горячей груди.
Зачем? Мать-волшебница, как же стыдно и горько. Будто изменила любимому, хотя нас ничто не связывает. Рейс все еще помолвлен с Катрин, на рассвете нас ждет расставание.
Слезы закапали из глаз на изорванный камзол. Король пах кровью и потом, я судорожно обнимала его, не желая отпускать.
Погладила кудрявую темную голову, провела по сломанному носу, заживляя кости, убрала кровавую дорожку над губой. Рейсвальд задышал ровнее, открыл глаза, судорожно вцепился в меня.
— Ева… Прости меня, Ева.
— Рейс, — ласково сказала я, всхлипнув, — что же ты наделал? Зачем?
— Отмени приказ, Ева, — внезапно твердо сказал он. — Мне следует поговорить с твоим наставником.
— Все, что пожелаешь, Рейс, только прошу, будь осторожней. Мне плохо от одной мысли, что могло произойти, не скажи я Милахе не трогать тебя ни в коем случае. Ты хоть понимаешь, как опасны фриксы?
— А ты понимаешь, Ева, что натворил великий волшебник? Он забрал мою память, любимая, взамен на артефакт согласия. Я не вернулся за тобой, не искал встречи, обручился с другой, потому что Илстин вырвал встречу с тобой из моего сознания.
— Нет… — Я покачала головой, пытаясь осознать сказанное. — Что это значит, что ты говоришь?
— Я люблю тебя Ева, только тебя, и всегда любил. Но с тех пор, как нанес визит великому волшебнику, — не помнил.
— Погоди, Рейс, я ничего не понимаю, — жалобно попросила я, уперлась ладонями в его грудь. — Откуда ты узнал о заклятии? Зачем это понадобилось учителю?
— Ты напоила меня зельем, снимающим чары. Память вернулась, Ева, показав неприглядную правду. Я полностью принимаю вину и не молю о пощаде. — Рейс опустил голову, взял мои ладони. — Я клятвопреступник. Обещал быть верным, любить вечно, хранить тебя — и не исполнил ни одно из обещаний.
Я зажала рот ладонями, не в силах осознать сказанное королем. Рейсвальд не разлюбил встреченную в лесу попаданку, бросив в придорожной таверне. Он был околдован. И я поняла бы это, если бы удосужилась поговорить с ним лицом к лицу в любой момент за последние семь лет. Почему я не осознала этого раньше? Зачем лелеяла обиду и глупую гордость? Мне легче было поверить в то, что я недостойна любви, чем за нее побороться.
Семь лет пустоты, горечи, тоски…
Не могу осознать, что учитель сотворил со мной подобное.
«Люблю, Эви, если бы ты знала, как сильно тебя люблю».
Я передернула плечами. Любовь Илстина оказалась жестокой. Неужели он хотел устранить соперника?
— Зачем он разлучил нас? — вытирая слезы со щек, спросила Рейса.
— А вы скоры на расправу, — раздался из темноты спальни холодный голос. — Пока я спал, меня обвинили, судили и вынесли приговор, не дав возможности защищаться.
Илстин выступил под свет полной луны, заливающей балкон. Мать-волшебница, вылитый Рейс, только белокурый, чуть выше и двигается резче. Внешность учителя застала врасплох короля. Рейсвальд вскочил, его рука зашарила на боку в поисках отсутствующего кинжала.
Учитель специально встал лицом к свету, давая нам обоим возможность изучить невероятно похожие на королевские черты лица. Он был без рубахи, только в свободных штанах, лунные лучи обрисовывали сильное тело. Я отвернулась, смутившись отметин, оставленных мной на белой коже учителя. Он был красив, впрочем, это я всегда знала. Красив и жесток, но неужели настолько, чтобы подлостью разлучить с любимым?
— Рейсвальд, — учитель повернулся к королю, прижимая кулак к груди, — теперь, когда спали чары, признайся, ты помнишь меня?
— Помню. — Король выглядел растерянным. — Ты приходил ко мне во снах.
Двое невероятно похожих мужчин, беловолосый и черноволосый разглядывали друг друга, стоя на расстоянии вытянутой руки.
— Ты брат мне, Рейсвальд. По матери и по отцу, родной брат. Я никогда бы не причинил тебе вреда. Наоборот, Рейсвальд, с самого рождения моим долгом было оберегать драгоценную королевскую особу от опасностей, к которым ты неустанно стремился. Стоять невидимой тенью за твоей спиной, нарушая кодекс чести волшебников. Нам нельзя вмешиваться в политику, но ради тебя мать преступала через запреты, а за ней и
