У меня имелся некоторый опыт купания в океане, я помнил, что надо избегать обратной тяги, не бодаться с волнами, а подныривать плечом и стараться держаться подальше от берега, чтобы не размотало о песок. А вообще-то я неплохо плаваю, особенно в соленом. Так что к воде я подошел уверенно. Потянулся, дождался, пока волна соберется повыше, и воткнулся в пену.
Вода оказалась горячей.
Не теплой, а по-настоящему горячей. Меня ошпарило, я потерял дыхание, захлебнулся и оказался под водой, рванул в море и воткнулся во вторую волну. Вторая оказалась сильнее первой и хлопнула в лоб. На секунду вокруг все вскипело, вода, песок, свет, воздух, я ослеп, оглох и оказался на мели. Глубина по колено, но даже под колено волна подбивала неслабо, стоять было непросто. Я выплюнул песок, потер колено и вернулся в море.
Получилось с третьего раза и со зверским усилием. Через минуту мощной работы руками-ногами выбрался за линию прибоя. Здесь волны качали, не опрокидывая, можно было бы отдохнуть, но не получилось – обнаружилось заметное течение, тянувшее наискосок к земле. Я побарахтался немного, понял, что бесполезно, и повернул.
Выбрался на берег. То есть меня выкинуло, изрядно приложив о дно. Я устал. Реально устал, то ли от волн, то ли от горячей воды, то ли акклиматизация подбиралась и подобралась, меня немного пошатывало.
– Слабак! – крикнула мама. – Сыночко, ты как твой отец – с водой не дружишь!
– Давно не тренировался, – ответил я. – А потом вода горячая, в такой воде тяжело…
Анна выбралась из-под зонта, прошла мимо. Плавала она лучше, ну, не то чтобы лучше, а ловчее. Волны ей не мешали, наоборот, словно бы подталкивали вперед, не успел заметить, как Анна оставила позади полосу прибоя и теперь быстро удалялась в море.
– Учись, сухопутное, – усмехнулась мама.
– Тут тренировка нужна, – ответил я. – Вода непривычная, ветер…
Показались японцы. Молодые, в гидрокостюмах, с сёрфами на головах.
Японцы тоже были настроены решительно, перекинувшись парой слов, они кинулись в воду. Оказалось, что, как и я, японские сёрферы ничего в местной специфике не понимают, мгновение спустя их выкинуло на берег, предварительно хорошенько стукнув друг о друга. Японцы, охая, поднялись. Прав отец, японцев много.
Анна уплыла довольно далеко, метров, наверное, на двести от берега.
– Вот как надо, сыночко! – ехидно сказала мама. – Эх ты, черепаха…
Японцы отчего-то приняли это на свой счет и снова поперлись в воду.
– Ты сама попробуй, – посоветовал я. – Это не так и легко…
– Нет уж, – мама покачала головой. – Меня в эту мясорубку не заманишь. Кувыркайтесь сами.
Ну да. Я вернулся к воде и в этот раз избрал другую тактику. Далеко забираться не стал, поплыл с метровой глубины.
Впереди размотало японца. Я увернулся от несущейся доски, ушел поглубже. Японца перекинуло надо мной, как куклу.
Я всплыл, сделал несколько гребков, снова ушел под волну.
Начало получаться, через пять волн я одолел прибой и полетел догонять Анну. Впрочем, догонять не пришлось, Анна возвращалась. Встретились метрах в ста от берега.
– Хорошо, – сказал я.
– Вода теплая, – сказала Анна.
Я хотел сказать, что вода горячая, но меня опять захлестнуло волной. В этот раз я хлебнул хорошо, наверное, пол-литра соли, закашлялся. Анна хихикнула. Вода неприятно заполнила желудок, затошнило, я задержал дыхание. С трудом удержался. Ну, чтобы не стошнило. Облеваться в море перед графиней… Перебор даже для меня. Хотя Великановой понравилось бы, могу поспорить. Но сдержался.
Анна гребла к берегу, я плелся за ней. Волны стали повыше, по песку шагал пляжный человек, он свистел в свисток и размахивал красным флагом, предупреждая о ветре.
Конечно же, Анна добралась первой. Вода подхватила ее и, как показалось, поставила на ноги, Анна легко выступила на пляж и закуталась в полотенце.
– Выбирайтесь! – помахала рукой мама. – Ветер поднимается!
Со мной волны так не любезничали, со мной море церемониться не стало, схватило за шкирку, швырнуло на берег. Ободрал колени и лоб. Левое колено почти до мяса. Щипало.
Рядом снова выбросило японца. Второй японец давно сдался, воткнул сёрф в песок и теперь валялся в тени. Кстати, да, солнце. Я оказался на суше и немедленно ощутил его на плечах, так что пришлось поторопиться под зонт.
Анна и мама вытянулись в раскладных креслах и пили воду. Я открыл свою бутылку. Минуту пили. Ветер действительно усилился. Мыслей никаких.
– Там подводная лодка! – вдруг объявила мама. – Вон там, смотрите!
Мама указала пальцем в море. Я посмотрел, прищурился, из-под ладони посмотрел, но ничего не увидел. Ровная вода. Птички.
– Да нет там ничего, – сказал я.
– У Кубы нет подводных лодок, – сказала Анна. – У нас корабли… катера.
– Но я же вижу! – настаивала мама. – Вон!
Японец посмотрел в сторону подводной лодки. Целую минуту мы все смотрели в море, но так ничего и не высмотрели.
– Значит, она уплыла, – сказала мама. – Это же лодка.
Японец сел и стал разглядывать ушибленный палец на ноге. Подул на него, плюнул, потер и направился в воду, японцы – настойчивый народ.
– Может, во что-нибудь поиграем? – предложила мама.
Японец потерпел очередное фиаско, над водой взбрыкнули пятки, сёрфингиста отбросило к берегу и прокувыркало по песку, надо уметь.
– Я не знаю, – сказала Анна. – Есть игра… в города…
Японец с трудом поднялся и захромал к своему товарищу. Сдался. Японцы уже не те.
– Нет-нет, – перебила мама, – это не интересно. Я знаю чудесную литературную игру…
Я вздрогнул.
– Это чрезвычайно занятная и познавательная игра, – заверила мама. – Мы придумали ее еще в студенческую пору, называется «Смерть Ивана Ильича»…
Мама знает как минимум двадцать литературных игр. Сыграешь несколько и увидишь, как всплывает подводная лодка.
– Анне будет непонятно, – я попытался маму остановить.
– Почему же? Тут ничего сложного нет. Анна наверняка прекрасно разбирается в мировой литературе, ей будет интересно.
«Иван Ильич» – худшая из двадцати маминых игр. Ведущий называет болезнь, а игрок должен вспомнить литературного персонажа, нормальные люди в такое не играют. Вот так примерно: подагра – это Ноздрев, под мышкой шарманка, под другой зять Мижуев, и пестрая борзая сука из кармана халата выглядает, то есть не сама сука, а два ее бойких пащенка. А то и сам Портос, в смысле страдает большим пальцем ног.
– Ну, так я начинаю, – объявила мама. – Итак, кто первый вспомнит…
– Давайте лучше в приколоченного зайца, – перебил я.
Мама поперхнулась.
– Что? – спросила она потерянно.
– В приколоченного зайца сыграем.
На лице у мамы обозначилось отвращение.
– Как? – спросила Анна. – Прибитый заяц?
– Ты рассказываешь самую страшную историю из своей жизни, потом я рассказываю. Потом решаем, чья страшнее. Мы с отцом всегда раньше играли.
– Твой отец всегда обожал играть в «Ивана Ильича», – поправила мама. – И
