– Задаю их тебе первой. Я считала тебя подругой. Но ты легла под мужчину, зная, что он был со мной. В нашем мире такое называют предательством. А теперь оказывается, ты сама подлила мне что-то, чтобы подложить меня под него. Я хочу знать зачем. Кто ты такая? Чего добиваешься?
– Ирина… Теперь я уже не могу ничего открыть тебе. Я связана клятвой. Тебе придется задавать вопросы не мне. Но клянусь: я не собиралась причинять тебе вреда. Мне тебя жаль. Я хотела бы, чтобы ты никогда не попадала в наш мир. Но у кельми нет права голоса. Никогда и ни в чем.
Гнев вспыхнул во мне ярким пламенем. Катилась бы она со своей жалостью в огород! Лицемерная, насквозь фальшивая лгунья. Рой оскорблений вертелся на языке, но я сдержала себя, не желая превращаться в бескультурную базарную торговку. Я почти скатилась до этого, когда она явилась ко мне в ту ночь, в одежде, разорванной Ральдарином. Тогда я была слишком потрясена. Сейчас просто зла.
Я не сказала ей ни слова. Дернула за шнурок, вызывая прислугу. Горничная вошла, и я велела ей позвать ко мне Росио. А еще сообщить князю, что его гостья просит аудиенции. Сама стояла у двери, уперев руки в боки и не выпуская Элайсси.
Кельми и не пыталась сбежать. Тихо прошла в глубину комнаты, села в кресло.
Князь явился через полчаса. Вместе со своим адъютантом.
– Ирина, – приветственно поклонился он. Да, в любезности ему не откажешь. – Мне передали, вы желаете поговорить. Прошу прощения, что не уделял вам достаточно времени. Надеюсь, Росио не давал вам скучать. Я приказал ему быть в вашем распоряжении.
– Странный приказ. В нашем мире адъютанты занимаются военными делами, а не развлекают девушек. Может, вы воюете со мной, ваше высочество, а я об этом не подозреваю?
Князь Алтео перевел пристальный взгляд с меня на Элайсси. Задал вопрос на человеческом языке, который я не смогла понять. Кельми ответила. Я резко перебила:
– В нашем мире невежливо говорить на чужом языке в присутствии того, кто этот язык не понимает. В вашем мире все иначе?
– Простите, Ирина. Я лишь спросил Элайсси, что между вами произошло.
– Почему бы не спросить об этом меня? Это я пригласила вас для разговора, стоило бы говорить в первую очередь со мной.
Я дерзила, зная, что он не причинит мне вреда. Князь вел какую-то игру. Похитил меня у Ральдарина. А перед этим заставил с ним переспать. Я не сомневалась, что за спиной Элайсси стоял он. Она действовала с его подачи, и правду можно было узнать только от него.
Князь вновь поклонился, сдержанно и деликатно.
– Не сердитесь, Ирина. Поверьте, я не хотел вас оскорбить. Вы моя гостья.
– Пленница, вы хотите сказать. Гостей не держат взаперти. Даже Ральдарин не закрывал меня в четырех стенах, разрешал свободно гулять по замку.
– Вы не подвергались такой опасности в Азрайлене, как сейчас. Я несу ответственность не только за вашу жизнь, Ирина.
Я скривилась. Ох уж эта демагогия власть имущих, якобы они несут ответственность за всех вокруг… Но князь вдруг прибавил, показывая, как сильно я ошибаюсь:
– И вы теперь тоже отвечаете не только за себя. Мы все должны оберегать дитя, которое вы носите, будущего спасителя Коэлина.
Поначалу до меня просто не дошел смысл сказанного. Оберегать дитя. Будущего спасителя Коэлина. Разум отказывался признавать тот факт, который мне только что сообщили. Это о моем ребенке идет речь. Это я его ношу. Я беременна.
– Этого не может быть.
– Магическое видение не ошибается, Ирина. А я обладаю им. Вы зачали дитя Владыки Драконов. И ему предстоит стать новым правителем Азрайлена. Таково ваше предназначение в Коэлине.
– Но как… почему…
Связная речь отказала мне. Я отказывалась верить, убеждала себя, что князь ошибается или лжет. Но истина была слишком очевидной. Зачем ему врать, что я беременна, если это не так? И зачем Элайсси спаивать меня, чтобы я потеряла контроль и позволила Ральдарину овладеть мной?
А как она перед этим выспрашивала меня, правда ли, что нельзя забеременеть во время месячных, и когда они у меня закончатся! Все ниточки сходились. И как мне теперь с этим жить?
– Но почему вы молчали?! Почему Ральдарин не знал? И почему надо было меня похищать?
Элайсси подала голос:
– Потому что он недостоин. Вспомни все, что я тебе рассказывала. Как он обходится с женщинами. Как обошелся со мной. Вспомни про Облако и Кристалл. Он слишком близко к краю. Ему нельзя доверять воспитание будущего спасителя.
– Но он должен знать, что у него родится ребенок!
Снова заговорил князь:
– Он узнает. В свое время. Не забывайте, Ирина, что для него ваше дитя станет бастардом. В Азрайлене суровые законы насчет полукровок. Поэтому вашему ребенку безопаснее вырасти и набрать силу в Лидаро.
Грудь стиснул обруч беспомощности. Я не верила ни единому слову. Они все лгали мне с самого начала. Теперь я сознавала, что каждая сказанная мне фраза может быть насквозь лжива. В этом проклятом мире нет никого, кому я могла бы доверять.
Одно-единственное было истинно. Теперь я отвечаю не только за себя, но и за неродившегося младенца. В окружении лжецов и мошенников.
– Я хочу остаться одна, – кое-как выдавила я.
Князь кивнул.
– Как вам угодно. Берегите себя, Ирина. Вы слишком ценны для нас.
Покинув апартаменты Ирины, князь и его адъютант прошли в зал для совещаний, а оттуда – в маленький кабинет, куда не было доступа никому, кроме этих двоих. Росио хмуро спросил:
– Вы так и не собираетесь говорить Элайсси, что Ральдарин взял в заложницы тридцать кельми?
– А ты как думаешь? Сейчас нам ни к чему, чтобы она узнала. Она еще нужна нам. Как она поступит, если сейчас сообщить ей об этом, предсказать нельзя. Поэтому я приложил все усилия, чтобы весть не дошла до нее.
– Но когда тридцать дней истекут, он начнет убивать их! Невинных женщин!
Князь вздохнул.
– Тебе невыносима эта мысль. Я понимаю. Учись мыслить как политик. Учись принимать нелегкие решения. Правитель вынужден допускать неизбежные жертвы. Он не может быть милосердным в каждом поступке.
Росио закусил губу чуть ли не до слез. Князь опустил руку на его плечо.
– Знаю, как тебе сейчас тяжело. Когда-то и я проходил через это.
– Сотни лет назад, – непочтительно фыркнул адъютант.
Князь не одернул его за дерзость, а ответил тихо и мягко:
– Тем не менее я ничего не забыл. Ни себя в юности. Ни первых своих решений, обрекавших на смерть невинных созданий. Это тяжело. Я понимаю тебя – не пустые слова с моей стороны.
Росио потупил глаза – то ли виновато, то ли чтобы скрыть протест. Победило послушание. Он вымолвил:
– Простите, монсеньор. Мне кажется, я никогда не научусь такому. Наверно, из меня не выйдет достойного правителя.
– Тебе просто нужно учиться.
– Монсеньор, вы сказали, Ральдарин узнает о ребенке в свое время. Вы и правда собираетесь сказать ему?
– По-другому не выйдет. Мы не можем прятать спасителя мира. Все узнают, кто
