– Мы не надолго! – строго сказала Ирка, выразительно глядя на Бонифация. Обернулась к брату: – Давай, показывай, что ты там наковырял, и мы пойдём. Дел много.
Но коварный Осик уже метнулся к радиоле 50-х годов, на которой стояла большая бутылка коньяку.
– Ирочка! Ну что вы такое говорите! – гостеприимно вскричал он, незаметно указывая на бутылку Бонифацию. – Конечно, все пойдут к своим делам. Но не раньше, чем мы покушаем чаю.
Чайник вскипел, бутылку открыли. Осик поставил перед всеми крошечные рюмочки. Бонифаций, привыкший к гранёным стаканам, опечалился, но, взглянув на Ирку, промолчал. Роман начал проверять настройку кифары.
– Он уже так круто научился! – похвалилась Лидуся.
Ирка презрительно поджала губы.
– Смотря что понимать под словом «круто».
Роман закончил настраивать и принялся ритмично перебирать струны в «мужественном» ладу, потом быстро перестроил одну струну и стал обыгрывать «скорбный» лад. Бонифаций, беспрерывно поглощавший коньяк, аж весь вытянулся от любопытства.
– Слушай… она же у тебя в натуральном строю, понимаешь!
– В натуральном, – подтвердил Роман и победно посмотрел на сестру.
Та сосредоточенно жевала кончик своей косы.
– Ну… настроил ты инструмент, конечно, неплохо, – медленно начала она, – только то, что ты сыграл, вряд ли можно назвать композицией. Ведь дай тебе сейчас ноты – ты и простую мелодию не сыграешь.
– Иринка! – прервал её Бонифаций. – Не во всех музыкальных культурах вообще используют ноты. Вспомни хотя бы индийские раги.
Безслов упрямо мотнула головой.
– Не будешь же ты говорить, что он сыграл индийскую рáгу!
– Это гармонично звучит, понимаешь? Значит, это – музыка. Мы не знаем: так ли древние греки использовали эти лады, но ты слышишь, это, правда, действует.
– Коньяк на тебя действует, – прошипела Безслов. – Ладно, – тряхнула она косой, – мне-то что? У нас с тобой кошелёк общий. Хочешь – будем кормить. Надеюсь, они не рассядутся на нашей шее и не начнут погонять!
– Ну что ты, сестрёнка! – сладко улыбнулся Роман. – Для меня моральное удовлетворение превыше телесного.
– Без слов, – вздохнула Ирка.
Всё это время Лидуся примеривалась задать Бонифацию интересующий её вопрос. Наконец она дождалась паузы.
– Скажите…
– Он Бонифаций, – напомнил Роман.
– …Бонифаций. А эта… кифара может влиять на рост комнатных растений?
Бонифаций наконец решился налить себе коньяку прямо в чайную чашку и, прямо-таки сияя от собственного поступка, начал:
– Сама-то кифара, конечно, нет. А вот древнегреческие лады, особенно если строй натуральный, могут сильно воздействовать, понимаешь… Греки это знали. Вот про Пифагора есть история. Идёт Пифагор и видит, что какой-то чудак дом собрался поджечь. Уже хворосту натащил. Выясняется, это – дом его девушки, чудак её сильно приревновал к другому чудаку. Пифагор быстро разыскал музыканта, не помню какого, кифареда, я думаю, и велел ему играть в лидийском ладу. А все мы помним, что это у нас мягкий женственный лад. Ну и после прослушивания, чудак, понимаешь, забирает свой хворост и мирно уходит. Уж если маньяка можно правильной музыкой урезонить, что ж тут про цветы говорить. Цветы, понимаешь, тоньше чувствуют.
Лидуся, не сдержавшись, вскочила и захлопала в ладоши.
– Вот! Вот! Я права! А вы надо мной смеялись!
– И в чём же это ты права? – кисло поинтересовалась Безслов.
– Ну, ребята летом цветы не поливали, – стала объяснять Лидуся, – всё засохло. Потом Рома начал играть на этой… кифаре – они без всякой воды зазеленели. А когда вы в Псков уехали – их поливали, а у них стресс без музыки, как ломка у наркомана, наверное. Видите, какие жёлтые? Ой! Идите сюда все!
– Эти бездельники даже цветы полить не могут! – проворчала Безслов, вставая.
Компания столпилась у подоконника, разглядывая мощные зелёные побеги, щедро выпущенные всеми растениями. Лидуся торжествовала.
– Вот! В их организме был стресс из-за отсутствия музыки. А теперь лечение, тьфу ты… музыку возобновили, и у них положительная динамика!
Бонифаций с истинно коньячной яростью встрепал и без того лохматую шевелюру.
– Слушай! А это интересная мысль, понимаешь! Други, а проверьте её! Вам нетрудно, а мне любопытно!
– Да нам самим любопытно! – сказала польщённая Лидуся и сообщила Роману: – Вот, Ромчик, видишь? Я тоже могу умные мысли выдавать!
Безслов сосредоточенно давила пальцем крошки печенья. Ноготь на этом пальце был радикально обгрызен. Как, впрочем, и на других.
– Всё-таки это поверхностно! – вдруг выдала она. – Нельзя так подходить к музыке! Почитали в Интернете, побренчали, Пифагора приплели! Несерьёзно!
– Ира! А почему всё должно быть серьёзно? – спросил Роман. – Разве ты не знаешь, что самые большие глупости делаются с серьёзным лицом?
Ирка вскипела:
– Ты – болтун! Ты вообще не знаешь, что такое труд и профессионализм! Философия вообще не профессия!
Роман тоже начал заводиться, как всегда, когда говорил с сестрой. Потом решил: хватит. Философ он или истеричка? Поэтому заговорил совершенно спокойно.
– Значит, ты считаешь, что в профессии главное – труд? Не интуиция, не умение ладить с людьми, не природная склонность, даже не говоря про талант, а именно труд? Ты так считаешь?
– Это не я считаю! – взвизгнула Ирка. – Это так и есть!
– Хорошо. Берём за аксиому, – продолжал Роман ещё спокойнее, – но почему же тогда ты пилишь скрипку всю жизнь, а не смогла устроиться ни в один приличный оркестр?
Ирка вскочила, осыпав всех крошками.
– Да потому, что… потому, что… я ненавижу тебя! – прокричала она и выбежала из комнаты.
Хлопнула входная дверь. В комнате образовалось неловкое молчание.
– Нет, мордобой таки был бы гуманнее! – подумав, сказал Осик.
– Ребят! Нужно её вернуть! – забеспокоилась Лидуся. – Дождь же! Простудится человек!
Бонифаций зашарил вокруг себя.
– Други, вы мои ключи не видели? Да-да, вернуть, простудится, понимаешь! Пойду, поищу её…
Уже у двери, протягивая руку Роману, он жалобно сказал:
– Такая вот она, понимаешь! Как с ней быть? А вы кифару проверьте, очень любопытно, ей-богу!
Нашарил пьяно дверь и ушёл в классическую питерскую ночь.
Глава четвёртая. Опыты, сыновья ошибок
Лидусю охватил исследовательский азарт. Она заставляла Романа играть на кифаре, а сама то приносила цветы с кухни, то уносила их обратно. Даже притащила какое-то растение из своей аптеки. Научный результат не получался, ведь все экземпляры находились теперь в хорошем состоянии. Никакой динамики. Для чистоты эксперимента нужно было специально угнести некоторую часть растений. Но Лидуся, как врач и цветовод-любитель, никак не могла решиться на такую вредную для цветочного здоровья операцию. И вообще цветы начинали надоедать. Хотелось масштаба. В смысле – человеческих жертвоприношений на алтарь науки. К несчастью, у Лидуси не было подходящих знакомых, а Роман с Осиком наотрез отказались делать подопытных крыс из своих сокурсников.
Но случай всё же представился.
Доходный дом
