Конечно, мы перебрали все варианты. Дом мог быть даже сороковых годов постройки, и его установили над какой-нибудь невзорвавшейся авиабомбой А с годами что-то в ней проржавело – она и ахнула. Кто-то из красных или чёрных кладоискателей мог использовать дом как склад для своих находок – если они что-то откопали в лесу, то могли спрятать оружие в таком удобном месте, чтобы потом понемногу вывезти. Но неужели Тимофей с парнями не поняли, что это такое?
Я остался ночевать у Мухи. Он ещё на полтора часа сходил в игру присмотреть за клиентом. А на следующий день мы стали искать Деда.
Дед нашёлся дома у Тимофея. Это было примерно так же, как если бы арабский террорист нашёлся в церкви, истово бьющий поклоны.
– Все живы, – сказал он. – Но только Боро в реанимации.
– Что это такое было? И кто у них пятый? – спросил я.
– Пятый, слава богу, сумел уйти. Но это не телефонный разговор, орлы. Тут такое делается…
Мы получили от Деда довольно странную инструкцию – поехать в гинекологическую клинику на Ратушной площади и отнести передачу пациентке по имени Рита Куус. Потом нам следовало ждать его звонка.
Если мужчина заботится о пациентке такого заведения, которая ему не жена, то его совесть явно нечиста. Так рассуждали мы, покупая обязательные апельсины, бананы, йогурты и шоколадки. Но когда и как Дед умудрился нагрешить так, что мы ничего не заметили? Имя-то мы услышали впервые.
В регистратуре нам сказали, в каком отделении лежит пациентка, а за шоколадку подсказали, как к ней проскочить по служебной лестнице.
Она оказалась черноволосой бледной девушкой, не то чтобы красивой – скорее просто привлекательной. То есть пока лежала с закрытыми глазами. Когда же, услышав нас с Мухой, она открыла глаза, мы чуть не отскочили. Я ощутил что-то вроде удара в переносицу.
– Мне двигаться нельзя, сильные ушибы и сломанные рёбра, – сказала эта Рита по-русски. – Мне вкололи обезболивающие. И я выложилась, когда уезжала оттуда… Все ресурсы ушли… Но вы мне поможете отсюда уйти. Я уже могу работать.
Говорила она почти без латтонского акцента. Но она была более чистокровной латтонкой, чем все белобрысые и щекастые девицы нашего лимитрофа. Я узнал в её лице либские черты – либии как раз были раскосые и темноволосые. Они, уходя в небытие, поделились кровью с пришлыми латтонцами.
– Ты с ума сошла, – вот и всё, что я смог ей ответить.
– Нет. Я не могу тут долго быть, парни. За мной могут прийти. Мне нужен донор.
– Это можно, – сразу согласился Муха. – Только у меня в крови сейчас процентов десять пива. У него тоже.
– Кровь тут ни при чём. Сядь сюда, на край, возьми меня правой рукой за левую руку, левую положи мне на правый висок и нагнись, я тоже должна положить тебе руку на висок.
Муха всё это проделал, хотя я по глазам видел – что-то ему страшновато.
А потом мне показалось, что с глазами беда – я увидел голубые искры между губами Мухи и губами Риты. Облачко голубых искр, которое растянулось и, став плоским, повисло между ним и ней, как натянутый платок. Пока я протирал глаза, оно исчезло.
– Теперь ты, – сказала мне Рита. – Бояться не надо. Я просто возьму у тебя немного энергии, чтобы полечиться. Мне нужно ускорить движение энергии по каналам, чтобы омыть все больные места. Выручайте, парни, я вам ещё пригожусь.
– Гость, помоги встать, – попросил Муха. – Голова кружится…
Я молча выволок его в коридор.
– Пошли отсюда, – сказал я. – Ноги переставлять можешь?
– Погоди. Что-то я совсем плохой.
– Муха, тут какая-то засада. Дед сидит у Тимофея, оттуда посылает нас в эту клинику… что-то не так, понимаешь? Мы впутались в какие-то латтонские разборки!
Коридор был длинный, туда выходили двери небольших палат. В дальнем конце был выход на служебную лестницу, а мы стояли поблизости от главной.
По главной поднимались двое мужчин и женщина. Они говорили по-латтонски, но мы прекрасно их понимали – за эти годы мы освоили язык пусть не на таком уровне, чтобы сочинять сонеты, но очень прилично.
Мужчины расспрашивали о пациентке Рите Куус. Женщина говорила, что она – врач и не может позволить беспокоить пациентку, доставленную с сильным кровотечением по женской части. Мужчины в ответ на это утверждали, что, по их информации, у пациентки травмы совсем иного характера, а в клинику её поместили по загадочному распоряжению заместителя главного врача, госпожи Сидоровой. Женщина потребовала, чтобы перед входом в палату мужчины надели одноразовые халаты и бахилы. Она повела их туда, где стоял автомат для выдачи бахил, и потом дальше – видимо, в комнату, где висели халаты.
Вдруг дверь палаты распахнулась. Рита Куус стояла, держась за косяк, в голубой пижамке и босая.
– Помогите, – сказала она. – Уведите меня… Он собрался с силами, он может меня уничтожить… Помогите… Он тут, он сейчас явится… ему нужен прямой контакт…
– Она бредит, – шепнул я Мухе.
– Уведи её, – прошептал Муха. – Унеси, что ли… Гость, это не бред… Гость, я знаю, я понял…
– Как ты мог понять?
– Потом… вытащи её…
– Сядь, – велел я, показав на стул. – Потом вернусь за тобой.
Муха нёс непонятную мне околесицу, но он был в своём уме, это я знал точно.
Перекинув Риту через плечо, потому что на руках девочек носят только в кино, я быстро спустился по служебной лестнице на первый этаж. Можно было выйти в вестибюль клиники, но что бы я стал там с ней делать дальше. Лестница вела куда-то вниз, и я решил, что в подвале всяко теплее, чем на улице, а может, найдутся какие-то тряпки. Нести в февральскую холодрыгу по улице босую девчонку в пижамке на голое тело – это как-то нехорошо…
– Поделись со мной, – попросила Рита, когда я поставил её между какими-то бурлящими и гудящими, тёплыми на ощупь стояками. – Мне уже намного лучше, я убрала гематомы.
– Ага – и буду с копыт валиться, как Муха, – отказался я.
– Поделись – я смогу идти сама.
– Думаешь, я тебе поверю?
– Муха кормит симбионта, – сказала она. – Симбионт открыл канал, а я к этому каналу подключилась. Произошёл выплеск. Я не думала, что там такой канал. Поэтому могу ходить.
– Точно! – воскликнул я.
Сто раз мы говорили Мухе, чтобы не таскал с собой симбионта в супермаркет! Есть для него банка из-под баклажанной икры – когда занятий для него нет, пусть там и сидит! А Муха зачем-то поволок его на дело…
– Что это за симбионт? – спросила Рита. – Я с такими ещё не сталкивалась. Зачем он нужен?
– Много он жрёт? – вопросом на вопрос ответил я.
– Немного, но канал сделал хороший. Я же говорю – по такому каналу может быть большой выплеск.
– Ч-чёрт… Знали же мы…
Я хотел сказать: знали
